Пакеты были большими и увесистыми, ручки рвались. Вот ведь люди, думал я. На рынке за копейку удавятся, так и норовят обсчитать или обвесить. А тут – чемодан денег малознакомому человеку, без расписки, без пересчета…
Аппетит приходит, как известно, во время еды. Если первый раз «Подмосковного» было лишь двадцать процентов, то в этот раз соотношение увеличилось, и не в пользу «Апрельского». В процессе закупки семян всплыл очень интересный факт. Цены, по которой я отдавал, не существовало. Даже в фирме, где они якобы брали, она была процентов на десять выше. Вот ведь сучонок…
На дверях магазина красовалась табличка «Учет». Весь персонал днем и ночью перебирал семена. К назначенному сроку все было готово. Передача произошла быстро, «молодой» даже не взглянул на прилепленные мною сертификаты и пломбы (а я старался!), засунул все в большую сумку и убежал.
Звонок оторвал меня от созерцания BMW пятой модели, как раз вышел новый кузов. А шел я в кассу оплачивать четырнадцатую модель «жигулей» ну очень модного цвета «мокрый асфальт». Снова звонили из магазина. Продавщица взволнованно кричала, что «молодой» буквально вырывает у нее трубку.
– Ну передай ему трубку, – спокойно сказал я.
– Много надо, очень много, сто килограмм! – заикаясь, почти орал тот.
Первый раз за время нашего общения он не назвал меня братом. Мне, конечно же, было плевать на это, но я сделал вид, что оскорблен:
– Я тебя чем-то обидел, брат? Я тебе больше не брат? – коверкая русские слова и подражая его манере говорить, важно спросил я.
– Прости, брат. Очэнь надо. Время нэт. Сажать надо. Выручай! – почти выл он.
– Хорошо, сейчас приеду, – как можно спокойнее ответил я.
Из ступора меня вывел менеджер автосалона:
– Вы брать будете? – умоляюще спросил он. – Мы коврики в подарок дадим!..
– Скоро вернусь! – Я окинул взглядом BMW. – Обязательно вернусь! – почти кричал я, выбег ая из автосалона.
Купить в том году семена огурца «Апрельский» людям со стороны было нереально. Я скупил все. На развес смел сразу. Скупил все пакетики, опустошил склады всех фирм, у которых был этот сорт. Получилось около тридцати килограммов. Но тут возникла непредвиденная проблема: семена «Подмосковного» тоже везде закончились. А мне нужно было килограммов четыреста: при переработке расход шел один к пяти, из одного килограмма оставалось граммов сто пятьдесят, не больше. С трудом я нашел фирму-производителя этого сорта. Благо это оказалось не так далеко, в Одинцово. Конечно, можно было заменить его другим сортом, но за «Краснодарским», к примеру, пришлось бы лететь в Краснодар. Да и привык я как-то к «Подмосковному».
Офис агрофирмы я нашел с трудом. Да и офисом этот барак язык не поворачивался назвать. Все было в таком запустении… А ведь когда-то эта фирма гремела на всю страну!
Секретарша директора, наверное, ровесница Брежнева, едва не потеряла дар речи, узнав о цели моего визита.
– За наличный расчет? – тихо спросила она.
– Да, причем как можно быстрее, – солидно сказал я.
Директор выбежал ко мне и долго тряс руку.
– Я говорил, что наш сорт еще заявит о себе, – сказал он, оглядываясь на секретаршу. – Фермеры будут брать его тоннами, – он, видать, принял меня за фермера, – Вы не прогадаете, молодой человек. Вы знаете, какая у него прекрасная всхожесть, он устойчив ко многим болезням!
Директор убежал в свой кабинет и вернулся с пожелтевшей газетой «Сельская жизнь». В статье, которую я прочел, говорилось, что группа подмосковных ученых во главе с доктором сельскохозяйственных наук (он еще и доктор наук!) вывела новый сорт огурцов «Подмосковный» и была награждена ценными подарками.
– А какие подарки? – зачем-то спросил я.
– «ВЭФ-транзистор» и почетная грамота! – с гордостью сказал он, указав взглядом на стену, где висела эта грамота.
Мне было стыдно. Чувствовал я себя ужасно. Передо мной в какой-то лакейской позе в видавшем виды костюме стоял доктор наук. Не какой-то рыночный торгаш, а нормальный русский трудяга, который всю жизнь выводил сорт «Подмосковный», не нужный теперь никому.
