– Вы едете в Славль. – сказал начальник поезда утвердительно. – А не домой в Туран. И ваша попутчица тоже едет в Славль. Что-то случилось с Ква? Что вам «жалко или нет»?

Он ещё раз набрал Славский вокзал.

– Не отвечают. Такого в принципе не должно быть! Что-то происходит.

– Я шёл по Верской улице по направлению к Крему…

Рассказ Алексея был краток. Сергей Сергеевич выслушал его, не перебивая, глядя растерянно ему в глаза. Нажал на кнопку вызова. Явился проводник.

– Петя, два чая с лимоном, пожалуйста! И бутерброды.

Когда проводник вышел, начальник поезда тихо произнёс:

– Это невероятно. Этого не может быть. Однако, Ква не отвечает. Сейчас я позвоню приятелю. Он работает в районе Центрального парка.

Принесли чай и бутерброды с сыром. Чай был очень горяч.

– Надо же! Приятель не отвечает! – сказал Сергей Сергеевич и перешёл на шёпот: – Мы что, лишились центра государственной власти?

– Я думаю, да. – Так же шёпотом ответил Алексей.

– Я со своим поездом проследую в Туран. Я буду молчать о том, что вы мне рассказали. Но вы, вы выходите в Славле. Зачем?

– Сейчас затрудняюсь сказать. По сути, я спасался бегством и не мог мыслить достаточно верно.

– Может быть, вы продолжите путь? Билет до Турана вам я могу оформить прямо сейчас.

– Понимаете, Сергей Сергеевич, какая загадка? Телевидение и радио вещают в обычном режиме, будто ничего не происходит.

– Да. Информация не распространяется.

– Я всё же сойду в Славле. Я не завершил свои дела в Ква и не хочу, чтобы моё возвращение в Туран было ошибкой. Я задержусь на несколько дней в Славле. Я проинформирую о виденном хотя бы руководство дистанции пути. Происходящее слишком задевает меня. Не отпускает. Не даёт занять позицию постороннего. Пожалуй, именно железнодорожники смогли ощутить странность происходящего. Они поймут меня.

– А авиаторы? Они могли увидеть всё сверху. Тем не менее, информации ноль. У меня на телефоне движется поток новостей. Звук отключен, но, судя по кадрам – ничего не случилось… Я попрошу начальника Славля-пассажирского, чтобы он встретил вас. Идите, Алексей Иванович, отдыхайте. Вы мой пассажир.

– Вы учтите, Сергей Сергеевич, я – не сумасшедший. Вам доступны досье пассажиров. Проверьте.

– Это я – сумасшедший, Алексей Иванович. Отдыхайте.

– Спасибо. Славль уже близко.

У нас с матерью была трёхкомнатная квартира в старом панельном доме. Эту квартиру получали ещё бабушка с дедушкой. Они приехали в Туран из деревни и работали на чаеразвесочной фабрике. Дедушка Анжил любил лошадей и стал работать на фабрике конюхом. Тогда считалось, что вблизи неё не должно быть машин, работающих на бензине. Ящики с чаем перевозились на бричках. Фабрика у нас была по-настоящему старинная, поставленная когда-то на Великом чайном пути. Обычаи здесь соблюдались строго. Сами рабочие за всем следили. Наш туранский чай по вкусу был лучшим в стране. Но это, конечно, знали те, кто в чае знал толк. Рекламы тогда не существовало, люди сами во всём разбирались.

А уж бабушка Бэлигма работала на развеске чая. Они у меня были хоринские, уж как сами любили пить чай! А трубку курить – ни-ни! Только чай. Это мне мать рассказывала. Она у них была поздний ребёнок. Я не застала бабушку и дедушку. От них в нашей квартире всё было – и мебель с коврами, и место обитания божеств бурханай-шэрээ со шкафчиком гунгарбаа, расписанным лотосами, и самовар электрический, и фаянсовые чайные чашки с петухами. Квартиру им дала фабрика за ударный труд и за то, что они коренная народность. Детей у них тогда было двое. Двое детей и трёхкомнатную дали! Чтобы всё было честь по чести: вот зал, вот спальня, вот детская. Ну, и кухня. Мамина старшая сестра вышла замуж в Иргизию и уехала к мужу на родину. Квартира досталась нам.

Мама мне говорила, что у меня был папа. Он поехал на нефтедобычу денег заработать и там погиб. У нас есть фотография со свадьбы. Мама и папа на ней очень красивые. Мы всегда жили вдвоём с мамой. Другой раз ей на работе не платили ничего, она плакала. Но потом стали платить. У других есть родня в деревне, они привозят оттуда мясо и молоко, а у нас почему-то никого не было. Но я всегда скучала по степи. Туда меня брала семья маминой подруги. А мама оставалась одна дома ждать меня. Ей было неудобно проситься поехать со мной. Я ей привозила полевые цветы, лекарственную пахучую травку аягангу, творог и сметану.

