— Ты можешь говорить и дышать совершенно нормально, смертная!

Эмброуз схватился за живот, ощущение было настолько странным, что он не знал, как еще реагировать, кроме как снова рассмеяться.

Мари уставилась на него, потом открыла рот. Втянула воду. Выдула. Ее лицо сморщилось, как будто она ожидала, что закашляется, но когда она этого не сделала, удивление, которое он увидел в ее глазах, заставило его снова рассмеяться.

— О, великая Атлантида, — усмехнулся он, держась за живот. — Так забавно смотреть, как ты борешься.

Удивление испарилось, как лопнувший шар. Ее глаза сузились так быстро, что он мгновенно перестал смеяться и отошел от нее.

— Борюсь? Да ладно тебе, садистский кусок лосося! Я думаю, что сейчас я больше, чем борюсь. Во-первых, я больше не думаю, что это телешоу. Кажется, я действительно умерла. Если ты Бог и это какая-то больная месть за то, что я угрожаю преследовать Рэя? Тогда у нас проблема. Потому что Бог, которого я знаю, с белой бородой и в мантии. У тебя нет гребаного халата.

«По крайней мере, она больше не плачет», — решил он, хотя уже начал думать, что предпочитает рыдания истерике.

Мари провела рукой по волосам, но потом ей пришлось выдернуть руки.

Ее грудь вздымалась за секунду до того, как глаза покраснели.

Эмброуз вскочил, схватил ее за запястья и помог распутать руки.

— Не волнуйся, мы можем достать масло для твоих волос.

Он притянул ее запястья к коленям, положил их туда и изучающе посмотрел на нее. В ее голове, наверное, крутились миллион иррациональных мыслей, пока они сидели там. Эмброуз не понимал и половины того, о чем она говорила, когда приходила в ярость.

Ее плечи опустились, а стук хвоста замедлился. Мерцающий плавник был свернут, как будто у него не было желания позволить своей красоте вспыхнуть в сырой дыре, в которой они отдыхали.

— Она нашла нас? — пробормотала она, опустив голову.

— Сето? Нет, не нашла. Но это не значит, что мы должны остановиться здесь и считать, что в безопасности. Ты устала? — спросил он, озабоченно нахмурив брови. Ее лицо было бледным, а красные глаза все еще не вернулись к своей обычной белизне.

Она покачала головой.

— Чем дальше мы уйдем от этого места, тем лучше.

Мари начала садиться, и Эмброуз снова бросился к ней, взял ее за руку, заставляя не копаться в себе и не искать причины, почему он так заботлив с девушкой.

Черт, неужели ее рука под его шершавой ладонью была такой гладкой и нежной…?

Девушка подняла голову, и их глаза встретились. Эмброуз замер. Может быть, он должен научиться лучше сдерживаться; очевидно, он отталкивает ее…

Мягкое прикосновение ее ладони к его бицепсу заставило его вздрогнуть, прежде чем он понял, что она не мстит. Вздохнув с облегчением, он оттолкнулся от земли и повел ее за собой, позволяя ей прислониться к его груди, когда это было необходимо.

— Почему я чувствую себя так… — ее вопрос оборвался так быстро, что он подумал бы, что она исчезла, не будь она в его руках. Он взглянул на девушку и нахмурился.

— Ты в порядке?

Мари медленно покачала головой.

— Нет, нет, я не в порядке. Но, Эмброуз, у меня есть хвост. Чертов хвост.

Он кивнул.

— Да, ты права. Разве ты не заметила этого раньше? — Как она могла этого не увидеть? Ее хвост светился почти ярче, чем Акрина.

— Я… Да, — призналась она, проводя рукой по лицу. — Просто надеялась, что это галлюцинация или что-то в этом роде.

Он погладил по мягким и красивым чешуйкам на ее руке.

— Нет, это не галлюцинация. Это реальность, — сказал он, подплывая и призывая ее следовать за ним.

Она медленно последовала за ним. Эмброуз старался быть терпеливым. Смертная так же не привыкла к ее новому хвосту, как и детеныши, поэтому он должен был относиться к ней осторожно.

Слишком много всего сразу измотает ее, а на это у них не было времени.

