Я спешу за Хоторном, прочь от бункера Ценза.

– Долго я там была?

– Трое с половиной суток, – отвечает красавчик. – Думал, быстрее тебя вытащу. Пришлось забросать их ходатайствами и запросами. Агнес чинила всевозможные юридические препятствия, которые только могла выдумать.

Такое вмешательство просто ошеломляет.

– Чего ради вы на это пошли? – потрясенно спрашиваю я.

– Потому что ты теперь одна из нас, а мы своих не бросаем. Верно, Гилад?

Тот смотрит с усмешкой.

– А то. Можем сами тебя вздрючить, но больше никому не позволим. Кодекс второрожденных Мечей: полезешь к нашему, получишь сдачи.

– Увы, в Уделе Лун такого кодекса нет, – вздыхает Агнес, теребя ремешок наручного коммуникатора. Ее серебряная метка в виде луны отражает толику света, испускаемого оригиналом над головой. – Мне остается надеяться только на себя, так что не думайте: если понадобятся ответные услуги, я их потребую. Особенно у тебя, Розель. Впрочем, сомневаюсь: если этот урод снова за тобой вернется, ты и себе-то помочь не сумеешь. Тебя спасет только эта пресс-конференция с Алмазами. Они жаждут взять у тебя интервью.

– Хочешь сказать, настоящая пресс-конференция? – удивляюсь я.

Не представляю, как вытерпеть ужин, не говоря уже о допросе и интервью.

– Думаешь, я сунулась бы в Ценз, не будь это правдой? – прищуривает зеленые глаза Агнес. – Конечно, пресс-конференция состоится. Ее организовали нужные люди. Мы все представили так, чтобы они решили, что пропаганда необходима. Нападение видели все. Теперь ты должна успокоить народ.

– Почему вы мне помогаете?

– Твой друг попросил об услуге, – бормочет Агнес. – Так что просто поблагодари.

– Спасибо…

Мы пересекаем мощеный двор, минуя первое Древо из множества. Все они из стали и бетона, каждое размером с небоскреб. Освещенную аллею патрулируют второрожденные Мечи в полном боевом снаряжении. Нас догоняет скоростной армейский аэрокар. Его единственный пассажир – Камень Эммит. Он открывает дверь и осматривает меня сверху донизу, прищелкивая языком.

– Обработка не пошла тебе на пользу, Розель, – сообщает он вместо приветствия и хватает меня за руку: – Что на тебе надето? А эти волосы, а ногти!

Неодобрение Эммита могло бы даже показаться комичным, вот только я растеряла остатки чувства юмора. Стащив одеяло с моих плеч, он вручает его темноглазой девушке из отряда Хоторна. Бирка на ее форме гласит: «Хэммон».

– Ты что, не мог дать ей обувь? – ворчит Эммит на Гилада, а тот, в свою очередь, рычит на него.

Пытаясь успокоиться, Эммит хватается за шею и отступает на шаг.

– Нужно подготовить тебя к съемке.

Он толкает меня к аэрокару.

– Это мать приказала? – спрашиваю я. При мысли, что она все же переживала за меня и спасла, мое сердце пускается вскачь.

– Никто не хочет, чтобы ты снова обесчестила семью. Тебя подготовят и принарядят.

Я замираю, глядя ему в глаза:

– Я обесчестила семью?

Удар сокрушительный. Эммит не смог бы ранить меня сильнее.

Он упирает руки в бока, притопнув ногой.

– Ты испортила метку! Севиль приказала не сходить с маршрута, но вы с твоим ментором покинули «Виколт». А ведь ты знала, что за тобой следят дроны! Из-за тебя вся Республика стала свидетелями нашего позора!

Меня так и тянет возразить. Неважно, осталась бы я в «Виколте» или нет – атака была неотвратима. Мне бы все равно грозила опасность, а метка была бы уничтожена. Неужели мать хотела скрыть нападение?

– Мы с тобой. – Хоторн отталкивает Эммита и заводит меня в аэрокар. Гилад ныряет следом. Агнес, Хэммон и еще один солдат устраиваются позади нас. Эммит – на переднем сиденье. Машина трогается, и он оборачивается к нам через плечо.

– На самом деле в сопровождении нет необходимости. Дальше я сам справлюсь. Она не нуждается в вашей помощи.

– Мы за нее отвечаем, – качает головой Хоторн. – У нас приказ охранять ее вплоть до прибытия в подразделение.

