– Скажи-ка, дядя, ведь недаром, Москва, спаленная пожаром, французу отдана. Ведь были ж схватки боевые, да говорят еще какие, недаром помнит вся Россия про день Бородина, – а это уже мысли второго паренька. Мажорика, как назвал его Тёмка. – Нет, надо прозу повспоминать: «Вы видели когда-нибудь Днепр? Ой, нет, надо отвлечься… Как начинаешь репетировать, так опять дрожь и волнение. Хватит, ещё на экзаменах натерплюсь. Хотя есть опыт, как-никак второй раз буду поступать. Знаю я эту кухню всю. Но надо обязательно поступить, а то предки не пустят в третий раз. Да я и сам дал им обещание, что если не поступлю во ВГИК, то вернусь домой и больше не поеду. Но как хотелось! Ведь он был звездой школьного драматического кружка. Чего они только не ставили! Даже несколько раз ездили в область по сёлам выступать. Откуда у него эта страсть? Отец – судья, у матери свое туристическое агентство, в своё время закончила иняз. Нет, ему нравилось ещё писать. У него были свои юношеские стихи, рассказы, даже басни пытался писать. Но выступать, играть – это круто! Это ты сам сразу видишь восхищение публики, глаза, аплодисменты, это сила, это жесть! А как ты увидишь восхищение читателя после прочтения твоего рассказика – никак. Ну, получишь ты хвалебные комменты от независтливых, а от завистливых – что это чушь и графоманство. А где живые эмоции, где смех, где слезы? Нет, только ВГИК,– размышлял паренёк.

Он вдруг очнулся от своих творческих интровертных мыслей, как будто вернулся на землю, протянул руку нашему детдомовскому и представился:

– Кристиан… Просто Крис.

– Ну, ты конкретно чумовой! Третий час сидишь, и тебя как будто нет. – Ответил, смеясь, земной и реальный Тёмка, – Артём, будем друзьями. Куда путь держишь?

–Туда же, куда и ты, – ответил Крис, – не на поезде ведь едем.

– Ну, мало ли транзитом, потом в Париж или в Лондон, – продолжал улыбаться Артём.

– Нет, нет, «карету мне, карету!» я в Москву. Поступать в театральный, – надо сказать, что Кристиан был совсем не задавакой, и не скрытный, не смотря на свою внешность и чумовое имя.

– Ничего себе! – присвистнул детдомовец, – а это у тебя на фэйсе написано, что ты артист!

– Правда? – обрадовался сосед.

– Правдее не бывает. Я уже подумал об этом, когда ты спал с открытыми глазами и молчал, как рыба.

Юноши разговорились. Конечно, их связывала молодость, энергия и сила, свое отношение к миру. Рты их не закрывались. Крис спросил, из какого района Новосибирска сосед? Артём соврал, что с Каменки, живёт вместе с дедушкой, едет в Москву погулять и посмотреть на неё, а то осенью в армию. Надо же посмотреть, кого он будет защищать?

Кристиан рассказал, что живет в центре, на улице Некрасова с родителями, и кто у него родители, показал фотки на планшете. И кошку любимую с собакой.

Артём совсем не позавидовал потому, что он никогда и никому не завидовал. А зачем завидовать? Он молодой, полон сил, привлекательный и жизнерадостный к тому же. Он всё сделает сам! Да и привык он уже с шести лет всё делать сам.

Крис вышел в туалет, а мысли Артёма всё-таки остановились на квартирном вопросе:

– Да, мажорик в центре живет, вот и дед Василий тоже в центре жил. Знает Тёма, что такое центр.

Познакомился юноша с дедом, как ни странно, на кладбище. Было ему тогда пятнадцать лет, и он частенько ходил на могилу своих родителей. Оказалось, что дед также потерял свою мать, когда ему было шесть лет. Жил с отцом и сестрой. Но вскоре и сестрёнка умерла от какой-то неумелой прививки, как рассказывал старик. Времена были такие – все молчали. Всё это было после войны. А в семидесятом и отец скончался от последствий боевых ранений. Жил дед Василий один в трехкомнатной квартире в центре Новосибирска, а потом её лишился. Вот так они и подружились, мальчик и старик, оба потерявшие родных, оба без жилплощади, так сказать, из одной подводной лодки. Тёмка очень полюбил старика, который рассказывал много интересных вещей из своей жизни, а также из жизни своих сотоварищей – бомжей, которые обитали в подвале разрушенного дома, стоявшего неподалеку от кладбища. Юноша частенько приносил ему еду, которую брал потихоньку на кухне детского дома. И вот за это, а также за его частые отлучки воспитатели отправили его в психоневрологический диспансер на «перевоспитание». Его лучший друг Ромка Братцев, сказал ему тогда: «Забей на всё, и всё будет тип-топ. Главное – таблетки не пей и колоть себя поменьше давай. И не сбегай, а то ещё месяца на три оставят». Напутствия Ромки послужили. Тёмка вел себя примерно, охотно делал уроки и провёл там всего месяц. Но за это время произошла страшная беда с дедом Василием. А дело было так.

