Я не знаю, сколько проходит времени, прежде чем я чувствую, как ее плечи перестают трястись. Ее дыхание приходит в норму, а слезы высыхают на покрасневших щеках.

Она плавно, будто нехотя, отодвинулась от меня, осторожно заглядывая в глаза, словно пытаясь прочесть в них что-то. Но я твёрдо держу маску, пытаясь ни одной эмоцией не выдать своего смятения и жалости.

— Спасибо, — ее тихий шёпот кажется оглушительным, и я с облегчением выдыхаю, понимая, что она приходит в норму. Киваю ей в ответ, потому что все слова комом стоят в горле.

Мой взгляд зацепился за ее окровавленные костяшки пальцев, и я, не задумываясь взял ее холодные ладошки в свои.

— Твои руки… Пойдём, надо обработать.

Она встаёт следом за мной, пряча свои ладони за спиной, словно стыдясь за свой поступок. Тася плетётся за мной в главный корпус турбазы, где я прошу у администратора аптечку с перекисью и зелёнкой.

Она терпеливо наблюдает за тем, как кровь пенится от перекиси водорода, которой я щедро плеснул на ее раны. Поджимает искусанные губы, но молчит. Я бережно промокаю ваткой, пытаясь убрать излишки жидкости, дую на сбитые костяшки.

— Готово, — я поднимаю взгляд на ее лицо, замечая, как она хмурится, оглядывая свои руки. — Немного некрасиво, зато обеззаражено.

Я пытаюсь ободряюще улыбнуться ей, и ее уголки губ чуть приподнимаются в ответ.

— Спасибо.

Мы прощаемся на первом этаже лобби, после чего она идёт в свою комнату, а я, проследив за тем, что она ушла, выхожу на улицу и присаживаюсь на верхнюю ступеньку. Закуриваю сигарету, чувствуя, как начинает отпускать напряжение. Как оно рассеивается подобно дыму в воздухе.

***

Через пару часов все ребята собрались на веранде, где я заранее разжег угли, включил гирлянду, расставил столы и стулья. Пацаны занимались мясом, насаживая его небольшими кусками на шампуры, девочки сервировали стол и нарезали овощи. Недалёко от нас Романов и Вершинин разжигали костёр, чтобы позже вечером сесть вокруг него, петь песни под аккомпанемент гитары.

Некоторые не знали чем себя занять. Одинцова, например, ходила от одних компаний к другим, переговариваясь с ними. Юля Мезенцева сидела с телефоном, с кем-то активно переписываясь. Тася одиноко сидела в кресле, полностью погружённая в свои мысли. Я нахмурился, понимая, что её что-то беспокоит, но она ни с кем этим не делится.

Вдруг она подняла взгляд на меня, словно почувствовала, что я уже пару минут наблюдаю за ней. Нахмурилась, сдвигая брови к переносице. Но ее внимание тут же отвлекла Женя Одинцова, которая села на соседний стул и начала с ней о чем-то говорить.

Я отвожу взгляд, пытаясь переключить мысли на что-нибудь другое.

— Серега, блять, мудила! — вскрикивает Романов, когда Вершинин едва не поджигает ему куртку. — Пиротехник херов!

— Так, Романов, словечки выбирай, — я подхожу ближе к мальчикам, наблюдая за тем, как они подкалывают друг друга. Хоть я не намного старше их, мне было положено, как учителю, пресекать подобные разговоры. Но пацаны не обратили на меня ровным счётом никакого внимания, бросив лишь «ага» в мою сторону.

Я возвращаюсь на место, замечая, как Женя потащила Тасю на окраину опушки, скрывая ее за густыми деревьями. Любопытство опять берет верх надо мной, и я, оглядевшись, что никто не наблюдает за мной прямо сейчас, крадусь следом за ними. Я пытался идти тихо, чтобы не выдать своей слежки за девочками, но в один момент под моей подошвой с хрустом ломается сухая ветка, и мне приходится показаться им.

— Ага, курим, значит!

Я надеялся, что не выгляжу в их глазах жалким шпионом, провалившим своё задание. Но нет, Тася испугалась, тут же потушив свою сигарету подошвой ботинка. Одинцова же даже бровью не повела, словно заметила меня заранее.

