Бабушка её работала дежурным техником на телефонной станции. Вся система давно была автоматизирована и, по сути, старушка была обыкновенным сторожем. Так что, до того как Марго отвели в детский сад, постоянно бабушка таскала её с собой. Но и потом, и в начальной школе, девочке приходилось вторую половину дня проводить у неё на работе.

Женщины там работали по две в две смены, всего три пары. Все двенадцать часов они сидели на диванах и смотрели записи старых советских концертов. Кто-то вязал, кто-то разгадывал сканворды. Иногда одна из старушек покачивалась, подпевая заезженную песню. Громко трещали они в пересменку, когда на десять минут собирались вчетвером, смеялись, спорили, обсуждали двух других сменщиц. Съедали все печенья и пряники, закупленные к чаю, не слушая окружающих, перебивали друг друга. Сплетничали о начальнике, о стороже, о погоде, о не изменившимся с годами маршруте троллейбуса, о тех же колготках и тусклых платьях. Всегда они были дружелюбны и улыбались. Изо дня в день, из года в год.

Поэтому Марго для них стала новшеством. Ребёнок вносил разнообразие в проведение досуга. Все вчетвером они синхронно сюсюкали её. Громко, не сводя глаз с ребёнка, обсуждали внешность, генетику, евгенику родителей. Подшучивали так, что даже когда девочка выросла, всё ещё не могла понять юмора.

У всех четырёх женщин были одинаковые причёски. У всех виднелись чёрные корни покрашенных в светло-русый волос. Все пользовались бардовой помадой и носили тяжёлые кольца на месте серёжек. Платья, с одинаковым рисунком сирени, отличались только оттенками. Даже сапоги, в которых они приходили, были одинаковыми. Хорошо, что уже на месте переобувались в удобные разные тапки.

– Рииииииии-тааааааааа! – Долго и протяжно вытягивала каждая из них.

Причём первый слог шёл на повышение, а второй на понижение. Подобно сирене. Девочка, каждый раз слыша этот тянучий, отвратных тонов режущий ор, ждала, когда же он утихнет. Остальные слова женщины быстро и в проброс проговаривали, стараясь как можно скорее засмеяться. Но, как только в предложении появлялось имя Марго, то всё предыдущее было уже не важно. – Рииииииииии-тааааааааааа!!! – Как ножом по капоту или камнем по школьной доске, растягивался этот звук. Так что с самого детства Марго решила, что она Маргарита, Марго, Маргарет, но не Рита. Ни за что.

К сожалению, тогда её мнение никого не волновало. Тогда вообще никто не мог допустить, что у ребёнка может быть своё мнение. Ребёнок и сам не осознавал, что такое мнение и как им можно пользоваться. Жизнь была для неё фильмом, экскурсией, в которой нельзя задавать вопросов, можно только созерцать и внимать. Девочку вели на право – значит так нужно. Разворачивали и вели обратно – значит и это нужно. Кому нужно, зачем и почему, узнать невозможно. Этот вопрос никто никогда не задавал, так что и она не стала.

Однако в голове её он метался постоянно, она, пока неосознанно, старалась разгадать правила этой игры, понять: кто, что и почему делает. Почему есть праздники для мальчиков, а есть для девочек, хотя постоянно все говорят, что внутри мы одинаковые? Почему мальчики писают в одном туалете, а девочки в другом, хотя туалеты совершенно одинаковые? Если на самом деле все взрослые врут, что мальчики и девочки одинаковые, тогда почему не разделят их полностью? Получается, что по одним признакам необходимы чёткие границы, а по другим не нужны, но как эти границы определяются? Мальчиковскую письку Марго несколько раз видела, но ничего не изменилось. Мальчики не всегда сильнее девочек, и сила, говорят, неглавное. Все постоянно призывают всех судить человека по нутру, но оценивают физические критерии.

На физкультуре ставят по росту. В медицинском кабинете – по весу. К доске вызывают по списку алфавита. Ребёнок никогда не может изменить то, что заложено в него до рождения, но обязан этим жить. Если ты последний стоишь на физкультуре, то ты и прибежишь последним. Если самый толстый у врача, то нужна бо́льшая доза прививки и времени на перемену останется меньше. Хотя урок у всех одинаковой длины и спрашивают на уроке не по весу, а всех равноправно (казалось бы), но одни отдыхали дольше других. Почему?

