С о стороны мои беспокойство и неустанный внутренний поиск могут показаться странными. Понимаю недоумение. Казалось бы, снимаюсь, играю в интереснейшем спектакле, принимаю участие в чтецких проектах, часто путешествую, у меня любящие родители, надежные друзья, молодость, здоровье и красота пока на моей стороне, растет чудесный сын, чего еще желать? А меня постоянно не отпускает чувство, что я могу делать больше в своей профессии и что, возможно, должна уже выходить за ее рамки. Но суть моего внутреннего конфликта заключается в том, что личное высказывание еще не созрело, нет его неодолимой жажды, я не готова создать сценарий или стать режиссером – пока еще хочу быть исполнителем, чутким, точным. Я готова быть послушным инструментом, чтобы на мне играли, используя мои силы по максимуму, но мне необходим режиссер – как камертон, как дирижер, как пальцы, под которыми дрожат струны. Я, черт возьми, хочу исполнять высококлассную симфонию! Но качественного материала в последнее время очень не хватает, к тому же постоянно приходится бороться за преодоление типажных стереотипов. А я хочу, чтобы с меня требовали больше, чем сейчас. И вот в попытках дотянуться до понимания себя через призму профессии и складывается мой путь к себе.

Между тем я не могу вспомнить, чтобы в детстве настойчиво мечтала стать артисткой, хотя артистизмом отличалась еще в детском саду и на школьных утренниках неизменно играла главные роли. Помню, в пятом классе заполняла специальный тест на профориентацию и написала, что хочу быть дипломатом. Я училась в экспериментальной французской школе, преуспевала в изучении французского и английского языков и полагала, что наилучшее применение многим моим знаниям можно найти именно в дипломатии. Жили мы в республике Коми, в семье не было людей искусства, папа – шахтер, мама – юрист. Познакомились они на пляже Ривьера в Сочи первого сентября 1984 года: приехали в отпуск, он из Инты, она из Перми. И это знакомство положило начало любви длиной уже в тридцать три года. Мама переехала к папе, поженились родители в мае 1985-го, а двадцать девятого октября, более чем на месяц раньше срока, родилась я.

От маминого первого брака у меня есть сестра Лена. Она старше на тринадцать лет, поэтому когда я начала себя осознавать, Лена уже жила отдельно, потом вышла замуж. В 1996 году они с мужем переехали в Питер. По-настоящему общаться и дружить мы стали, только когда я повзрослела.

В Инте жили замечательно. Папа трудился на шахте, мама недолго, еще во время беременности, работала там же в медпункте (по среднему профессиональному образованию она фельдшер скорой помощи), потом нашла работу по своей основной, юридической профессии в горисполкоме (я очень смешно называла его «рисполком»), а позже стала адвокатом. Мама вложила в меня очень много сил: она со мной занималась, учила стихи, шила к школьным праздникам самые красивые костюмы. В детстве я выиграла в Инте конкурс «Золушка-92», потому что она меня здорово подготовила! Придумала сценарии всех номеров, сочинила целое кукольное представление с участием моих игрушек по мотивам сказки «Красавица и чудовище», подрядила сестру, которая поставила мне танец, приготовила самый красивый десерт, которым я удивила жюри. Это были лебеди из заварного теста на озере из сливочного желе. Мама и сама очень артистичная, недаром на еще одном интинском конкурсе «Мама, папа, я – дружная семья», где мы все участвовали, она получила титул «Супермама». Глядя на нее, я видела, как в женщине может сочетаться красавица, профессионал высочайшего класса и хозяйка с золотыми руками, которая превращает каждый Новый год в шедевр и умеет печь самые вкусные блины. По выходным мы большой дружной компанией детей и родителей выезжали на природу, строили убежища из снега, варили суп на костре, жарили на огне хлеб и сало, катались на лыжах, играли в футбол на проселочной дороге… На лето я уезжала к бабушке в село на Украину, а с родителями мы ездили на море в их отпуск.

