Въ самый разгаръ «фельетонистической эпохи» и – единовременно – «ариманическаго грѣхопаденія», въ столѣтіе Революціи кровяной, похоронившей на долгое время идеализмъ и съ успѣхомъ положившей во прахъ всё высокое, всё элитарное, я пожелалъ возродить на началахъ новыхъ журналъ символистскаго толка дореволюціоннаго образца, журналъ для немногихъ, ничего общаго не имѣющій со «штемпелеванной культурой»; журналъ, зачинаемый вѣяніями Серебрянаго вѣка – послѣдней творчески цвѣтущей эпохой русской словесности и подлинной интеллектуальной культуры (хотя отмѣчу, что наша преемственность шире); говоря иначе: нашей цѣлью было: создать (или: возсоздать) подлинно независимый, нетенденціозный, аполитическій, строго элитарный литературно-философскій журналъ: журналъ для немногихъ. – Альманахъ создавался немногими для немногихъ: не для современнаго читателя, но какъ діалогъ и благодарность воспитателямъ и возможнымъ будущимъ послѣдователямъ. – Журналъ возникъ не какъ реакція на омассовленіе и паденіе всего, относящагося къ сферѣ духа: онъ возникъ, потому что его создатель того желалъ: желалъ творить такъ, какъ считалъ наилучшимъ, хотя бы сіе и выглядѣло какъ пощечина общественному вкусу и нѣчто дѣемое наперекоръ современности или нѣчто смѣшное – несообразное вѣку сему. – Подлинное часто возникаетъ, когда его менѣе всего ждутъ. – И покамѣстъ міръ переживаетъ становленіе и расцвѣтъ всего сѣраго и мелкаго, полагающаго себя единственно важнымъ (ибо оно крѣпко стоитъ на ногахъ, а ноги стоятъ землѣ, и само оно – земля, земное), – мы плещемъ краски, подлинныя, яркія и глубокія.

Нынѣ добротному автору и печататься негдѣ: либо массовое нѣчто, либо строго комментаторское современное, научное; нигдѣ, почти нигдѣ нѣтъ журналовъ, сущностно похожихъ на многочисленные журналы вѣка Серебрянаго; нигдѣ нѣтъ духа [элитарнаго] творчества и дореволюціонныхъ вѣяній. – Археологія знанія во многомъ противопоставлена культурѣ; древо ея (культуры), древле воздѣлываемое и плоды дающее потому, нынѣ засохло; рядомъ растутъ сорняки и побѣги сорные: археологіи знанія; древо огорожено, оно стоитъ въ музеѣ, подъ стекломъ. – Культура словно погибла, и гибель ея безвозвратна, какъ и всякая иная гибель; однако всё жъ мы полагаемъ: Огнь святый сталъ частію – уголькомъ, частію – тускло-горящимъ пламенемъ: огонькомъ болотнымъ; но онъ всё еще теплится; дѣло состоитъ въ томъ, что изъ огонька болотнаго содѣлать мощное и бурное пламя, багрянопылающее и ярколучистое…

Альманахъ – всецѣло модернистскаго толка и по преимуществу литературно-художественно-философской направленности; онъ воплощаетъ мысль не въ застывшихъ и косныхъ ея формахъ, но въ формахъ активныхъ и преобразующихъ. Традиція, по одному мѣткому высказыванію, есть передача огня, и культура подлинная прорастаетъ не въ каталогизаторской дѣятельности (вѣрнѣе, попросту: пустодѣйствѣ) современной гуманитарной науки (скажемъ, въ пустопорожней дѣятельности институтовъ философіи), которая по большей части есть не что иное, какъ обреченное на забвеніе комментаторство, изначально мертвое, не въ дѣятельности нашихъ традиціоналистовъ, что безъ традиціи, фундаменталистовъ, что безъ фундамента, равно и не въ новодельности постмодерна, – но въ живыхъ словахъ живыхъ, творчески продолжающихъ тѣ или иныя культурныя традиціи. – Творить, а не вторить (какъ комментаторы), быть, а не имѣть (въ смыслѣ Фромма).

