— Он… Боже. Эмброуз! — это все, что она смогла сказать. Он начал толкаться в нее, заполняя ее так, что она могла поклясться, что они стали одним целым. Огонь пробежал по каждой жилке, горячие нити удовольствия пронзили ее тело, притягивая ее чувства, словно она была марионеткой для прикосновения Эмброуза.

— Мари, — прорычал он, уткнувшись лицом ей в шею. — Он заплатит. Что бы мне ни пришлось сделать, чтобы это произошло, он пожалеет, что когда-либо причинил тебе боль.

* * *

Несколько часов спустя, пресыщенная, Мари дремала на груди Эмброуза. Его пальцы скользили вверх и вниз по ее спине, и она слышала ровное биение его сердца. Это принесло ей покой, которого она никогда раньше не испытывала.

— Эмброуз, — начала она, не зная толком, что сказать, вернее, как это сказать. У нее было много вопросов.

А кто ты такой? И что же ты сделал? Ты действительно был королем? Была ли у тебя королева?

— Да, любимая? — о Боже, его голос. Такая нежная, такая расслабленная. Она спрятала свою улыбку у него на груди, нервы ее были на пределе. Он был слишком расслаблен — и к тому же обещал рассказать ей все, что она хотела знать.

— Мне любопытно, — сказала она, закусив губу.

Его рука обхватила ее ягодицы, а затем скользнула вверх по спине. Он улыбнулся ей сверху вниз, перевернув ее так, что они оба оказались на боку, и обе его руки обвились вокруг нее, заключая девушку в свои теплые объятия.

— Что именно? — спросил он, приподняв бровь.

— Ты. Атлантида. Престол. Эти люди в зале… я хочу знать все, — взволнованно сказала она, не в силах удержаться, чтобы не подпрыгнуть в его объятиях. Она была слишком взволнована, чтобы оставаться на месте.

Эмброуз терпеливо улыбнулся ей.

— В какой зале?

Мари закатила глаза и ткнула его в плечо.

— Ты знаешь, о чем и о ком я говорю — у них был такой же хвост, как и у меня!

— О, — сказал он, смеясь и отодвигаясь от ее пальца. — Это боги Атлантиды. Они создали нас, почти все в этом мире. Без Атлантиды море вымрет, и тогда весь остальной мир последует его примеру.

Ее глаза расширились.

— Значит, они кто-то типа языческих божков?

— Боги, — сурово произнес он, придерживая ее за плечо. Маслянистые шары, окружавшие подушку, задрожали, когда он снова поправил их, толкая ее на спину. — Не божки. Боги.

— Эмброуз, только не снова, — простонала она, беря его за плечи. В течение последних четырех часов он брал ее без остановки. Казалось, он не мог насытиться ею — или они не могли насытиться друг другом.

Мари хотела его и, вероятно, никогда не перестанет хотеть, но ее тело начало ощущать последствия многочасовых занятий любовью.

— Не буду, любимая, — сказал он. Мари услышала смех в его голосе и покраснела. — Мне просто нравится смотреть на тебя. Твои груди идеальны… твои волосы сияют золотым сиянием, которое привлекает любого мужчину, который смотрит на тебя… твои глаза. Я никогда не встречал женщину с такими красивыми и выразительными глазами… Ты как книга, — он усмехнулся. — Тебя так легко читать и нетрудно понять.

— Полегче, тритон. Это вообще-то обидно!

Он выгнул бровь.

— О, неужели?

Мари резко кивнула.

— Да, действительно. Мои братья всегда так говорили, — проворчала она, пряча лицо у него на груди.

— Мой брат никогда… — Эмброуз замолчал, поймав себя на том, что не может ничего сказать. Она ждала, что он продолжит, а когда он этого не сделал, в ней проснулось любопытство.

— У ворот был твой брат? Что между вами произошло?

Эмброуз долго не отвечал ей, и она начала думать, что он и не собирался этого делать.

— Тебя когда-нибудь предавала родная плоть и кровь? — спросил он, и в его голосе послышались нотки боли, от которых в ее груди образовалась тяжесть. Мари покачала головой у него на плече, не смея взглянуть на него. Она знала, что то, что было в его глазах, было в десять раз хуже, чем то, что звучало в его голосе.

