Столь же удачным был бой 21 августа. Своевременно заметив вражеский конвой, воздушный разведчик четко донес о его месте, составе, курсе и скорости. Получив эти сведения, наши эсминцы "Артем" и "Суровый" под командой капитана 2 ранга С.Д. Солоухина немедленно снялись с якоря. В районе мыса Мерсрагс они настигли конвой и, несмотря на стрельбу вражеских береговых батарей и налеты "юнкерсов", кабельтовых с пятидесяти открыли меткий огонь, подожгли два сторожевых корабля. Большая самоходная баржа, двигавшаяся в составе конвоя, сама выбросилась на прибрежные камни. Через несколько дней ее разбило штормом. При отходе наших кораблей на них было сброшено более ста бомб. Беспрерывно маневрируя, эсминцы сумели увернуться от них и благополучно вернулись в Моонзунд.

Таким образом, хотя большая часть побережья Рижского залива и находилась в руках противника, залив был наш! Врагу не удавалось использовать морской путь для регулярных перевозок и снабжения своих армий в Прибалтике.

Между тем наша 8-я армия продолжала отходить на северо-восток. Противник 8 июля был на расстоянии шестидесяти километров от Таллина, его задержали у Марь-яма части 16-й стрелковой дивизии, 1-й бригады морской пехоты, отряды пограничников и рабочие батальоны. Создав большой перевес в силах, фашисты все же прорвали фронт и 7 августа вышли у губы Кунда на берег Финского залива. 8-я армия оказалась расколотой. Ее 11-й стрелковый корпус отходил на восток, к Нарве, а 10-й стрелковый корпус - на запад, к Таллину. Связь с Ленинградом мы теперь могли поддерживать только морским путем.

Еще в середине июля Военный совет флота возглавил оборону Таллина. По решению Ставки отступавший к Таллину 10-й стрелковый корпус, насчитывавший всего 11 тысяч бойцов, вошел в подчинение командованию флота, а его командир генерал-майор И.Ф. Николаев стал заместителем комфлота по сухопутной обороне. Закипела работа по созданию оборонительных рубежей. Руководил ею полковник А.Н. Кузьмин, хороший инженер и организатор. Центральный Комитет Компартии и Совет Народных Комиссаров Эстонии мобилизовали на строительство 25 тысяч граждан, все строительные организации с их техникой и материалами, а также городской транспорт. Предприятия Таллина переключились на выпуск оборонной продукции. Из рабочих-добровольцев был сформирован эстонский полк. Рабочие судоремонтных мастерских построили железнодорожную батарею, а эстонское пароходство - три бронепоезда. На заводе "Копли" наладилось производство 55-миллиметровых минометов и мин к ним.

ЦК Компартии Эстонии, политуправление флота и все флотские политорганы и партийные организации развернули широкую пропагандистскую работу. "Ни шагу назад!" - этим девизом заканчивались листовки, выпущенные на русском и эстонском языках. Моряков-добровольцев, пожелавших сражаться на сухопутном фронте, в формировавшихся отрядах было более чем достаточно, и нам в штабе приходилось сдерживать этот патриотический порыв, чтобы не снизить боеспособность кораблей. Всего на фронт под Таллин флот послал более 16 тысяч моряков. Общая численность гарнизона Таллина достигла, таким образом, 30 тысяч. Артиллерия флота активно поддерживала нашу пехоту. Стреляло 200 орудий калибром от 76 до 305 миллиметров, но они не могли заменить в сухопутном бою танки, а их не было, и совсем мало было полевой артиллерии: один-три ствола на километр фронта, общая протяженность которого в это время составляла 90 километров.

Бои развернулись неравные. Противник сосредоточил под Таллином пять пехотных дивизий, усиленных большим количеством танков, артиллерии и авиацией. Нас выручал беспредельный героизм бойцов и эстонских рабочих. Фашисты несли потери, а это означало, что мы, задерживая их под Таллином, перемалываем вражеские силы и тем самым помогаем войскам, обороняющим Ленинград.

В эти весьма напряженные дни меня вызвал командующий флотом. Он улыбался.

- Ну, начальник штаба, будем бомбить Берлин!

- Берлин?

- Да, да, не удивляйтесь.

