Настя Федорцова – как раз из таких. Что она забыла в чреве унылой коммуналки – непонятно.

Впрочем, недоразумение выяснилось почти сразу. С менеджерами Настя давно не живет, снимает в складчину с одногруппницами мансарду в центре города. К мутантам-родителям заглянула на давно обещанные домашние пельмени – и плевать на ЗОЖ. На соседей тоже, Настя Федорцова видела их в гробу. А девушку из комнаты на отшибе не видела вовсе. О чем и заявила Брагину – так экспрессивно, что на ее тонких запястьях звякнули браслеты. Необычные, отметил про себя Сергей Валентинович, странное сочетание кожи и керамики. Но выглядят довольно симпатично.

– Занятные вещицы.

– Эксклюзив, – не растерялась любительница домашних пельменей. – Хенд-мейд. Есть страница в Инстаграме, на Фейсбуке и ВКонтакте. «Федорино горе».

Было бы удивительно, если бы страница называлась по-другому.

– Заинтересовались – заглядывайте.

– Загляну, – пообещал Брагин.

Нет, динозавры – не Настина тема, слишком они далеки от революционных потрясений, своих хватает. Эволюционных.

Перебрав в памяти всех жильцов, Брагин вновь вернулся к Полине и ее сыну. Мальчик одиннадцати лет, пусть и проблемный, вполне подходит на роль покровителя диплодоков и птеродактилей, он мог бывать в комнате Ольги Трегубовой. Но Полина ничего об этом не сказала.

Что ж, придется поговорить с ней еще раз.

Сергей Валентинович взглянул на часы: половина одиннадцатого, а светло как днем. Если задрать голову вверх, то можно увидеть отблески заходящего солнца – в оконных стеклах верхних этажей. Когда Брагин разлюбил белые ночи, в какой момент?

Когда перестал быть счастлив с Катей.

Значит, уже давно.

Нет, он ничего не собирается менять в своей жизни, не дождетесь. И любовь к Кате никуда не делась, просто заросла по самую макушку сорняками других чувств – необязательных и не всегда правильных. А иногда – откровенно постыдных, об этом даже вспоминать не хочется.

Вот и не вспоминай.

Брагин достал телефон и набрал судмедэксперта Пасхавера: одного из немногих, кому он мог звонить в любое время суток.

– Слыхал уже, – вместо приветствия протрубил Пасхавер. – Новость первый сорт, доложу тебе.

– Ряпич слил?

– Поставил в известность.

– Ясно. Ты где сейчас?

– В трупецкой. – «Трупецкой» Пасхавер уже давно именовал морг при Бюро судебно-медицинской экспертизы. – Заключение по сегодняшней девушке добиваю.

– Есть что-то интересное?

– Не такое, как у Ряпича, но… возможно.

– Я подъеду?

– Валяй.

– Буду через пятнадцать минут.

– Тогда и пожрать захвати чего-нибудь. С вашим маньяком я сегодня без обеда.

РАЗГОВОРЫ О НЕЗНАКОМЦЕ/TALK ABOUT A STRANGER

(1952 г.) 65 мин.

…В пятнадцать минут Брагин не уложился. Стоило ему сесть в машину, как отзвонилась Лера Гаврикова, еще один круглосуточный человек. Когда Лера была стажером, Сергей Валентинович сам предоставил ей право не смотреть на часы, если вдруг всплывет новая информация, касающаяся дела. Этим правом она пользовалась вовсю и пользуется до сих пор. Правда, значительно реже, чем раньше, – довольно быстро молодой следователь Гаврикова научилась отличать важную новую информацию от второстепенной. Она вообще оказалась из тех редких и ценных для их профессии людей, которые умеют вглядываться, сопоставлять и видеть главное. Пусть это главное и выглядит в текущий момент времени как нечто не заслуживающее внимания. А еще Лера Гаврикова – оголтелая карьеристка в хорошем смысле этого слова, работа для нее – прежде всего, ничего другого не существует: хоть убейся, хоть сама убей, а результат должен быть обязательно. Коллеги-мужчины ее недолюбливали за излишнее рвение, но Брагину как раз это и нравилось в Гавриковой – целеустремленность: девочка на верном пути.

– Поболтала с персоналом магазина, где работала Трегубова, – после короткого приветствия сообщила Лера. – Набросали всякого, в основном – несущественного.

– А существенное есть?

Она ответила так же, как несколько минут назад ответил Сергею Валентиновичу судмедэксперт Пасхавер:

– Возможно.