Старик частенько приходил в город, рылся на помойке в поисках остатков пищи, и не где-нибудь, а во дворе своего бывшего дома. Он тайно смотрел на окна своей квартиры, вздыхал и потихоньку вытирал слезы. Лет шесть назад его выселили обманом черные маклеры. В семействе, поселившемся в этой квартире, уже подрос мальчишка, Денис, яблочко от яблони. Он узнал эту историю от соседей, которые показали ему старика – бывшего собственника и начал бешеную травлю бомжей, особенно деда Василия. Дэн, как звали его друзья, также привлёк к этому делу своих мажорных дружков. Да и с отпетыми он дружбу водил. Сначала они подливали крысиный яд в недопитые бутылки с пивом и вином, в надежде, что бомжи добьют содержимое. Затем и вовсе устроили пожар в подвале, где прятались неприкаянные. Двое бомжей погибли, дед Василий также был в тяжёлом состоянии, но его ещё больше волновало долгое отсутствие Тёмки. Вот как полюбились они друг другу.

Наконец, Артёма выписали, и он сразу помчался в подвал, где и увидел неприглядную картину после пожарища и умирающего деда, который рассказал ему, что натворили городские мальчишки. У детдомовца сжалось сердце, закипела ненависть и месть, ведь он так привязался к деду, как к родному. Тёмка поклялся старику, что их никто и никогда не будет трогать. В его голове созрели планы. На прощание он спросил, что принести больному деду, помимо лекарств и еды, а тот вдруг: «Куклу!»

На глазах мальчика появились слёзы, он подумал, что дед уже разума лишается. Но всё равно пообещал принести. Артём понесся со скоростью ветра в Интернат, впопыхах рассказал об этом Ромке, у которого тоже сжались кулаки от негодования. Они вместе всё быстро сработали. Братцев стоял на стрёме, когда Темка набирал еду на кухне, посложнее было с кабинетом медсестры. Та не отлучалась, а как вышла, закрыла за собой дверь на ключ. Пришлось собирать у своих пацанов всю мелочь и бежать в аптеку за бинтами, мазями от ожогов, антибиотиками и аспирином. Короче, Гиппократы. С куклой проблем не было, их было море у девочек.

А дед Василий не с ума сходил. Просто приснилась ему сразу после пожара его четырехлетняя сестрёнка Анечка и сказала ему: «Приходи ко мне и не забудь взять с собой мою любимую куклу». Эта кукла была самой драгоценной вещью в доме у мальчика Васи. Аня так крепко обнимала любимую игрушку, что они с отцом еле вытащили её из худеньких рук девочки. И ходил-то дед на помойку не ради объедков, он надеялся, что когда-нибудь куклу выкинут.

Наверное, уже давно выкинули, но он все равно надеялся. Сон с Аней старик воспринял уже как точку своей жизни, хотя сейчас ему совсем не хотелось умирать – он встретил родную душу- мальчика Артёмку. А вот уже и они. Тёма и Рома с марлями, бинтами, таблетками. Мальчики подали деду куклу. Да, не та, но всё равно глаза его засветились счастьем. У него сразу появились силы. Примерно через час после обеда и процедур, они потихоньку вышли из подвала и побрели к старенькой могилке девочки. Дед положил куклу Анечке, Артёмка облегченно вздохнул, а то ведь подумал, что дед ума лишился.

– Знаешь, дедуля, потерпи немного, – сказал тогда Артём больному старику,– мне скоро будет восемнадцать, и будет у нас с тобой квартира. Я тебя обязательно заберу. Будем жить с тобой вдвоём. Я всегда мечтал о деде.

– Квартиру, что ль, государство тебе даёт, детдомовцу? – Прошамкал дед.