Она подумала о Рэе, но знала, что его предательство не было таким масштабным, как предательство брата Эмброуза. Иначе он не стал бы пытаться убить своего брата.

— На суде у меня было два человека, которые были на моей стороне. Из всех граждан, которые меня знали, из каждой семьи, которым я помогал, о которых заботился, за которыми присматривал, которых защищал — у меня было только два человека. И Эрикос не был одним из них. Все, что он сделал, это взял мое копье и ушел.

— Никаких извинений, никаких объятий, никаких «я тебе верю». Я всю жизнь присматривал за этим ребенком — когда умерли наши родители, у него остался только я. Все, что у меня было, — это он. Мне было всего двести лет, когда я занял трон, ради всех богов. Только через пару лет я завоевал доверие Атлантов. Но до этого у меня был только Эрикос. Мой последний родной человек, и он отправил меня в изгнание, не сказав ни слова в мою пользу.

В его голосе звучала горечь. Мари не могла пошевелиться — это было невозможно, когда боль, которую он чувствовал, текла к ней, заставляя ее задыхаться.

Она почувствовала покалывание в ногах, едва заметив, что ее хвост возвращается. Мари даже не взглянула на него — она была слишком крепко прижата к груди Эмброуза.

Он просил — нет, требовал — её верности. Тогда это казалось странным и неуместным, но теперь девушка поняла почему. Единственный человек в его жизни, который должен был что-то сделать для Эмброуза, бросил его и предал.

— Это самая болезненная вещь на свете, — прошептал он. Горячая вода обдала ее щеку, когда он уткнулся лицом в её волосы, прижимая девушку к себе. — Единственное, что я могу себе представить хуже этого, — это потерять тебя.

Мари посмотрела на него снизу-вверх, нежно коснувшись его подбородка.

— Этого не случится. Ты застрял со мной на всю жизнь, Эмброуз. Я просто надеюсь, что ты готов к этому. У меня самый ужасный ПМС, который кто-либо когда-либо видел, я ужасно люблю украшения и шоколад. Если я его не получу, то у меня начнется ломка, а ведь прошло уже несколько дней, как я его…

Как она и хотела, он рассмеялся. Это был слабый, но все же смех.

— Мари, мы не едим шоколад в океане.

У нее перехватило дыхание.

— Как это?

— Мы. Не. Едим. Шоколад.

Мари рывком приняла сидячее положение, подняв руки в знаке «чего-чего?»

— Окей. Хорошо. С меня хватит. Хэштег: «Я ухожу». Мне нужен шоколад или я умру.

Эмброуз нахмурился.

— Хэштег?

— Я сказала: мне нужен шоколад или лучше сразу убей меня.

Глава 29

Сето посмотрела на себя в зеркало, поправляя черный парик. По ее щеке текла кровь, но это ее не беспокоило. Если уж на то пошло, это придавало ее красным губам еще большую яркость. Она соблазнительно улыбнулась зеркалу, любуясь собой.

Убийство всегда вызывало у нее трепет, который она так любила. Кровь, крики. Это было похоже на мелодию, которую могла петь только смерть. «Это было почти лучше секса», — признала она, проводя руками по своему телу.

Бедняга из Ф-ИНН дорого заплатил за то, что солгал ей. Вскоре после визита к Остину она сделала кое-какие отступления. Нетрудно было догадаться, что человек в Ф-ИНН солгал ей, когда она сложила два и два.

Это было самое близкое место к пещере, где она прятала Эмброуза. Было несколько других отелей, более подходящих, но было нетрудно прочитать мысли ее маленького питомца. Он не хотел ехать в Атлантиду, и он не мог пойти в какой-нибудь первоклассный отель, где его бы узнали и сообщили.

Нет, ее любимец должен был идти от противного и далекого. «В этом был весь смысл», — подумала Сето. Как она могла просто не ворваться в отель, оставив сообщение? Это было только предположение, что он будет там, поэтому она просто немного предупредила мужчину.

Эмброуз мог презирать своего брата, но Эрикос его плоть и кровь. Угрожать ему было самым простым способом вытащить Эмброуза из раковины — и это сработало. Дурак попал прямо в поле зрения Остина, который ей все рассказал. Теперь Сето знала всё, что ей нужно было знать, кроме того, где он сейчас.