Единообразие – не есть культура. Нельзя воспитать себя путем приспособления. Надо создать подходящие условия, чтобы индивидуум все время боролся, выбирал, ассимилировал, отвергал и, таким образом, рос. Индивидуальность – не цель в себе, так как она – раздельность; индивидуальность все время стремится путем постоянного соприкосновения с жизнью стереть преграду, отделяющую её от других. Другими словами, индивидуальность соткана из наших непобежденных реакций. Реакции создают преграды и разделения. Но победа над реакциями их уничтожает. Следовательно, преграды возводятся индивидуальностью, не претворившей еще своих реакций. Но истинное «я» обитает в области чистого действия; чтобы обрести это «я», чтобы познать чистое действие, необходимо пройти через процесс реакций, симпатий и антипатий, радостей и удовольствий, скорби и большого экстаза, постепенно устраняя все реакции; так человек достигает истинной своей обители, в которой нет реакций; исходя из нее он действует. В этом и кроется весь смысл жизни.

Поэтому высшая духовность заключается не в подражании образцу, а в достижениях, не обусловленных реакциями, в бдительности во всем – в поступках, мыслях и чувствах. Как только человек переживает высшее напряжение борьбы между чувством и разумом, в нем зарождается жажда совершенного равновесия, и он тут же и начинает достигать этого равновесия. Множество книг объясняют скорбь и борьбу, горести и радости. Объяснять вообще очень легко. Этого все ищут – объяснения. Но разве человек, действительно скорбящий, ищет объяснения? Если умирает близкий ему человек, разве объяснение утешит его? Он тоскует по нем, потому что он одинок. Нельзя объяснениями отделаться от тоски одиночества. Никакие теории не уврачуют ее. Но, если человек действительно борется в страдании и чувствует всю глубину своей скорби, тогда он ищет корня, причины страдания, а не его объяснения. Тогда скорбь становится почвой, в которой человек растет, питанием его, а не чем-то таким, что следует избегать во что бы то не стало.

Обогащение жизни путем опыта есть чистое делание, нетленность. Убогость же жизни, недостаток опыта кроет в себе тление. Итак, не формуйте себя согласно трафарету. Человек должен быть цельным и все включать в себя. Мысль, сначала пристрастная, – становится под влиянием опыта все более и более надличной, а когда мысль надлична, она разумна. Разум же вводит в область чистого сознания, составляющего венец человеческой жизни. Достижение совершенного равновесия – в чистом действии; – вот в чем цель жизни, результат всякого опыта. Тогда жизнь становится богатой, всеобъемлющей, цельной; тогда разрешаются индивидуальные проблемы человека, и он способен дать миру аромат и понимание, необходимые для жизни целого.

Вопрос: Каким образом измерить высшее и низшее в развитии человека?

– Разве может быть зафиксировано какое-нибудь внешнее мерило? Все время должен происходить выбор.

Сперва является стремление владеть имуществом, иметь дома, книги, мебель, автомобили и т. п. Вы жаждете обладать, обладать, обладать, думая, что это приведет вас к свободной жизни и счастью. Но достичь этого таким путем вам не удается. Тогда наступает пресыщение вещами, и вы отбрасываете их. Вы отрекаетесь от физического мира, ищете романтики – руководителей, учителей, гуру, богов; вы жаждете мистического романтизма. Затем, опять-таки вы пресыщаетесь романтикой, которая есть иллюзия, и в вас созревает способность сознательно распознавать реальное среди ложного.

Вопрос: Когда человеком достигнуто совершенное равновесие между «ты» и «я», достигается ли оно также и для других индивидуумов?

– Боюсь, что вы не поняли меня. Совершенное равновесие устанавливается не между «ты» и «я». Оно кроется в вас самих, и потому оно все в себя включает. В этом равновесии нет ни «тебя», ни «меня». «Ты» и «я» создаются реакциями. «Ты» и «я» являются результатом раздельности, им нет места в высшем завершении духовности. Когда «я», как индивидуум, достиг этого равновесия, для меня индивидуальности больше нет. Я знаю, вам сейчас же придет в голову мысль об уничтожении. Уничтожение – вещь не существующая. Человек, достигший этой точки, становится фокусом жизни, что очень далеко от уничтожения.

