Рамс, примерно через два часа, отправил машину с Иденом за Ниной, которая позвонила сама, чтобы поделиться своим восторгом от нарядов и после слабого колебания согласилась приехать, чтобы взять, более всего ей понравившееся, платье. Кудрин уже летел в Лондон.

Рамс, после недолго ожидания, заполненного предвкушениями и фантазиями, встретив у входа лимузин, вернулся в свою квартиру, сопровождая подчёркнутым вниманием и ухаживанием – Нину. Та заливалась напряжённым, даже точнее натужным смехом на его шутки и скромно опускала голубые глаза, когда Рамс придерживал её за талию, направляя в комнату с нарядами.

– И почему тебя не бывает в нашем доме? – увидев наряды, сказала Нина.

Рамс мастерски открыл бутылку и протянул наполненный бокал золотистого напитка Нине.

– Нина, давайте не будем о хлопотах, давайте выпьем за то, что вам доставляет удовольствие! Почему один наряд? Хотя бы ещё одно из платьев, ведь должно вам подойти?

Рамс, подождав пока Нина следом за ним, наслаждаясь букетом аромата и вкуса, выпьет бокал полностью. Вежливо, нежно требовательно подхватив ту, за руку, подвёл её к спальному возвышению, на котором были разложены пять нарядов.

– Мне так редко удаётся получить такую возможность, выбирать из таких прекрасных произведений искусства от Кутюрье звёздных цивилизаций.

Голос Нины был пропитан томностью чувственности.

"Напиток начал действовать", – отметил Рамс.

Рамс изучающе, не скрываясь, посмотрел ей в глаза. Уже началось. Возникшее начальное влечение, когда взгляд между двумя людьми, в котором выражается желание каждого, но при этом – ожидание, что другой станет инициатором того, чего хотят оба, но ни один не хочет быть первым. Ему просто было интересно, как поведёт себя его жертва.

Взяв, сдерживаясь, себя в руки после краткого взгляда на ложе, он вновь посмотрел ей в глаза.

– Да, – просто сказал он, высказывая не высказанное, но повисшее между ними. – Ты мне очень нравишься. С первого взгляда, как увидел тебя.

– Тебе очень хочется, если "это" будет между нами? – понизив голос, до тихого, грудного спросила Нина Кудрина. Потом, подняв глаза, и, не отводя взгляда, добавила:

– Я хочу! Желаю чувствовать настоящего мужчину, который так взволновал сейчас мою кровь. Я вся горю!

– Да, я хочу тебя, и чтобы, между нами, ничего не было, только – кожа к коже.

Нина начала, чувственно изгибаясь в его руках и поворачиваясь, снимать с себя всё. При этом, одним движением руки, освободила от нарядов спальное возвышение, сбросив их на пол.

– Ты хочешь продолжения? – оставшись обнажённой, возбуждаясь ещё больше под пьянящим действием напитка, спросила она.

Рамс уже снял с себя брюки и срывал рубашку.

– Да, хочу.

Она, толкнув его спиной на постель, уселась на колени между его ног, повернувшись к нему лицом. Её рука зашевелилась, охватив его напрягшийся член, повторяя всё усиливая сжатие, раз за разом требовательные движения рук, и волнующая игра высоких, слегка опустившихся крупных грудей при этих движениях, выжимающих его.

– Повтори ещё раз, – она сказала твёрже. Потом рассмеялась, скрывая свою требовательность. Она развернулась приподнимаясь, переместилась, присев сбоку, и захватила его член глубоко в рот.

– О! Я тебя хочу!

Напряжение внутри Рамса нарастало волна за волной, больший пик за меньшим пиком, и вдруг Нина Кудрина рассмеялась, высвободив его и приподнявшись, получив в лицо и руку обжигающий солоноватый фонтанчик. В это же мгновение Рамс оказался стиснут напрягшимися упругими, юными бёдрами: она тоже достигла сотрясающего её блаженства.