– А сейчас мы работаем над сортом «Подмосковный Люкс», только финансирования нет, – тихо сказал он.
Я выложил на стол все пачки денег, которые у меня были, и пожалел, что не взял с собой больше.
– Здесь очень много, – оглядываясь, сказал он. – Здесь в три раза больше, чем надо.
– Это на новый сорт. Нам, фермерам, очень нужен ваш огурец.
– Так нельзя. Надо как-то оформить, – лопотал он.
– У меня нет времени, – ответил я.
– Как ваша фамилия? Я включу вас в список разработчиков как спонсора…
– Спасибо, не надо, – я уже выбегал из кабинета. Мне хотелось побыстрее смыться.
– Нет, нет, так нельзя, надо пересчитать, записать… – неслось мне в спину.
Магазин работал в три смены, хот я именно как магазин он не работал вообще. Вывеска «Учет» вросла в дверь. Внутри кипела работа. Перебрать четыреста килограммов – дело нелегкое! Наступал звездный час огурца «Подмосковный». Никогда еще этот сорт не продавался (да, уверен, и не будет, хотя очень хочу ошибаться) так дорого! Оставшиеся после переборки семена я дал команду раздать бабулькам-дачницам – по сто граммов в руки. Для солидности. Поставил условие: предъявить пенсионное удостоверение. Вот бы порадовался доктор наук, увидев, какой ажиотаж вокруг его сорта…
На Новый год мы съездили в Таиланд. Я рассекал на новой BMW. И все вроде было хорошо…
Первые числа марта. Я курил на ступеньках магазина. Солнце светило ярко, но пока еще не грело.
Группу этих граждан я заметил издалека. Их было человек десять-двенадцать. Многие из них были одеты явно не по сезону, и встревоженные лица в совокупности с морозом выглядели еще суровее. Их выражение не предвещало ничего хорошего. Смываться было поздно: они заметили меня и прибавили шаг. Возглавлял процессию брюнет средних лет, очень подвижный. За ним шли «молодой» и остальные. Подойдя ко мне, они заговорили все разом, и, хоть я не понимал ни слова, это были явно не слова благодарности. «Подвижный» гаркнул им что-то на своем языке, и они замолчали. Жестикулируя, он подошел ко мне почти вплотную.
– Ты обманул моих людей. Огурцы твои не растут. Не тот сорт. Побазарить надо, – сказал он, пытаясь сделать грозное лицо.
Что-то в его поведении выдавало излишнюю нервозность. Может быть, напыщенная грубость?
– Базарят бабки на базаре. А если хочешь поговорить, давай поговорим, – ответил я, пытаясь не проявлять волнения.
Разговор явно не вел ни к чему хорошему.
Он выругался в мой адрес и сквозь зубы процедил:
– Ты знаешь, с кем говоришь? Я вор в законе.
Лучше бы он этого не упоминал! Последняя его фраза развеяла все мои сомнения и укрепила догадку, что передо мной обычный понторез. Я лично напрямую не общался с ворами в законе, но присутствовал при разговоре. И очень хорошо помню, как поразили меня поведение и манера общения того человека. Неторопливая, четкая речь без мата и тем более без оскорблений собеседника, даже если тот был неправ. В нем прослеживались уверенность и властность. А передо мной сейчас стоял не пойми кто.
– Я вор в законе, – еще раз сказал «подвижный» более громко, явно рассчитывая уже не на мои уши, а на уши пришедших с ним.
– Я узнал тебя. Вор в законе по кличке «Жопа», – ответил я.
Я наглел, но отчетливо понимал, что, если дам слабину, они оставят меня лежать прямо здесь, у входа в магазин.
Вообще, я сильно рисковал. Вором в законе он, конечно, не был, но явно имел отношение к криминалитету и мог запросто пырнуть меня чем-нибудь. И неизвестно, чем бы закончились эти качели, но звезды явно сошлись надо мной. «Подвижный» не успел открыть рот, как напротив магазина с визгом остановился милицейский автобус, из него высыпалось человек пять омоновцев. Ребята были все как на подбор (да в ОМОН других и не берут). Под два метра ростом и пудовые кулачищи. Они закурили, а один из них, явно старший, судя по капитанским звездочкам, двинулся в нашу сторону. Друзей и даже просто знакомых в ОМОНе у меня не наблюдалось, их остановка около моего магазина была явно случайностью – и явно удачным поводом улизнуть. Я двинулся ему навстречу.