А квартплата всё росла. Мама работала на почте, там платят мало. И мы стали мечтать – продадим трёхкомнатную квартиру, купим двухкомнатную, а на разницу в цене – хорошую одежду, еду, мебель. И мне на свадьбу отложим. Мы в феврале выставили квартиру на продажу. И в апреле уже её продали. И вот я успела в тот же месяц познакомиться с молодым человеком, Азизом. Я доучивалась уже в колледже, и он доучивался. Я Азизу рассказала, какие у меня были дедушка с бабушкой, мама с папой, и что мы продаём квартиру. Спустя какое-то время Азиз мне говорит:

– Рената, выходи за меня замуж, ты мне очень нравишься!

Я стала с мамой советоваться. А она говорит: «Надо познакомиться с родителями Азиза». У него были мать с отцом и сестра. Знакомство состоялось, и старшие решили, что, как мы окончим колледж, то поженимся, а пока мама будет покупать новую квартиру. И будущая родня приняла в этом участие. Я с будущей свекровкой Наной, ее дочерью и подругой обсуждала все варианты, потому что стала каждый день посещать дом Азиза. Нам-то с мамой пока жить было негде, мы сняли комнатёнку в общежитии. И вот, мы с Наной по объявлению нашли заманчивый вариант почти в центре города. Мы с мамой позвонили по этому объявлению. Откликнулся мужчина, назвав себя частным риелтором. Мы с ним встретились, и он сообщил, что продал эту квартиру час назад. И тут же предложил более выгодные варианты – трехкомнатные квартиры по цене двухкомнатных. Нам в это было трудно поверить. Он объяснил тогда, что он продаёт только большие квартиры и предоставляет продающим коттеджи по невысокой цене. Нам всё это показалось непонятным, но мы с мамой согласились посмотреть одну квартиру и, не теряя времени, вечером того же дня её посмотрели. Она была в хорошем состоянии, со всеми документами, люди, что в ней жили, показались нам порядочными. Хозяйка огласила цену и подтвердила, что, действительно, спешит купить дом по невысокой цене.

Мы стали обсуждать сделку – мама, я, Нана с супругом и этот риелтор, он представился как Юрий Михайлович Бочкарёв. Мы настаивали на безналичном расчёте, но Бочкарёв сказал, что его клиенты против такой формы оплаты. Наконец, мы сошлись на том, что мы снимем деньги в «Ербанке», куда отдавали, и положим их в ячейку «Вафля-банка». А на следующий день проведём сделку в департаменте. Бочкарёв уехал, а мы стали обсуждать все нюансы с Наной. Она заверила нас, что это надёжно. На другой день моя мать и Нана сняли деньги и почему-то поехали в «Туранбанк». Там их ждал Бочкарёв. Бочкарёв сказал, что там какая-то проблема и они направились в «Вафля-банк». В ячейку зашли мама и Бочкарёв. Нана ждала снаружи. Все они затем втроём договорились встретиться в покупаемой квартире в три часа дня. Мама приехала в банк за деньгами, вскрыла сумку и обнаружила, что вместо денег в ней лежит нарезка бумаги. Уголовное дело было заведено тем же днём. Но мы не заметили, что ведётся какое-то следствие. Нам действия и выводы полиции показались более чем странными. Спустя некоторое время мать увидела Бочкарёва у магазина. Он тоже заметил её и уехал быстро на рейсовом автобусе. Мошенник в федеральном розыске, но надежды у нас на полицию никакой нет.

Когда я пришла на занятия в колледж после этого, мой преподаватель по алгебре Ольга Трофимовна Кудесова заметила мой грустный вид и спросила, что случилось. Я ей все рассказала. На другой день она говорит мне, что проверила личное дело Азиза. Что у него вовсе нет никаких родителей, одна старшая сестра. Ольга Трофимовна сказала мне, что если я хочу получить какое-нибудь жильё, то мне надо поехать в село преподавать алгебру. А училась я на бухгалтера. Что Ольга Трофимовна мне даст рекомендацию, как математик, а мне надо обратиться в министерство образования. Я так сделала, завтра выезжаю с матерью работать в школе степного села Онда. А у Ольги Трофимовны пропал в городе Ква сын Алексей. На телефонные звонки он не отвечает. Полиция приняла заявление и, кажется, успокоилась на этом.