Наступил миг облегчения, наполненного дрожью. Малейшее движение, скольжение его члена, по плоти её губ, языка отзывалось судорожными спазмами отверстия в нежной щели ощущаемого пальцем Рамса. Затем – последствия воздержания от длительного пребывания "на холоде", без контактов, в постоянном напряжении ожидания нападения или опасности разоблачения – член зашевелился и начал снова наливаться кровью. Нина Кудрина потёрлась о него губами, подвёрнутыми над зубами, провела кончиком языка, слизывая скользкую влагу, и он, гладкий и отвердевший, упёрся ей в щеку. Она рывком выпустила его из рта. Развернулась, и возбуждённая роскошная блондинка опять оседлала Рамса верхом, откинувшись назад для равновесия. Затем, приподнявшись, она начала опускаться. Напиток её возбудил и девушка, ранее холодная, только имитирующая удовольствие с овладевающими ею, впервые, с протяжным, идущим из её нутра стоном, насаживала себя на член соблазнителя. Уже полностью отдавшись вожделению, Нина склонилась над своим любовником, раскачивая грудью, и он, выгнув шею, жадно впился губами в нежные, упругие купола. Его руки, сжав груди отпустили их, скользя по талии обхватили её бедра, а потом, отпустив после сильного сжатия, нежно захватили упругую плоть бёдер у лобка, где они двумя упругими валиками нежных мышц расходились по обе стороны её тела, потянул, раздвигая и натягивая их на член в такт её движениям. А потом был убыстряющийся ритм движения. В этот раз соитие длилось дольше, и "Эмирис" сделал его не только похотением тела, но и погружением в наслаждение её формами и линиями его души.

К удивлению Рамса, Нина не жалела времени и старалась доставить ему блаженство. Ну что же, если жизнь даёт подарок – бери его. Судьба ими не разбрасывается.

Нина, уставшая и раскрасневшаяся, откинулась на постель, смотря на Рамса.

– Ты необыкновенен, – прошептала она, гладя рукой от его груди до бёдер.

Она подошла к нарядам, потом повернувшись к Рамсу, спросила:

– А душ в этом доме где?

Рамс отвёл её и помог омыться, лаская роскошное тело и играя высокими грудями под струями воды то руками, то ртом.

Разговаривая, незаметно для Нины, он допросил её, но она мало что знала о делах Кудрина.

Проводив Нину Кудрину, с тремя отобранными той сверкающими платьями, Рамс лихорадочно обдумывал свои ходы, сопоставляя имеющуюся информацию и лихорадочно прорабатывая новую концепцию с наименьшей опорой на Кудрина, точнее изоляцией от него, наверняка уже попавшему в разработку у Компаньонов. Единственное, он решил в будущем, ещё пару раз выпить "Эмирис" с Ниной Кудриной. Его агентский фонд это позволял.

"Я решу поставленную задачу. И лучше это сделать без постановки в известность о своих планах Кудрина"!

***

Гилир решил продолжить изучать слои личной памяти Ивана. Приближался Совет Коалиции, а дипломаты Балеса усиливали напор и обработку гуманоидных рас тщательно подобранной и согласованной аргументацией. Аргументация и документы сводились к тому, что планетарная цивилизация Солнечной системы строится на паразитическом потреблении ресурсов планеты и праве сильного уничтожать других представителей вида гуманоидов, основываясь на произвольной, корыстной интерпретации абстрактной категории под видовой этнос. Причём используя ложь, через манипуляции интерпретации сути методами генерализации*, искажения*, опущения*.

Гилиру, чтобы самому иметь однозначную, без колеблющегося в незнание самочувствия требовалось выйти на однозначное личное мнение. А это напряжение всех ментальных сил, для оперирования глубинными слоями памяти мотиваций, при погружении в сокровенное исследуемой личности – Ивана. Ему с трудом и на короткое время удавалось держать в осознании этот системный комплекс, который и был слепком исследуемой личности. Их пронизывала линия высокого напряжения от высших установок, которые неразрывно связанны, по открывшемуся состоянию, с народом Ивана и обществом Коалиции.

Гилир рассмотрел ещё раз вертикаль "Жизнь планеты Земля" Ивана. Домен – эукариоты. Царство – животные. Тип – хордовые. Класс – млекопитающие. Отряд – приматов. Шестая: Семейство – гомо сапиенс. Род – кавказская раса. Вид – человек. Культура – русская. Цивилизация – Русский Дом. Идеология – категорический императив аристогенеза.

Если первые шесть ступеней развития Жизни было общим, для мыслящих личностей, планеты Земля, то с седьмой начиналось разделение на четыре расы. С восьмой бифуркации генеалогия разумных выводила к Ивану. При этом ставшие высшими для человека три среды его существования в Жизни влияли на человека по принципам прямой связи в норме и обратной связи при патологическом развитии планетарного сообщества. Иван, пока, был воином добра, отстаивавшего Жизнь.