– Барак, мы тут двух дезертиров хапнули. Талдычат, что на КПП у западной калитки морд тридцать нарисовалось.

– Дезертиров в расход. Накройте и разнесите их на хрен! За КПП спрошу как с гадов!

Мы бежали напрямик, стараясь избегать больших улиц. Но тут был особый случай – дрон сообщил, что колонна из грузовых шлюпок с солдатами скользила прямо на нас.

– Ждать, пока не поравняются, – кинул я в нейросеть. – Закрепиться в жилых домах. Соблюдать огневую тишину.

Я выбил ближайшую жестяную дверь жилого дома и бегом направился на второй этаж. Бойцы последовали моему примеру, разбегаясь по окрестным домам.

Моей позицией стала обычная жилая комната в доме простой семьи, куда я вломился с треском, напугав этим молодую женщину и ребенка. Пара землян забилась в угол комнаты. Девочка сжимала маленькую игрушку – человека с оружием в одежде рабочего, на плече которого был маркером нарисован красный отбойный молоток. Молодая мать тряслась от страха, прижимая к себе девчонку. Я подошел к ним, женщина закрыла девочке ладонями глаза. По искаженному от тихого ужаса лицу текли слезы. Глаза смотрели прямо на меня. Голова качалась, молчаливо умоляя «пожалуйста, нет!!!». Но ересь – есть ересь. Я рывком вырвал куклу из рук ребенка, от чего обе они вздрогнули, а сквозь звуковые сенсоры просочился тихий плач-стон: «уууууууу». Ткань поддалась легко, и рисованный молоток с плеча фигурки рабочего без усилий, щипком пальцев отделился от игрушки вместе с краской, показав истинный цвет пластикового изделия.

Шум двигателей за окном нарастал, я спешно положил игрушку на пол возле ног девочки и подошел к окну, показав женщине указательным пальцем понятный во всех мирах жест «тихо!».

Колонна из четырех грузовых шлюпок поравнялась с нашей позицией.

– Огонь по замыкающим! – скомандовал я в нейросеть.

Шквал лучей обрушился на колонну. Моментально полыхнули первая и последняя машина – ребята из купола 232 воевали зло и без промедления. Вторая грузовая шлюпка врезалась в горящую зеленым пламенем первую.

Пехота противника начала спешно высаживаться из транспорта, тут же падая под фейерверк из многочисленных огневых точек и неумело отстреливаясь в этом лучевом аду. Горящие еретики корчились и катались по полу, безуспешно пытаясь тушить свои тела, издыхая из себя вопли, какие только может издавать человек, пылающий заживо.

– Третью не сжигать, – скомандовал я.

За весь бой – короткий, как дуновение ветра – я не выстрелил ни разу, стоя у пластикового окна со скрещенными за спиной руками. Наконец мой костюм перестал фиксировать активную жизнь на горящей, извергающей едкий черный дым улице.

– Потерь нет, адепт младший лейтенант! – рапортовали снизу.

– Грузимся в уцелевшую грузовую.

Я повернулся к двум свидетельницам моего присутствия. Медленно, без резких движений высыпал на стеклянный стол из вещотдела костюма кучку питательных кубов – гражданским во время войны приходится не сладко – и поспешил уйти.

Я шел к машине, а в голове крутилась мысль:

«В какой же момент мы стали чужими для своих братьев и сестер по биологическому виду?»

Глава 24. У лап сфинкса

Океанический ветер трепал ее легкое иссиня-фиолетовое платье, но только я и ночные птицы, парящие низко-низко над шумной темной водой, могли видеть точеное тело Лики из семьи Даонис.

– Смотри, Кай, этот закат чудесен!

Лика шла босяком, точно ступая по узкой грани невысокой ограды, отделяющей столичный город Раград от Мирового океана. В левой руке она несла свободную обувь, а правую вытянула в мою сторону, раскрыв ладонь и ловя баланс безрассудно и красиво.

– Да, Лик, он чудесен… как и вчера, позавчера и еще много, много времени назад.

Я шел рядом в белом кителе академии, как и положено было по директивам. Адепт везде должен был появляться в форме, приведенной в идеальное состояние: с застегнутой до верхов молнией, с накладным фиксирующим воротником. Надо сказать, у меня с дисциплиной ношения одежды всегда была проблема. Вот и сегодня я не застегнул молнию до верха, а воротник свободно болтало ветром.