Он предпочел бы, чтобы девушка осталась там и отдохнула, чтобы было время привыкнуть к своему хвосту, но у них не было такой роскоши. Они были всего в километре от пещеры, и, хотя это было не похоже, прошли часы. Солнце тускнело и бросало в воду меньше света, чем раньше, давая ему повод для беспокойства.

Конечно, у Акрины было достаточно света, чтобы позволить им плыть дальше, но она нуждалась в отдыхе, как и Акринус. Если она вдруг решит, что больше не может продолжать, то Эмброуз и смертная окажутся в большой беде.

Эмброуз быстро набирался сил, но недостаточно быстро, чтобы отбиваться от опасных океанских существ. Акулы, сирены, октопианы и Сето были самыми большими угрозами, которые он мог придумать. Мужчина знал, что еще не готов сразиться с ними.

Мысль об октопианах заставила его содрогнуться. Иметь дело с осьминогими-атлантами, которые могли запросто переломить смертного пополам, было не то, чего он ожидал, особенно когда Мари могла быть свидетелем всего этого…

Он крепче сжал ее, таща за собой. Когда он почувствовал, что она догоняет его с меньшей скоростью, его губы изогнулись в полуулыбке, и он оглянулся. Она отлично освоилась — и была слишком соблазнительна. Ее хвост развевался позади нее, мерцая как чистое золото, и плавник был так же очарователен. Но бедра… вот что привлекло его внимание больше всего. У нее была тонкая талия и идеально пропорциональная грудь. Это только подчеркивало, как женственно она двигалась, и не скажешь, что она училась плавать.

— Я все делаю правильно? — спросила она, нервно закусив губу.

Эмброуз заставил себя оторвать взгляд от ее тела.

— Ты прекрасно справляешься, Марисабель.

Он зачарованно смотрел, как ее щеки порозовели — и не от слез. Девушка робко улыбнулась.

— Спасибо тебе… хотя мне определенно не нравится быть рыбой.

Она пристально смотрела на него.

— Мне так жаль, — сказал он, мгновенно почувствовав, что его ударили в челюсть. Боже, он разрушил ее жизнь, в то время как она спасла его. Что это была за расплата?

— Ну… Мы разберемся, — уверенно произнесла Мари, смотря в его глаза. Ее тон и взгляд дал понять, что девушка считает иначе, и он почти начал извиняться, прежде чем она сказала:

— И не зови меня Марисалбель, я не слышала это имя с десяти лет, когда моя мать нашла меня свисающей с дерева у её ног. Мои братья думали, что они превратят меня в колокол. Это была худшая первоапрельская шутка.

— Первоапрельская шутка? — он нахмурился. — Я об этом не слышал. Объясни.

— Ты ведь знаешь, что в году двенадцать месяцев?

Эмброуз кивнул в ответ.

— Ладно, первый день апреля — это день, когда все подшучивают друг над другом. Люди делают вещи, которые обычно пугают других людей, а затем говорят им, что это просто шутка, — она пожала плечами, сильно махнув хвостом, чтобы приблизиться к нему.

Мари взяла его за руку, и у него замерло сердце. После всего, она все еще прикасалась к нему. Эмброуз отвел от нее взгляд, скрывая облегчение в глазах. Почему это имело для него значение, он не знал.

— В любом случае, — пробормотала она, касаясь бедром его бедра, — куда мы плывем? У вас есть определенное место?

— Эм… нет, — ответил Эмброуз, проводя рукой по подбородку. Куда он их отведет?

Он не мог взять их с собой в Атлантиду или куда-нибудь еще. Возможно, прошли тысячи лет, его волосы достигали челюсти, а шрамы на теле деформировали его, но люди все равно узнают кто он, и все еще будут пытаться убить.

Его происхождение больше не имело значения — его глупость была слишком велика, чтобы искупить ее, и боги покинули его.

— Отлично, — сухо сказала она. Он не пропустил сарказма. — Значит, мы просто уплывем как можно дальше и будем молиться, чтобы она нас не поймала?

— Сейчас? Да. Есть и другие места, кроме Атлантиды, где мы можем найти убежище. Мы просто должны найти их и молиться, чтобы они все еще существовали.

— Атлантида? — она пискнула. — Атлантида действительно существует? Боже мой. Боже мой. Это чертова Атлантида?

К тому времени, как она закончила размахивать руками и глаза ее расширились и стали безумными, ее голос был похож на визг дельфина, и он не стал скрывать своей реакции: