– Судя по ее виду, она замужем, так что твои предположения ничем не обоснованы.

– Спорить готов – эта кислая особа охотно сменяла бы своего муженька на кого-то другого, пусть даже на время. Могу побиться об заклад, что в ее отношениях с супругом нет ничего, кроме нудной тягомотины.

– С чего ты это взял?

– В этом можешь мне поверить на слово.

– Скорей всего, хозяйка просто строго придерживается здешних обычаев и правил.

– У поступков всегда два мотива… – усмехнулся Эж. – Настоящий, и тот, что красиво звучит.

– Пусть так… – не стала спорить я. – Меня здешняя хозяйка в данный момент не очень-то волнует. Лучше покажи мне свою руку, вернее, предплечье – на твой ожог сейчас смотреть страшно.

– А я думал, тебя заинтересует нечто другое… – в голосе Эжа вновь слышалась легкая насмешка.

– Хватит дурака валять… – отмахнулась я, ставя корзину на стол. – Нужно разобраться с твоей раной – не зря же мы заходили в лавку аптекаря.

– И так пройдет. Заживет все, как на собаке.

– Давай не будем спорить. Раздевайся до пояса.

– В ином случае я бы поспорил, что именно нужно снимать, но сейчас, уж так и быть, послушаюсь… – хмыкнул Эж, стаскивая с себя длиннополую рубаху. – Все одно не отстанешь, а я не привык отказывать даме в таких просьбах.

Ожог выглядел просто ужасно – распухшая и раздувшаяся плоть, посреди которой виден неровный круг с каким-то непонятным знаком посередине. Да уж, клеймо раскаленным железом – это зрелище не для слабонервных. По классификации термических ожогов я вижу где-то третью-четвертую степень, болеть должно очень сильно, да и заживление будет идти достаточно медленным. Наверняка Эж мелет всякую чушь именно потому, что пытается отвлечься от постоянной боли. Плохо то, что под руками у меня сейчас нет ничего из тех медикаментов, которые необходимы в таких случаях. Ладно, постараемся обойтись тем, что есть…

Достала из корзины небольшой глиняный сосуд с непонятной мазью, и чистый кусок холстины – все это мы купили в лавке аптекаря за немалые деньги: по словам продавца, он продал нам просто-таки чудодейственную мазь от ожогов. Конечно, в любое другое время я бы никогда не стала пользоваться непроверенными лекарствами – все же велик риск занесения инфекции, или проявления аллергической реакции (неизвестно, как эта мазь подействует на человеческий организм), но сейчас у меня просто не было иного выхода. Тем не менее, с мазью пока подождем. Приложила на место ожога чуть влажную ткань, слегка перебинтовала, только чтоб повязка не слезла. Конечно, для таких ран предпочтительней воздух, без всяких повязок, только в данный момент велика вероятность, что в рану может попасть инфекция – пусть в этой комнатушке сравнительно чисто, но все же здешние жители имеют довольно отдаленное понятие о гигиене. Теперь эту повязку надо увлажнять в течение шести часов (причем это желательно делать каждый час), а только затем наложу повязку с тонким слоем сомнительной мази от здешнего аптекаря – к сожалению, это все, что я могу сделать в данный момент. На мой взгляд, неплохо было бы сделать укол антибиотика, но чего нет – того нет.

Выдернув пробку из глиняной бутылки, понюхала содержимое – запах не очень, но придется рискнуть… Достала из корзины небольшую глиняную кружку, которую купили в той же лавке аптекаря, плеснула в нее воды, и аккуратно уронила туда несколько капель снадобья из бутылки.

– Выпей… – протянула я кружку Эжу. – Аптекарь говорил, что это уменьшает боль.

– Н-да… – мужчина взял кружку. – Тот знахарь, кажется, говорил о том, что нужно принимать сразу ложку этого снадобья, а не пару капель.

– Неизвестно, как оно подействует на твой организм… – вздохнула я. – И без того даю тебе непроверенное лекарство…

– Если принять во внимание, что я выжил после того мерзкого варева, которое называется тюремной баландой, то вряд ли отдам концы после ложки зелья из этой бутылки… – Эж одним махом проглотил содержимое кружки. Он хотел еще что-то сказать, но в этот момент в дверь постучали.

– Кто там?.. – спросила я.

– Хозяйка велела вам лампу принести.

А ведь точно – лампы у нас еще нет. Подняла сброшенную рубаху Эжа, и накинула ее ему на плечо – не стоит служанке видеть перевязку на мужчине, сразу поймет, что к чему, после чего расскажет хозяйке, что в ее гостиницу вселился недавний арестант, и та без промедлений выкинет нас из своей гостиницы, а ведь скоро прозвучат три удара колокола. Раскрыла дверь, впустила молодую служанку, которая бросила любопытный взгляд на Эжа, а тот, в свою очередь, с интересом рассматривал девицу.

– За лампу спасибо, принеси еще кувшин воды… – велела я служанке.

– Сейчас…

Я подождала, когда девица принесла нам воду, после чего закрыла дверь на засов, и повернулась к Эжу.

– Ложись-ка ты спать. Наверняка сегодняшнюю ночь глаз почти не сомкнул.

– Есть такое дело… – согласился Эж. – Говоря откровенно, глаза у меня почти закрываются, причем желание вздремнуть появилось сразу же после обеда и общения с тобой. Только вот окно…

– Не беспокойся, закрою… И вот еще что: рубаху пока не надевай – перевязку на ране следует каждый час смачивать водой… Еще поставлю кувшин возле топчана – тебе надо пить больше воды.

– Как скажешь…

– Мы с тобой все еще не поговорили про дочь Ксении Павловны…

– Давай об этом завтра, ладно? Сегодня я что-то немного расклеился… Кстати, раз мы с тобой остались вдвоем, да еще в интимной обстановке, то не хочешь ли пожелать мне спокойной ночи?

– Без проблем… – пожала я плечами. – Как говорил Карлсон – спокойствие, только спокойствие.

– Хоть обижайся, хоть нет, но я вынужден сказать – ты мне не нравишься… – сделал вывод Эж.

– Я от тебя тоже не впадаю в экстаз.

Эж уснул почти сразу же, как только улегся на топчан, а я пока что устроилась за столом – спать еще не хотелось, но в комнате было темно, так что я надломила стерженек в лампе, и очень скоро комната осветилась неярким зеленовато-желтым светом. Надо посидеть, подумать, что нам следует делать дальше, а заодно повязку на ране моего спутника следует поддерживать во влажном состоянии. Что касается поведения Эжа, и его слов, то он, скорей всего, еще не окончательно пришел в себя после неожиданного освобождения. Не страшно, это, как правило, проходит через какое-то время.

А еще интересно бы кое-что узнать об этом человеке. Ксения Павловна ничего мне о нем не говорила, упомянула лишь, что у него непростой характер. Возможно, так оно и есть, но отчего-то мне поведение Эжа слегка напоминает ухватки мальчиков-мажоров, которых несколько раз каким-то чудом заносило в нашу больницу. Помнится, эти парни были уверены, что им принадлежит весь мир, и вели себя соответствующим образом. Как бы то ни было, ясно одно, что этот молодой человек уже вышел из возраста юных лоботрясов, и к тому же избалованному мажору нечего делать в этих местах.

Эж спал беспокойно, постанывал, метался… Положив руку ему на лоб поняла, что молодого человека лихорадит. Все правильно, при таком-то ожоге следовало ожидать подобного. Накрыла больного его же рубахой – все равно одеяла в этой комнате не имелось. Поколебавшись немного, снова налила в кружку воды, и плеснула туда аптекарского снадобья из бутылки – может, это зелье все же несколько облегчит боль от сильного ожога и сон будет более спокойным. Заодно то и дело смачивала повязку на руке Эжа, поила его водой из кружки, а еще положила на лоб мужчины влажную ткань – увы, но это все, что я могла сделать в данный момент.

Не знаю, сколько прошло времени, но по моим прикидкам уже должна быть глубокая ночь. Пожалуй, мне тоже пора спать, только вот топчан не очень широкий, и нам вдвоем там будет тесновато. К тому же я могу случайно задеть его рану, и не хочется даже думать, какую боль это может причинить Эжу. К тому же я несколько старомодна, и пристраиваться на ночь под бок к молодому человеку, которого я знаю всего несколько часов – подобное мне не по душе. Ладно, можно поступить проще – легла на пол возле топчана, свернула свою куртку и сунула ее себе под голову. Конечно, неудобно, но одну ночь можно перетерпеть. К тому же на полу я буду время от времени просыпаться, и потому могу следить за тем, как чувствует себя Эж.