«И на земли мир…» Какое хорошее название нашёл Павел Кренёв для своей поморской книги. Для меня поморская значит настоящая, крепкая, надёжная, продолжающая ряд выдающихся русских писателей-северян: Б. Шергина, Ф. Абрамова, В. Личутина. Сюда с полным правом можно отнести москвича Юрия Казакова, которого не было бы как писателя без Русского Севера. И перед всеми ними надо поставить народные сказания и предания, сохраненные такими подвижниками, как М. Д. Кривополенова, И. А. Федосова, М. Крюкова, династия былинных сказителей Рябининых во главе с её родоначальником олонецким крестьянином Трофимом Григорьевичем.

Архангелогородчина родила и сохранила свои величайшие словесные творения, этому помог чистейший язык – северо-русский говор, в котором звучание, написание и значение слова слиты в триединстве. Более того, именно на Русском Севере сохранились былины Киевского цикла. Здешние земли не были оглашены заезжими языками, сюда не дошли татаро-моголы, здесь не было крепостного права.

Суровая природа созидала выносливые характеры. Здесь любовь и дружба были естественными. Взаимовыручка, бескорыстная помощь, жертвенность не были доблестью, а нормой жизни.

Такая здесь и письменная литература. В ней необычайное богатство местных слов, синонимических рядов, обозначающих мельчайшие оттенки человеческих взаимоотношений, явлений природы. В словарном запасе Севера нет только похабщины, бранных слов, чем омерзилась нынешняя словесность. Чистота речи идёт от чистоты нравов. Чистота нравов – следствие веры в Бога.

Не оскудел русский Север талантами. Явление, именно явление, Павла Кренёва – тому доказательство и радость для всех нас. Прежде всего для писательского братства, которое, слава Богу, не утратило чувство солидарности, единения в борьбе за Русь православную, и для читательского сообщества, которое, хотя и засыпается мусором детективов, жаргонов, сплетен, страшилок, пропагандой разврата, пошлости и ложных авторитетов. Читатель всё-таки ищет в книгах рассказы о подлинной жизни, о людях, которым хочется подражать, на примере которых надо воспитывать детей. И для этой благороднейшей цели проза Кренёва подходит как никакая другая.

Мальчишка, паренёчек, отрок – один из главных героев книги. Физическое взросление, становление на ноги, овладение мужскими профессиями описано так зримо, что читаешь и не видишь строчек, а въяве живёшь вместе с героями. Мальчишку, одного(!) отпускают в лес, чтобы он там провёл ночь. Девочка, чтобы спасти семью от голода, идёт на страшный кровавый промысел охоты за тюленями. И её спасают бельки – осиротевшие деточки убитой мамочки. Новорождённые дети природы согревают дитя человеческое. Невозможно читать без слёз. А как мальчик Егорка рвётся к маме на дальний сенокос, как тоскует без неё. Идёт и приходит. И становится в ряд со взрослыми. А как любят отцы своих сыновей. Как осиротевшие дети становятся детьми всей деревни.

Необыкновенно мастерство писателя проникать в мир природы, она у него жива, описана с таким умением, что любуешься ею, будто её видишь, а не читаешь о ней. А животный мир! Кому-то при чтении повести «Белоушко» придёт на ум сравнение с повестью Джека Лондона «Белый Клык». Так да не так. Та литература не русская, в ней стравливают псов ради денег, а у Кренёва женщина не даёт ради денег убивать волчонка. И опять до слёз трогает сцена прощания с ним, когда он, уже повзрослевший волк с подругой, в последний раз подходит к дому, в котором его спасли.

Любовь – вот главное чувство, двигающее рукой автора. В годы официального безбожия люди могли отойти от Бога. И отходили. Но Бог никогда не бросал своих неразумных детей, всегда был рядом. И многие герои книги прозревают и приходят к Нему. А проводники на этом пути – кренёвские старухи, эти несгибаемые воительницы православного духа. Именно им Господь дарует больший срок жизни, чтобы они успели передать наследникам, любимым внукам мудрость предков.

