Что там, по версии дедули Феофила, будет дальше, Лео так и не узнал: разговорная магия кольца на сегодня иссякла. Гроттер облегченно вздохнул, расправил плечи (драконбольная куртка скрипнула) и бодрым шагом заспешил к домовым: забрать перед тренировкой потрепанный в прошлом матче контрабас. Он ценил возможность общаться с покойным родственником, но иногда даже пять минут в день казались ему до лешего долгими.
***
Пальцы ведьмы уверено перебирали чёрно-белые клавиши. Рояль был немного расстроен — совсем как Софья — но им обоим это вовсе не мешало. Весеннее, но всё ещё холодное мартовское солнце заливало светом музыкальную комнату Главной башни, скользило бликами по черной лакированной поверхности инструмента, тускло отражалось от давно не чищеной меди бесхозных духовых труб, сложенных в углу небольшой горкой. В противоположном уныло высилась арфа, к струнам которой, должно быть, никто не прикасался и того дольше.
— Не знал, что ты играешь.
— Мать научила. Единственная вещь в мире, в которой мы с ней сошлись вкусами, — меланхолично сообщила Софья, не спеша убирая руки и опуская крышку. Хоть она и была застигнута врасплох, она вовсе не собиралась это демонстрировать.
Леопольд Гроттер, застывший за её спиной на пороге комнаты в расслабленной позе, опираясь плечом о косяк двери, чуть нахмурился, отчего посреди его высокого лба залегла складка.
— Я так понял, ты с ними не ладишь — со своими родителями? Вы больше не общаетесь?
Софья задумчиво провела пальцами по пыльной поверхности рояля, оставляя четко виднеющуюся в солнечных лучах дорожку.
— Да… Нет. С отцом мы иногда переписываемся. А с Еленой нам говорить больше не о чем. Она считает, что я её смертельно оскорбила и опозорила, а я считаю, что из неё вышла отвратительная мать.
— Ого… Чем же ты ей так досадила?
Софья снова открыла инструмент и пробежала пальцами по клавишам.
— Глобально? Тем, что у меня есть глаза, уши и собственное мнение, отличное от её. Локально: своим переводом в Тибидохс. Все наши предки заканчивали Скаредо. Наши предки, Лигул подери, построили Скаредо, — уточнила она, одновременно с силой придавливая клавишу «ля».
— Да, я слышал что-то такое… — задумчиво протянул ЛеГро за её спиной.
— А ты всегда добиваешься того, чего хочешь, да? — усмехнулся он и, едва заметно качнув головой, риторически восхитился: — И как тебя, потомственную ведьму, занесло в светлые маги!..
— Вопрос, который моя мать задаёт себе перед сном каждую ночь, — саркастично фыркнула Софья, поднимаясь. У неё пропало настроение откровенничать.
Выйдя из-за скамейки, она наконец встала к магу лицом, подошла.
— Ты снова встал мне поперек дороги, Гроттер? Сделай одолжение и сдвинься с прохода в любую сторону!
— Красивое платье.
— Гроттер…
— Меня зовут Леопольд. Для тебя, принцесса — Лео! — с любезной улыбкой напомнил он, отступая назад и приглашающим жестом руки пропуская ведьму мимо.
Но когда Сорокина оказалась за порогом и уже оптимистично посчитала разговор оконченным, он снова открыл рот.
— Я тоже музицирую. Мой контрабас ведь не только для полётов предназначен — ты знаешь? — осведомился Леопольд деланно-небрежным тоном.
Софья поправила длинную деревянную шпильку, собирающую на затылке её волосы, и ехидно обернулась.
— Знаю… как и половина мира, которой ты об этом уже растрезвонил!
— Да, но половине мира я ещё не предлагал попробовать на нём сыграть. Хочешь, научу? — улыбнувшись, быстро спросил маг.
Ведьма хмыкнула и покачала головой.
— Серьезно? — состроив жалостливую гримасу на лице, осведомилась Софья. — Теперь ты хочешь подцепить меня на «о-о, давай я научу тебя играть на моём инструменте»? Мне не нравятся струнные!
Леопольд как будто даже обиделся.
— Контрабас не приманка для девчонок — контрабас мой лучший друг. А всех подряд я со своими друзьями не знакомлю — просто, чтоб ты знала, хотя я уже передумал, — буркнул он и, сунув руки в карманы, угрюмо пошёл в другую сторону от музыкальной комнаты. Может, понадеялся, что ведьма его окликнет.