Сговорились они, что ли?

– Это метро «Чкаловская»?

– Да. Чкаловский проспект, 16, если совсем точно. Магазинчик на углу. Работает с восьми до двадцати трех. – В подаче даже самых незначительных фактов следователь Гаврикова всегда отличалась скрупулезностью.

– Ты еще там?

– Да.

– Сейчас подъеду.

Лера ждала его в двух шагах от «магазинчика на углу», у автобусной остановки, и вид у нее был крайне недовольный: сомкнутые губы, сдвинутые брови, прищуренные глаза. По прошлому опыту Брагин знал, что это не недовольство вовсе, а крайняя степень сосредоточенности. Лера решает про себя, какие сведения важны, а какими можно пренебречь. Это сэкономит и ее время, и брагинское. Вообще не лишенный воображения Брагин иногда представлял себе голову Леры Гавриковой в разрезе, и она напоминала ему образцово-показательное хранилище вещдоков, где все тщательно запротоколировано, заархивировано и разложено по ячейкам в спецсейфах. Пройди хоть двадцать лет, хоть сто – в хранилище ничего не потеряется. И будет найдено за считаные минуты – такова безупречная организация пространства.

И сама Лера безупречна. Ну, почти.

– Могу подбросить тебя до метро, – сказал Брагин. – А по дороге все расскажешь.

– Мы уже возле метро. Лучше останемся здесь, и я постараюсь изложить все тезисно. Много времени это не займет.

Через две минуты Сергей Валентинович уже знал, что Ольга Трегубова проработала в «Гортензии» восемь месяцев вплоть до четырнадцатого апреля текущего года, после чего на рабочем месте не появлялась. Поскольку трудовой договор с ней не оформлялся, то и увольнять Трегубову не пришлось. А ее внезапное исчезновение связали с переменами в личной жизни, о которых она сама неоднократно, хотя и туманно, намекала.

– Перемены в личной жизни? – Брагин немедленно вспомнил заламинированное фото брюнета из кошелька Трегубовой.

– Замужество, к примеру. – Губы ярой феминистки Гавриковой изогнулись в презрительной улыбке. – Не факт, конечно. Но парень у нее был, по ее же собственным словам. Она рассказывала о нем своей сменщице, Анне Корховой. И даже показывала переписку в мессенджере. Любовного содержания. Правда, никто его в окрестностях «Гортензии» ни разу не видел. Видели других, но этого точно нет.

– То есть парня теперь не найти?

– Почему не найти? При желании за минуту обнаружите, Сергей Валентинович. Если наберете в поисковике «Виктор Ганичев».

– Кто это?

– Звезда телесериалов. – Улыбка Леры стала еще презрительнее. – Уроженец города Приморско-Ахтарск Краснодарского края. Тридцать три года. Двадцать восемь работ в двадцати восьми проектах, как принято говорить. Разведен, есть дочь от первого брака. Увлекается дайвингом, имеет мотоцикл-круизер Rocket-3, премиум-линейка. Загородный дом в Белоострове. Очень состоятельный человек.

Очень состоятельный человек, ну да. А быт Ольги Трегубовой, если судить по комнате, в которой она жила, чрезвычайно скромен. Чтобы не сказать – убог. Клееная конфетница vs мотоцикл-круизер. Надо бы, конечно, в морду заглянуть этому самому Виктору Ганичеву. Но и без морды все ясно: не монтируются они с цветочницей никак.

Зря.

Зря он так подумал. Стыдно быть снобом, Сергей Валентинович.

– Интересно, где они познакомились? Цветы он у нее покупал, что ли?

– Я так думаю… не было никакого романа. Она его сочинила, роман.

– То есть как? – удивился Брагин.

– Как обычно. Ей понравился артист, она выдумала отношения с ним и в результате сама в них поверила. С фанатками такое часто случается.

– Это тебе ее знакомая поведала?

– Анна Корхова дала общую картину, а выводы я сделала сама, – сухо отрезала Лера. – И потом, я ведь не только с ней разговаривала. Еще с управляющей. Манько Наталья Борисовна. Она принимала Трегубову на работу. И отнеслась к ней по-матерински, это со слов самой Манько. Трегубова поведала ей трагическую историю своей жизни. Что она – дочь олигарха, молочного короля, в роду – сплошные дворяне, князья и цыганки-прорицательницы по материнской линии. Вы бы этому поверили? В цыганско-аристократическую смесь?