Вопрос: Достигается ли оно и для других индивидуумов?

– Как может оно быть достигнуто для других индивидуумов, если каждый индивидуум сам не боролся, чтобы его достичь? Как может понимание одного человека быть пересажено в другого?

Вопрос: Как отличить импульс от интуиции?

– Осуществляйте то или другое и вы их скоро распознаете. Разве я могу сказать вам, какова ваша интуиция? Кто, кроме вас самих, может рассказать про вашу интуицию или импульс? Совершенный человек не оставляет тени после себя; вы все окутаны тенями и потому вы хотите, чтобы авторитет указал вам, что более важно, что менее важно, что хорошо и что дурно.

Вопрос: Разве нет творческого побуждения или силы вне контроля индивидуума, заставляющего его достигать, обретать жизнь с избытком?

– Какое может быть большее побуждение, чем смех и слёзы? Потому я и говорил о смехе и слезах, а не об объяснении их. Если не умеете страдать, если вы никогда не плакали, как можете вы постичь; разве есть большее побуждение, чем желание? Что делали вы все время со своими желаниями? Высшая цель – убить их, но желания убить нельзя. Что вы видите, того вы и желаете; если видение ваше мелко, то мелко будет и ваше желание. Если видение ваше будет велико, то и желания ваши будут велики. Если вы находитесь в состоянии хаоса, это не вина желания, а вина вашего кругозора.

Вопрос: Разве мы не должны до известной степени приспособляться для того, чтобы стать умелыми в действии; и не должны ли мы быть умелыми, чтобы иметь свободное время для развития индивидуальности?

– Я знаю, что каждый поклоняется ловкости и умелости. Это еще одно новое божество. Конечно, надо быть умелым. Вы должны уметь действовать, потому что это может дать вам свободное время и создать условия для развития индивидуальности, но это не цель сама по себе. Индивидуальное усилие ценно при создании собственного своего совершенства. Индивидуальность – несовершенство. Это лишь часть целого. Чтобы стать целым, надо чувствовать оплодотворяющий контакт с жизнью, обогащающий индивидуальность; в этом же самом обогащении индивидуальность и растворится. Тогда вы рассматриваете себя не как индивидуума, а как целое.

Вопрос: Вы говорите, как я понимаю, что человек не материальная и не духовная сущность. Что же он такое?

– Разве так важно это знать? Он – все. Он и материален, и духовен, то есть он – целое. Нельзя делить жизнь на духов и материю; это придумано рассудком для своего удобства.

Вопрос: Если мы цепляемся за человеческую любовь, задерживает ли это существенно наше приближение к истинной любви?

– Если любовь становится рассудочной, она не истинна; но нельзя быть рабом человеческой любви; надо через человеческую любовь создать свойство любви в самой себе, а это нечто совершенно другое.

Вопрос: Можете ли вы сказать нам более определенно, как подняться выше, как превозмочь эмоциональные реакции?

– Чтобы превозмочь эмоциональные реакции, надо испытать эти эмоции. Жизнь не аптекарский склад, где можно найти снадобья для достижения. Чтобы обрести наивысшее, надо уметь плакать и смеяться, что одно и тоже – крайние выражения одной и той же эмоции.

Вопрос: Разве не следует присоединяться к группам и организациям с целью оказывать помощь другим ввиду того, что групповая деятельность действенней индивидуальной?

– Какая деятельность? Облегчение физических страданий? – Да, конечно. Но нельзя групповым воздействием устранить одиночество. Нельзя групповой деятельностью исцелить и облегчить жизненную скорбь. Вы можете меня одеть и накормить. Ведь смысл умелой деятельности в создании свободного времени, чтобы думать и чувствовать. Вы спрашиваете, как это сделать? Предоставляя свободное время вашим друзьям и ближним, а не эксплуатируя их. Это не дело далекого будущего, тяжесть которого ляжет на чужие плечи.