Она не окликнула.
***
Через пару недель после разговора в музыкальной комнате Софья возвращалась из Запретной Рощи, где Тарарах проводил очередной урок на природе — даром, что половина класса занималась в магпункте снятием скарабейного сглаза после предшествовавшего ему урока Зубодерихи, а ещё трое человек, включая «легендарного» ЛеГро, были официально освобождены от занятия в угоду дополнительной тренировке перед завтрашним матчем с карпатскими гномами, вся выручка от которого с «прилётных» зрителей должна была пойти на нужды фронта. А в случае выигрыша школьной команды — удвоится за счет команды соперника.
У кромки драконбольного поля гнездилась, что-то щебеча и ахая, не то что стайка — целый перелётный клин девушек, что было хорошо видно сквозь распахнутые ворота стадиона, мимо которых проходила Софья. Сорокина относилась к драконболу равнодушно, а иногда даже негативно, но из чистого любопытства (и на что все уставились?) тоже свернула посмотреть.
«Воздушная» часть тренировки к этому времени уже кончилась: джинны-драконюхи запирали за Гоярыном ангар, а все игроки уже спустились на поле и теперь, встав широким кругом, отрабатывали напоследок заговоренный пас. Мячи швыряли друг другу абсолютно бессистемно, без жалости и предупреждения — из-за чего было много ругани, криков и беготни по полю от неудачно разгаданных мячей, которые пускались за игроками вдогонку.
Зрелище само по себе было забавным, но едва Софья протиснулась к кромке поля, ей стал понятен повышенный ажиотаж среди зрительниц. Многие члены команды, разгорячившись, поскидывали плотные драконбольные куртки. Леопольд Гроттер не стал ограничиваться полумерами и решил, что ни водолазка, ни даже майка ему в ближайшее время также не понадобятся.
Софья громко фыркнула.
— Потрясающе!
— И не говори! — совершенно с противоположной интонацией, не отрывая глаз от поля, вздохнула сбоку Мила Медякова, Софьина соседка по комнате. — И откуда у него только такой пресс в пятнадцать лет!.. Ах, а руки… Ну ты глянь!
Софья фыркнула снова словно кошка, которой в нос попала вода.
— Интересно, он в курсе, что сейчас март, а не май? — ехидно осведомилась она.
Ей ожидаемо никто не ответил. Мила, откинув мышиного цвета косичку за спину, оперлась о низкий бортик, ограждающий поле.
— Не понимаю я тебя, Софочка. Как тебе в принципе могут не нравиться сто семьдесят восемь сантиметров вот этого всего? — смазанным жестом ладони махнув на поле, протянула она.
Софья тоже облокотилась на ограду и подперла щеку рукой.
— Не могут, — признала она. — Но дело-то не в том, нравятся мне сто семьдесят восемь сантиметров «этого всего», или нет, а в том, что сто семьдесят восемь сантиметров «этого всего» я ни капли не уважаю. Ваш великий ЛеГро — просто напыщенный индюк!
— А вот и неправа ты, Софочка! — снова вздохнула Медякова, наблюдая, как Гроттер на поле ловко перехватывает очередной мяч, уже вторую минуту преследовавший его напарника по нападению. — Наш Лео он, конечно, зазнайка, не без этого — но человек-то хороший! Тебя не было здесь в прошлом году: он весь третий курс пытался на фронт удрать, представляешь?
— Да? Ну, а что же перестал — чуть не получилось? — насмешливо выдала Сорокина.
Мила смутилась.
— Ну… Говорят, понял, что неэффективно: всё равно не прорваться, а тех, кому всё же удалось из-под усиленной защиты Тибидохса удрать и добраться — всех уже тамошние прифронтовики назад вернули, немедленно. Не нужны им, дескать, растерзанные нежитью дети на совести — хотя мы ведь не дети уже, ну!.. — распалилась Мила, но тут же спохватилась и смущенно поправила косичку. — В общем, теперь он по-другому придумал помогать. Слышала, что если завтра наши выиграют, гномы удвоят сумму, собранную за билеты, и это всё передадут на нужды фронта? Это всё Лео устроил!
— И каким это образом? — здраво усомнилась Сорокина, складывая брови домиком и наблюдая из-под них за полем.