Мы приступили к разработке операции. Все проводилось с соблюдением строжайшей секретности. Наши бомбардировщики "ДБ-3" имели такой радиус действия, что могли долететь до Берлина только с острова Эзель. И вот туда мы скрытно перебазировали 15 самолетов 1-го минно-торпедного полка. А как доставить на остров бомбы и бензин? Решили использовать тральщики. Но было опасение, что противник перехватит их по пути. Кто-то высказал дерзкую мысль: посылать корабли без всякой охраны, как обычно они ходят, проверяя фарватеры. Вся ответственность за скрытную погрузку бочек с бензином и авиабомб возлагалась на начальника штаба Кронштадтской базы капитана 2 ранга Ф.В. Зозулю. О том, что находится на борту тральщиков, знало лишь считанное число людей. Даже дежурная служба штабов в Кронштадте и Таллине в эту тайну не посвящалась. Операторы следили за переходом тральщиков, даже не подозревая, какое ответственное задание выполняют эти маленькие корабли.

Время тянется медленно. Мы, конечно, не спим. Ночью зашел ко мне оперативный дежурный капитан 3 ранга В.И. Андреев и говорит:

- Ничего не понимаю. Командующий флотом уже два раза вызывал меня с картой и интересовался этими двумя тральщиками. Теперь вы спрашиваете. В чем дело, товарищ начальник штаба? Ведь тральщики у нас каждый день ходят.

Не помню точно, что я ответил Андрееву и был ли он удовлетворен, но вопросы о месте тральщиков ему задавали ночью еще не раз комфлот, я и начальник тыла - три человека, которые знали, в чем дело. И когда я, наконец, утром читал донесение командира тральщика старшего лейтенанта Н.С. Дебелова: "В 8.00 отдал якорь...", мне показалось, что я даже услышал грохот якорной цепи в далекой бухте острова Эзель, и грохот этот был для меня слаще любой музыки. Второй тральщик "Патрон" тоже благополучно привел командир старший лейтенант М.П. Ефимов. Все было сделано скрытно и вовремя.

И вот в ночь на 8 августа 15 тяжелых самолетов поднялись в воздух. Командовал ими командир полка искусный летчик полковник Е.Н. Преображенский, штурманом у него был капитан П.И. Хохлов, командирами групп капитаны В.А. Гречишников, А.Я. Ефремов и М.Н. Плоткин. Летели в очень сложных метеоусловиях - сперва над морем, затем над территорией врага. Летчики минута в минуту - точно по плану появились над Берлином, светившимся мириадами огней, и сбросили бомбы на военные объекты. Они выполнили свою задачу и благополучно вернулись на аэродром. Налет был совершенно неожиданным для фашистов.

Налеты продолжались и в сентябре. За девять первых бомбардировок наши летчики сбросили триста одиннадцать бомб. Это был наш ответ на попытки гитлеровцев бомбить Москву. Это был ответ и геббельсовской пропаганде, давно уже возвестившей, будто вся советская авиация уничтожена. Удары по Берлину имели огромное значение. Фашисты настойчиво лезли к Ленинграду и Москве, а в это время балтийские летчики бомбили само фашистское логово. "Пока мы добираемся до Берлина по воздуху, но будет время, мы придем туда и по суше!" - радостно говорили наши люди. Удары по Берлину придали новые силы для долгой и трудной борьбы.

Мы горячо поздравляли летчиков с присвоением им звания Героя Советского Союза.

Балтийский флот живёт и сражается!

А положение под Таллином день за днем ухудшалось. Войска вели тяжелые, изнурительные бои. Резервов у нас не было. Иссякали боеприпасы. В воздухе стоял несмолкаемый гул артиллерийской канонады.

20 августа фашисты по всему фронту перешли в наступление на город. Ожесточенные бои не затихали ни днем ни ночью.

В эти самые критические дни состоялось заседание Военного совета флота. Было ясно, что сил у нас мало. Чтобы сдержать противника, решили пустить в ход все резервы. В частности, посылаем на фронт всех сотрудников Пубалта, политработников береговых частей и учреждений флота. Так набрали более двухсот человек. Это была огромная сила. Их авторитет, умение вдохновить и повести за собой людей выправляли положение на многих участках.

Ушел на передовую бывший профессор Ленинградского университета полковой комиссар Орест Вениаминович Цехновицер. Раньше мы знали его как человека необыкновенной эрудиции, превосходного лектора. И этот интеллигент, ученый оказался там, где противник предпринимал по 15-20 атак в сутки. В бою погиб комиссар батальона. На его место стал Цехновицер. Он повел бойцов в контратаку, и враг попятился. И так раз за разом. Батальон держал рубеж, пока не получил приказа об отходе. Заменили выбывших из строя командиров полков полковые комиссары Н.А. Гребенщиков и С.А. Красников.