Рене всегда права. Но я не буду отвечать на этот вопрос.

– Помните, мы считаем в уме, – журчит её голос. – Мы округляем до ближайшего круглого числа, например пятьсот сорок четыре до пятисот сорока. И отбрасываем двойку от трёхсот двадцати двух, чтобы было триста двадцать. Теперь мы отнимаем триста двадцать из пятисот сорока. Ответ – примерно триста двадцать.

– Но вычесть триста двадцать два из пятисот сорока четырёх довольно просто, – говорит Рене.

Она не может сдержаться. Рене не хочет спорить, так само выходит.

Миссис Уосли закрывает глаза на секунду. Затем снова открывает их.

– Но так мы не научимся округлять, да, Рене? Мы должны научиться округлять до десяти.

– Но кто же захочет округлять, когда можно подсчитать?

«Многие», – думаю я. Например, я. Мы же не мерки для костюма собираемся снимать, точность для нас не важна. Если каждому ученику нашей школы нужно раздать по деревянной рыбе, я бы точно пересчитал всех учеников. Или округлил бы. Надеюсь, что они округлили, и никому не придётся раскрашивать рыбу, которую пожевала собака.

– Прошу прощения. Отправьте, пожалуйста, Стивена Нобеля и Рене Кобай в мой кабинет. Стивен Нобель и Рене Кобай.

Я оглядываюсь в панике. Одноклассники не сводят с нас глаз. Всё это может значить только одно.

Нас будет допрашивать полиция. Они посадят нас в комнату со стеклом-зеркалом, через которое будут наблюдать за нами.

Рене хватает меня за руку и встаёт, утягивая меня за собой. Я встряхиваюсь. Она первой выходит из нашего класса и идёт в кабинет директора.

Я вижу его через окно. Это тот самый полицейский с собакой по кличке Трой.

Он открывает нам дверь. Рене тут же говорит:

– Я вас помню. Вы – тот самый полицейский, который взорвал научный проект Рювена!

Рене права на счёт полицейского, который ждал нас в кабинете директора. Это он прочёсывал школу после того, как поступила угроза взрыва. Я узнаю этого золотистого пса с чёрной мордой из тысячи. Он тоже узнаёт нас и виляет хвостом.

После того как Трой обнюхал рюкзак Рювена в компьютерном классе, робот отвёз его на рентген, который показал провода. В рюкзаке было радио ручной сборки для научного проекта. Робот отвёз рюкзак в песочницу и взорвал его там.

Зачем напоминать офицеру про его ошибку? Неужели Рене не могла сказать, что помнит его с происшествия на крыше или что-то подобное? Тогда-то мы и познакомились и с ним, и с Троем. Они обыскивали школу сверху донизу. Рене не очень-то располагает к себе полицейского.

– Я констебль Юргенсен. – Он показывает большим пальцем на женщину с косой, спрятанной под полицейской фуражкой. – А это констебль Уилсон. Вы – те самые дети с грейхаундом и джек-расселом? Рене и Стивен, верно?

Мы киваем.

– Сядьте. Мы хотим задать вам пару вопросов. – Констебль Юргенсен не очень-то дружелюбен. Даже Трой больше не виляет хвостом. Шестую ошибку за день совершает Рене. Ведь она напомнила констеблю о том, что испортило ему настроение.

День первый. Ошибка седьмая

– Спрашивайте. – Я слегка улыбаюсь, чтобы показать офицеру, что мы дружелюбны и готовы к сотрудничеству. Но не слишком широко, чтобы они не подумали, что мы смеёмся над ними. Мы с Рене берём по стулу. – Мы будем рады рассказать всё, что знаем.

– Хорошо, – говорит констебль Уилсон с улыбкой. – Замечательно.

Трой довольно пыхтит. Он словно улыбается нам.

– Вы не видели подозрительных лиц у школы, когда выгуливали собак сегодня утром? – спрашивает констебль Юргенсен, приподняв бровь.

– Ну, нет, мы пришли в школу немного позже, чем обычно, – говорит Рене.

– Да, верно, сначала мы сходили в школу Брюса Т. Линди, – добавляю я.

Трой виляет хвостом, будто одобряя наши ответы.

– То есть вы не видели, как в школу вошёл вооружённый человек? – продолжает констебль Юргенсен.

Я ахаю. «О нет, мистер Руперт!» – думаю я, качая головой.

– Нет, сэр, – отвечает Рене.