– Ты просто не понимаешь! Совсем все эмоции тебе там убили в твоей академии.

Лика пошатнулась на ограждении, теряя равновесие, но я поймал ее за хрупкую кисть, не дав упасть. Ветер развивал кончики рыжих прядей вьющихся волос, убранных под золотую диадему, а зеленые глаза с беспечной улыбкой смотрели на меня.

– Я солдат, и все лишнее мне чуждо.

Фразу я произнес так, чтобы она звучала максимально карикатурно и пафосно. Я потянул Лику на себя. Девушка издала тонкий писк и упала мне на грудь. Лика закрыла глаза, и ее голова как будто случайно качнулась. Наши лица соприкоснулись, а я ощутил скольжение кончиком носа – знак высочайшего доверия между мужчиной и женщиной, состоящих в платонических отношениях.

– Ох, патруль нравов! – вдруг выдохнула Лика, указав на нескольких человек в форме, выходящих на пристань.

– Бежим!

Я перехватил ее невесомое тело на более удобную позицию и помчался, игнорируя приказы патруля остановиться. Им было не угнаться за обладателем серебряного солнца по бегу в броне среди адептов академии, даже если он с девушкой на руках. Через пару кварталов они отстали.

***

– Адепт младший лейтенант, адепт младший лейтенант!

Меня теребили за эко-костюм. Я приподнял тяжелую голову. Маска была, видимо, сломана. Я ощущал запах гари, а все над моей головой было затянуто горьким дымом. Грязь вперемешку с осколками от разбитого бронестекла грузовой шлюпки выла везде, а я был весь в ней. Прямо рядом со мной сидел боец в штурмовом костюме. Сквозь дым были видны блики, шел лазерный и плазменный бой. Проклятая Земля вновь забрала у меня воспоминания о Лике, вытащив меня в свой ад из бессознательного состояния.

«Что тут произошло? Чем это меня?» – хотел было спросить я, но не смог.

Я протянул руки, чтобы потрогать лицо, но челюсти не было. Вместо нее была впадина с пульсирующими на вдохе уходящими в грудную клетку от лицевой части трубками. Лечтехнические свойства костюма поражали, как и то, почему я еще жив, а не умер от потери крови или остановки сердца во время болевого шока. Я проверил тело на работоспособность – все конечности работали, кроме левой стопы. Левая нога была неестественно вывернута в голени.

– Твою мать…, – подумал я в нейросеть. – Доложить обстановку.

– Шестеро наших в конкретный минус, трое в тяжелом решении (термин вояк Фаэтона, описывающий промежуточное состояние бойца – в этом мире он или уже нет), десять ведут бой, ну и я тут, с вами, – рапортовал боец голосом.

А ну да, у меня же сломана маска, я не могу читать чат. Благо нейросеть еще работает, а с ней и моя односторонняя связь со взводом и костюмом.

– Будешь моим атташе, – указал я пальцем на штурмовика, продублировав в нейросети.

Боец хлопнул рукой по символу солнца на груди.

– Доложи, что по ситуации!

Я не помнил последних минут боя. Я даже не помнил, как мы добрались до последней линии обороны еретиков. Видимо, краткосрочная амнезия, вызванная контузией или сбоем в системе фармацевтической поддержки костюма.

– Ведем бой. Силовое поле не дает наступать или как-либо повредить оружейные расчеты. Плюс автоматические турели не дают высунуться. Если бы ни корпус шлюпки, я б в ваш костюм реагенты бы не залил.

Я только сейчас заметил трубки, исходящие от костюма бойца к моему костюму.

– Ни хрена не помню…

Я поудобнее облокотился на борт перевернутой техники. Согнув вывернутую ногу в колене, я примерно ровно сложил перемолотые кости голеностопа.

– Эко, фиксируй перелом. Протезирующий суппорт-раствор на левую ногу.

Костюм послушно начал делать то, что осталось от ноги, цельным куском эко-материала. На таком нельзя бегать, но вполне можно ходить и воевать, пока не отпустят обезболивающие.

– Боец, тут у пирамид глушилки. Я не достану через нейросеть до Души купола, а это надо сделать. Твоя задача – выйти из боя и вихрем добраться до КПП. Если получится связаться с ними раньше, передай им координаты позиций внутренней обороны противника, пусть сразу же перешлют их в Душу купола. Понял?