Было здорово. Налаженная благодатная схема бытия… И возможно, жизнь моя сложилась бы совсем иначе, если бы мы остались жить в Инте. Но к 1998 году стало чувствоваться, что город угасает. Шахты закрывались, да и папина карьера подходила к концу, возраст и профессиональные травмы давали о себе знать. Родители думали о моем образовании, и несмотря на то что я училась в Инте в сильнейшей школе, видели необходимость и бо?льшую перспективу в крупном городе. И как только мама летом 1997-го нашла себе работу в Перми в службе судебных приставов, а мне школу, ни в чем не уступавшую той, где я училась в Инте, мы приняли решение о переезде. Я без труда прошла серьезное собеседование, и меня приняли в школу № 22 с углубленным изучением иностранных языков. Зимой 1998-го, сразу после Нового года, мы переехали в Пермь, и с этого момента моя жизнь, да и жизнь семьи в целом стала напряженнее. Начались сложности, если не сказать испытания.

Я не сразу вписалась в новый класс и слала полные тоски письма своему классному руководителю в Инту… Потом грянул дефолт семнадцатого августа 1998 года. Это событие застало нас в пути. Как сейчас помню: мы едем с папой от бабушки в поезде Москва – Пермь, сидим на боковушке плацкарта за столом друг напротив друга, за окном проплывают сероватые пейзажи, и он говорит: «По-моему, Катенок, у нас беда». На вокзале нас встречала мама, такой подавленной и грустной я не видела ее никогда. После дефолта, как оказалось, все наши сбережения обесценились. И началось… Закупки впрок муки, сахара, топленого сливочного масла, экономия на всем. Потом нас обокрали: вскрыли гараж, где хранилось много ценных вещей. Особенно было жаль мотоцикл «Минск», на котором мама с папой намотали немало счастливых километров. В общем, одно к одному… Вся страна существовала в какой-то панике, мы поддались ей ненадолго, но вскоре жизнь вошла в свою колею. Папа занялся работами по дереву, стал краснодеревщиком. (Кстати, когда я уже жила в Москве, он сделал мне потрясающий портал для электрического камина, который точно станет семейной реликвией и будет менять «место жительства» с моей семьей.) А мамина карьера между тем шла в гору и увенчалась несколько лет спустя должностью заместителя главного судебного пристава Пермского края.

Но вернемся в 1998-й. В том осложненном кризисом учебном году я наладила отношения в школе и с подачи моего одноклассника Сашки Воробья (мы дружим до сих пор) пошла в театр-студию «КОД». А еще Саша дал мне бесценный совет на всю жизнь: «Всегда улыбайся, это так здорово, когда ты улыбаешься». С тех пор улыбка редко сходит надолго с моего лица, и никаких мимических морщин на это не жаль.

Саша довольно скоро ушел из студии, потерял интерес, а я осталась. Мой мастер Марина Андреевна Оленева потом шутила: «Мы мальчика взяли, потому что мальчики в принципе дефицит, а тебя за компанию». Очень скоро я стала играть главные роли. Сначала была Царевной Лебедью в «Сказках Пушкина», потом Елизаветой Бам, Джульеттой, Ниной Заречной. В пятнадцать я уже перешла в основной состав театра «Новая драма», выросшего из нашей студии. Параллельно с «Новой драмой» участвовала в спектаклях школьного франкофонного театра, и с тем и с другим ездила на фестивали и гастроли. Жизнь моя складывалась из репетиций и уроков. Я прочно сидела на двух и даже трех стульях, не сдавая позиций отличницы, и мой перфекционизм давался мне немалой кровью. Во втором полугодии десятого класса, когда стало очевидно, что я иду на золотую медаль, напряжение достигло максимума. Школа сильная, программа мощная плюс олимпиады… Я ни от чего не готова была отказаться. Из-за нервного истощения начались проблемы со сном. Спать ложилась поздно, чтобы успеть после репетиций сделать уроки, засыпала с трудом, у меня бывали так называемые вертолеты, снились кошмары, я просыпалась неотдохнувшей. А когда случился эпизод с галлюцинациями, отпираться и храбриться дальше не было смысла. И тут гениальный директор моей школы Ольга Васильевна Бушуева сама предложила мне индивидуальный план обучения. Я должна была ходить только на те предметы, по которым предстояли выпускные экзамены, и на те, что давались сложно, на остальные распространялся принцип свободного посещения. До сих пор благодарна Ольге Васильевне за доверие, за то, что она позволила мне, юной девушке, выпрыгнуть из системы и самостоятельно распоряжаться своим временем.