– А прошлой ночью? – спрашивает констебль Уилсон. Если они играют в хорошего и плохого копа, то она точно хороший. Я замечаю, что именно она держит в руках поводок Троя. – Или ранним утром?

Я качаю головой.

– Может быть, вы видели незнакомцев? Что-нибудь необычное? – гавкает констебль Юргенсен. Трой тоже гавкает.

Констебль Уилсон немного ослабляет поводок Троя.

– Ничего, – говорю я.

Мне начинает казаться, что нос констебля Юргенсена заостряется, глаза вытягиваются.

– Вы уверены? Вы живёте совсем близко, да?

– Я – да, – говорю я, тыча пальцем в Рене. – Она – нет.

Трой делает шаг вперёд и принюхивается к моей штанине.

От неловкости я начинаю ёрзать.

– Ты какой-то подозрительный, – жёстко бросает констебль Юргенсен. – Чувствуешь вину за то, что украл экспозицию «Потока мечты»?

– Нет! – пищу я, вскакивая. Я почти слышу, как в моих карманах клацает рыба.

Трой снова гавкает.

– Мы не крали рыбу, – говорит Рене. – Зачем она нам?

Констебль Уилсон слегка покашливает.

– Миссис Филипович, которая регулирует перекрёсток, говорит, что видела деревянную рыбу в вашей тележке.

Трой принюхивается к моей штанине, поднимаясь чуть выше.

– Та рыба не с забора детского сада при школе. Её сделал мой брат, Аттила.

– Аттила! – восклицает констебль Юргенсен. Затем он поворачивается к констеблю Уилсон и поясняет: – Тот самый несовершеннолетний, который разрисовал старшую школу.

– Да, но он выплатил свой долг обществу, – говорит Рене. – Он сделал кучу деревянных поделок для обеих школ, которые участвуют в «Потоке мечты».

Здесь встреваю я.

– Мадам Х, то есть миссис Филипович, видела, как мы везли их в школу Брюса Т. Линдли.

Костебль Уилсон прищуривается.

– Аттила не подходил к этой школе, верно?

– Нет! Он учится в Чемплейн Хай, а не в Брант Хиллз.

Рене расскажет им, что Аттила одолжил машину, которую они чинили на уроках труда, чтобы добраться до школы Брюса Т.? Учитель труда ему разрешил? Или использование «Сатурна» – тоже кража?

В кои-то веки Рене не теряет присутствия духа. Я думаю, она всё делает правильно.

– То есть вы не знаете, куда делась рыба? – спрашивает констебль Юргенсен.

Я должен рассказать полицейским, что в моём кармане лежит деревянная рыба. Но они точно подумают, что мы замешаны в краже. А мы ведь ничего не знаем. Я кладу руку на карман с рыбками. Кажется, окунь и рыба-меч ожили и пытаются выпрыгнуть из моего кармана.

Кажется, Трой что-то учуял. Он подпрыгивает на месте.

– Что у тебя в кармане? – спрашивает констебль Уилсон.

– Печёночные байтсы, – отвечаю я, доставая пакет на молнии из другого кармана. – Их готовит мой папа. Можно угостить Троя кусочком?

– Ни в коем случае, – говорит констебль Юргенсен.

Трой упирается лапами в мои ноги и виляет хвостом.

– Прости, малыш, – говорю я и чешу ему за ухом.

– Покажи, пожалуйста, что у тебя в другом кармане, – говорит констебль Уилсон.

Моё лицо пылает, щёки становятся красными, как томатный суп. И что теперь?

Я знаю, что должен был достать рыбу-меч и окуня, как только констебль Юргенсен упомянул «Поток мечты». Стоило сделать это ещё раньше. Как только я зашёл в кабинет, я должен был спросить, куда пропала рыба с ограды и показать те, что собаки подобрали на своём по пути.

Но нет. Я медленно и нехотя достаю окуня и рыбу-меч именно сейчас.

Рене быстро встревает.

– Они были в пасти Пинга и Понга, когда мы вернулись домой. Мы понятия не имеем, откуда эти рыбы. – Она говорит так быстро, что даже я верю в то, что их она их украла. Трой взвывает и падает на пол.

– Серьёзно? – говорит констебль Юргенсен. – Вы уверены, что они не подобрали их в комнате Аттилы?

– Что? – визжу я. – Мы даже не заходили домой к Рене. В смысле зашли, но только в коридор на пару минут.