— Спокуха, — Женя, как ни в чем небывало, сделала затяжку и потушила сигарету о пенёк. — Курю здесь я, а Таська только учится. В смысле, пробует! Короче, это все я. Мои сигареты, моя зажигалка, мои проблемы и моя ученица. По курению.

Я с подозрением посмотрел на неё, словно она не только сигареты курила. Но подобные фразочки были полностью в ее стиле.

— И как успехи?

— Неплохо для первого раза. Всего два раза подавилась. В следующий раз…

— Его не будет, — вмешалась Тася, заливаясь краской, которую было видно даже в темноте. — И раз уж мы все выяснили…

Она потянула недоумевающую Женю за собой, а я остался стоять на месте, с усмешкой наблюдая за этой парочкой таких разных девочек. Обе новенькие в классе, но почему-то именно это их и сблизило.

С этими мыслями я вернулся на веранду и подошёл к длинному столу, вокруг которого уже все успели сесть. Меня, как самого главного, посадили в начало стола и отвалили побольше шашлыка.

В это время Женя разливала вишневый сок по пластиковым стаканам.

— Итак, — я встал, держа в руке стакан с соком, и все последовали моему примеру. — Как хорошо, что все мы тут сегодня собрались! Хоть начало дня не задалось, посмотрите, какой шикарный вечер! Эта поездка уже стала традицией для нашего класса, ведь мы уже здесь четвёртый год подряд! Жаль, что он последний. Но не будем о грустном, давайте насладимся этим потрясающим вечером в таком замечательном месте!

Все закричали «ура» и начали чокаться. Я отпил глоток сока, чувствуя на кончике языка привкус спирта.

— Это что… — начала Тася, но не успела закончить, так как я перебил ее, закашлявшись от горечи алкоголя.

— Кто, скажите мне на милость, привёз сюда винище в коробках из-под сока? — взревел я, и свирепо обвёл взглядом всех присутствующих.

— Женька, ты что ему тоже налила? — прошипел Вершинин.

— А что, не надо было? — Женя беззаботно пожала плечами, потягивая вино через соломинку.

— Это был, блять, секрет! — шикнула Юлька на неё с другой стороны.

Я, разумеется, все это слышал, пообещав наказать «юных алкоголиков». А в конце своей речи, поблагодарил Женю за щедрость.

— Да на здоровье, — ответила она, отсалютовав мне своим стаканчиком. — Обращайтесь.

И под оторопелым взглядом одноклассников залпом допила остатки.

Поистине чумовая девчонка, которая иногда не чувствует границы дозволенного. Но ей это всегда сходило с рук, и я даже сам не заметил, как меня рассмешила эта мысль.

Вдруг в повисшей тишине раздался звонкий заливистый смех Михайловской. Она самозабвенно смеялась, показывая ряд ровных зубов, запрокидывая голову назад. Через пару мгновений к ней присоединился ещё кто-то. И ещё. Ее смех был настолько заразителен, что даже я сдался.

Она перестала смеяться так же резко, как и начала, остановив свой взгляд тёмных глаз на мне. Залпом выпила содержимое своего стакана, который тут же обновила заботливая подруга.

Когда все наелись мяса, мы переставили стулья вокруг костра и сели. Огонь мягко ласкал своим теплом, не давая октябрьскому ветру застудить нас. Да и ещё сказывалось действие алкоголя.

Я старался не налегать на алкоголь, чувствуя на себе груз ответственности за школьников. Зато они ни в чем себе не отказывали, уже не стесняясь учительского неодобрения. Да и я понимал их, ведь сам точно так же когда-то был школьником. Разве что вино было не из лучших, поэтому завтра ожидалось для них не очень доброе утро.

Вершинин достал свою гитару, и начал перебирать пальцами струны, выбивая из них незатейливые мелодии. Чуть позже к нему подсела Михайловская и что-то активно начала шептать на ухо. Его губы расплылись в широкой улыбке и он кивнул ей.

Не успел я даже задуматься об их сговоре, как мелодия изменилась на другую, отдаленно напоминающую песню Дианы Арбениной. А после она запела.

переживая сознание о тебе

думаю рвано и ранено о тебе

и убедительно в роли себя

для других существую

Голоса вокруг смолкли, а все взгляды переместились на ранее скромную новенькую, которая без особой надобности старалась не открывать рот лишний раз. Ее чёрные глаза блестели в свете костра, а на щеках плясали тени от длинных ресниц.