Удивленно смотрю на Хоторна. Он устремляет на меня взгляд потрясающих серых глаз.

– Нет, за нее отвечаю я! – спорит Эммит. – Вернетесь, когда она закончит. У нас очень много дел – ее нужно подготовить.

– Мы не станем вмешиваться, просто понаблюдаем, – возражает Хоторн.

Эммит зажимает пальцами переносицу.

– Второрожденные Мечи такие зануды! Вы не представляете, под каким давлением я нахожусь, пытаясь заставить ее соответствовать строгим стандартам Просветленной.

– Может, отрезать ему язык? – интересуется у Хоторна Гилад.

– Почему бы и нет? – отзывается красавчик.

Эммит фыркает и отворачивается, резко откинувшись на сиденье.

Мы парим у большого водоема. Знак возле него гласит: «Озеро Аспен». На водной ряби играет свет серебристой луны. По ту сторону озера стволы уже не каменные, а красивые, стеклянные. Они мерцают в ночи – царственные, величественные и совершенно непрактичные.

Древо, у которого мы приземляемся – одно из самых высоких. Если смотреть под этим углом сквозь прозрачную крышу, то кажется, что строение, со всей его путаницей ветвей, уходит в бесконечность.

Эммит выходит наружу, дожидается меня и машет рукой:

– Сюда!

Он направляется к двери. Иду за ним, мои сопровождающие – следом. Путь преграждают стражники и сканируют у всех нас метки. Когда Агнес подставляет руку, сканер вспыхивает красным. Охрана достает тер-мечи и преграждает ей путь.

– Вы не Меч либо не внесены в списки посетителей. У вас нет допуска. Возвращайтесь обратно.

Агнес разочарованно глядит на Хоторна. Они обмениваются многозначительными взглядами.

– Здесь я вас покину, – бормочет она.

Хоторн отводит ее в сторону. Слежу за ними краем глаза. Они не прикасаются друг к другу, но будто безмолвно ласкают. Их речи не слышны, но язык тел напоминает о последнем танце. Все длится не более минуты. Никаких прощальных поцелуев; Агнес просто поворачивается, возвращается в аэрокар и уезжает.

Эммит ведет нас в приемную стеклянного Древа. Хоторн догоняет процессию и пристраивается рядом со мной. Уголки его губ опущены, в глазах отражается недавняя боль. Он крепко прижимает к груди винтовку. Хочется сказать что-нибудь, развеять грусть, но я не нахожу слов.

– Вот уж не думал, что побываю внутри офицерского дуба, – присвистнув, заявляет Гилад.

Хэммон награждает его нежной улыбкой, на щеках появляются ямочки.

– Потому что твое фамильное древо – кустарник.

Гилад в подробностях описывает, что он хотел бы сделать с ее кустиком. Мои щеки заливает краска. А Хэммон запросто выслушивает эту чушь, кокетливо смеясь.

Здание поглощает звук наших шагов и голосов. Над головами на сотни этажей вздымается конический атриум. Лабиринт стеклянных переходов, бетонных пандусов и винтовых лестниц поддерживают тяжелые колонны. Вытягиваю шею, осматривая стены. По всему первому этажу висят огромные портреты перворожденных адмиралов. Большинство мне знакомы, а некоторых я даже встречала. Это главы самых влиятельных семейств Удела Мечей. В центре – изображение моей матери. Рядом портрет Габриэля, действующего наследника, а по другую сторону – отца.

Золотая табличка под ним гласит: «Кеннет Абьорн – Меч-Консорт». Кеннет ненавидит номинальное звание супруга Верховного Меча.

Он не принял фамилию Оталы, поскольку происходил из семьи повлиятельнее. А она не взяла его фамилию из-за своего титула. Верховные Мечи всегда были из Сен-Сисмодов. Мать не хотела, чтобы наше имя умерло с ней, поэтому ее отец прописал в брачном контракте, что дети Оталы будут Сен-Сисмодами. Были и другие спорные моменты, но этот родители до сих пор друг другу припоминают, когда вынуждены общаться.

Отец любит упоминать, что его семья – наследники титула главы Удела Добродетели, однако умалчивает о том, что перед ним в очереди – еще четверо. И прежде чем титул достанется ему, все предшественники должны умереть. Однако он все равно любит бросать в лицо матери, что он станет Просветленным Добродетели до нее – ее семья пятая в очереди. В том-то и была идея их брака по расчету: вместе они стали еще могущественнее.