Каждый ребёнок на свой день рождения приносил пакетик конфет. Богатые дети – дорогие конфеты, бедные – дешёвые. Потом ребёнок вставал и шёл по партам, мимо ребят, раздавая сладости. Только хитрые мальчуганы с последних парт, пока никто не видел, старались первыми надкусить конфеты. Все же остальные ждали, когда именинник раздаст каждому, и потом вместе поедали сгусток сахара и консервантов. Маргарита повторяла за остальными, боясь выдать свою озадаченность этим обрядом. Почему именно сегодня, почему именно сладостями, именно таким образом? Вопросы разъедали её, как дети конфеты.

Что такое день рождения? Говорят, что праздник в честь человека. Что такое праздник? Изначально, вроде бы, день для отдыха от работы. Теперь же это непросто день, а какой-то особенный день, причём можно в тот день и работать. Тогда что значит, посвящать что-то чему-то? Делать для него? И зачем это вообще всё устраивать?

Специально выделяют день со спонтанно выбранной периодичностью относительно оборота Земли вокруг Солнца. (Почему именно Земли вокруг Солнца, а не Луны вокруг Земли, или Марса вокруг Солнца, или вообще не космического явления, а, допустим, половозрелости утконоса? Простое удобство – слишком низко) Далее праздник обязывает улыбаться, вспоминать тот самый день, что из него следовало и все вытекающие. Но, если вытекающие оказались полезными и самому человеку, и обществу, то они сами о себе регулярно напоминают. Зачем выделять для этого отдельный день?

Современный человек зависим от электричества, от лампочек или магнитов, но крайне редко он задумывается о том, как это всё работает. Если вкопаться, то можно узнать, что для получения вольфрама надо выделить триоксид из руды, потом восстанавливать, также трудно выделенным водородом при ок. 700 °C. Затем порошок прессуют, спекают при вдвое больших Цельсиях и бьют током, металл нагревается до 3000 °C, становясь монолитом. Это только маленькая тонкая нить одного большого механизма.

Потом выдувают стёкла, откачивают воздух, вставляют патроны, запаивают. Проводят медные провода, изоляцию и только тогда готова лампочка. Это ещё не идёт в расчёт электричество, бобина для его выделения и пластины с щёлочью для содержания. Причём я не знаю точных подробностей большой лампочки. Но есть же светодиоды размером с миллиметр, устанавливаемые другими механизированными автоматическими машинами с микроскопической точностью. Из этих сотен ничтожно малых клонов собирается фонарик или подсветка на телефон, у которого в миллионы раз сложнее конструкция.

Однако мы перестаём обращать внимания на такие достижения. Мы просто пользуемся этими игрушками, до которых человек доходил тысячелетиями. Ради которых миллионы человек работали, плавно, по одному шагу ступая медленно вверх. Чтобы ты мог сыграть в змейку, чтобы тебе нескучно было на уроках сидеть. Но мы не отмечаем дни, посвящённые этим изобретениям.

А ведь это значимые вещи, которые изменяют и улучшают наш мир. Но большая часть человечества даже не знает о существовании праздников посвящённых этим достижениям. В конце концов это же всего лишь вещи. Хорошо.

Помимо материального – мы живём в обществе, стране, где есть образование с какой-то стороны бесплатное, есть медицина, полиция. Мы не бегаем от вигвама к юрте, ожидая, когда охотники принесут нам мёртвую дичь с похода. Мы не платим дань орде. Мы не подчиняемся единовластному царю. У нас есть кодекс, есть какая-никакая демократия. Человек долгое время шёл к тому, чтобы научиться не отбирать силой вещи другого человека, чтобы не воровать и не убивать. Достигнуто такое развитие не было целым обществом единовременно, и тут вели нас определённые люди, имена которых сейчас стираются. Революционеры, политики, философы. Все они старались улучшить человеческий строй. Они, в наш сегодняшний нынешний мир, внесли больше, чем остальные, попросту проживающие его. Но мы не празднуем их дней рождений.