С какой любовью живописуются в книге старики! Как полон высокого смысла их уход в вечную жизнь.

Всех героев рассказов и повестей соединяет ещё одно великое слово – семья.

И как зримо образы героев и повестей, картины родной северной природы складываются у читателя в единый образ Родины.

Книги Павла Кренёва очень нужны для школы, для классного и особенно для семейного чтения, традиция которого почти утрачена. Незабываемы для меня зимние вечера, когда мы забирались на печь и полати, а мама при свете керосиновой лампы читала нам вслух.

Я бы эту поморскую прозу рекомендовал читать не только, что называется, своим, любящим Россию, но и тем, кто её ненавидит, врагам внешним и внутренним. Читать как учебник познания русскости в этом мире и понимания, что ни у кого никогда не получится захватить Россию, подчинить её чужебесию. В русском народе, который никуда не делся, есть кремневой стержень веры Православной, традиции вековечных трудов, семейные устои, которые соединяются русским Словом. Это в нас с малых лет. Особенно в северянах. Помню, к нам село приехала семья из Архангелька и в классе появился мальчишка Петя. Он не был ни задавакой, ни похвальбишкой, но твёрдо всегда стоял на своём: его родина самая лучшая. Наша вятская река, леса, лесные поляны, луга, сосновые боры, конечно, ему нравились, но он заявлял: «А у вас моря нет». Да, моря у нас не было. Но были же заречные, широкие, чистые, рыбные озёра. «Ну и что, – говорил Петька, – зато у вас Ломоносова нет». И мы отчаянно Петьке завидовали.

Милые, наивные, чистые мальчишки моего детства! Конечно, мы росли и доросли до понимания, что Ломоносов – он не только Петькин, но и наш, он общий, потому что он, как и мы, русский.

Вот, учитесь, нынешние наши сменщики на этой земле, читайте книги Павла Кренёва, укрепляйтесь в любви к Отечеству. И будьте спокойны за его будущее: Бог за нас, и никто против нас.

«На земли мир и во человецех благоволение».

У писателя Павла Кренёва очень светлая проза. Даже когда он пишет о самых тяжёлых периодах жизни своих поморских героев.

Вот описание смерти бабушки Парасьи в повести Кренёва «Поздней осенью, на Казанскую»: «Ночью к бабушке Парасье пришёл Николай Угодник. Он стоял у неё в ногах, худенький, невысокий, седой старичок с добрым лицом. Стоял и тихонько ей улыбался. Парасья совсем и не испугалась.

– Это ты пришёл-то ко мне, голубеюшко? – спросила она его. – А я тебе и рада.

Николай ничего не сказал, а только закивал слегка головой и стал манить к себе указательным пальцем. И Парасья поняла: он пришёл за ней и зовёт к себе. Стало быть, пора помирать. Бабушка проснулась…

… Грустные мысли живут с ней рядом постоянно, Парасья невольно давно уже свыклась с ними. Но вот сегодня к ней пришла радость. Это потому, что в своё последнее утро…, как в далёком детстве, ласково смотрит на неё Николай угодник, живший всю жизнь в её сердце. А ещё радостно было оттого, что Парасья твёрдо верила – вымолит она сегодня лучшую долю для своего заблудшего сына, призрит и вразумит его, непутёвого, Господь и убережёт по заступничеству Николая Чудотворца её дорогих далёких внученек-кровинушек. Не сомневалась сегодня Парасья, что будет у них счастливая жизнь. А иначе – для чего все её страдания и жертвы? Жертвой жизнь ладится…

Когда гроб лежал на поперечинах над вырытой могилой, от него исходил еле видимый тихий, туманный свет. Многие видели его и удивлялись: откуда взялось это чудное свечение?…»

Светлая проза Павла Кренёва даже противоречит его же собственной официальной биографии. Прочитав его биографию, и от его прозы ждёшь нечто в духе боевиков.