Считаю здѣсь необходимымъ привести слова одного изъ нашихъ авторовъ, моего давняго собесѣдника, Евг. Анучина: «Реанимация Серебряного века сама по себе сегодня выглядит как дохлая лошадь. Нужно сказать, что те люди ушли, не дописав свое, не докурив последней папиросы. Мы считаем, что их дух требует преемственности, их пепел стучит в сердца страждущих. Разрыв времен был сделан ломом (против лома нет приема). Серебряный век пряно дышит декадансом, нужны новые краски, дабы не подправить образ, а переписать его заново <…> Ушедшие поколения передают нам не только реликты культуры, но и эстафету своего огня, коим пламенели их сердца. Они ждут от нас участия в поколенном сотворчестве с ними. Нет ничего вульгарнее, как сбрасывать с корабля современности благие завоевания культуры и искусства наших предшественников <…> В этом иной путь новизны – вместо руинизации прошлого его творческая реанимация. Картина запустения возникает там, где иссякла энергия воплощения или происходит новодельное репродуцирование».

«Сѣверный крестъ» продолжаетъ прерванную традицію дореволюціонныхъ символистскихъ журналовъ, которымъ «Сѣверный крестъ» наслѣдуетъ.

Это произошло, потому что сіе не могло не произойти; иначе и быть не могло. Возродился онъ, яко Фениксъ огненный, и у меня есть основанія полагать, что онъ просуществуетъ долѣе, чѣмъ дореволюціонные его собратья.

Мы разсматриваемъ дореволюціонное какъ свое и родное, какъ уровень и планку, какъ вѣчно-современное немногимъ, а не какъ умершее и окончившееся: пусть комментаторы изслѣдуютъ хронологическія рамки Серебрянаго вѣка: онъ живъ для насъ; мы надѣемся, что онъ живъ и для нашего читателя.

Се есть стрѣла въ слѣпого бога, подъ пятою коего – едва ли не всё человѣчество; се есть стрѣла въ него и архонтовъ его; се есть попраніе Тли. Мы совершили эпистрофе…

Обращеніе-возвращеніе къ дореволюціонному (нынѣ, на новомъ виткѣ историческомъ – послѣ кроваваго энуреза длиною въ человѣческую жизнь), понимаемому не какъ реликтъ, но какъ вѣчно-живое, – «Отчего умирает культура? Одно можно сказать наверняка: она уже мертва, прежде чем её умерщвляют. И если её умерщвляют, то оттого лишь, что она уже мертва. Мертва же она там, где она забывает свое начало, как свое настоящее»[1], – можно уподобить детально проработанной неоплатонической тріадѣ: mone (пребываніе) – proodos (исхожденіе) – epistrophe (возвращеніе). Сія тріада являетъ собой нѣчто характерное для европейской культуры уже начиная съ Гомера: вернуться къ своему прошлому (если оно не можетъ быть узнано – нарисовать его). Эпоху Серебрянаго вѣка мы опредѣлили какъ proodos, какъ эпоху дробленія, исхожденія изъ полноты изначальнаго: proodos, вылившись въ четкія формы и напечатлѣнья въ видахъ и типахъ искусства Серебрянаго вѣка, заглохъ въ своемъ импульсѣ, выродившись, либо сгибнувъ или застывъ. Возвращеніе, возвратный порывъ означаетъ не топтанье на мѣстѣ и не стагнацію, но иной витокъ по лѣствицѣ духа: лѣствицѣ, что не имѣетъ конца. Иными словами, эпистрофическія тенденціи (которыя и породили философію) не только благотворнѣйше вліяютъ на культуру, но и созидаютъ её[2]. – Но также и читатель долженъ совершить возвращеніе – эпистрофе: изъ горнихъ сферъ палъ онъ, родившись, и долженъ возвыситься вновь: въ горнее.