В от картинка из детства: моему брату тринадцать, он, держа меня, четырехлетнего, за руку, ведет вниз, к пристани. Я помню горку, траву, пристань. Но где это было, не помню…

До трех лет Алеша жил в бывшей дворницкой во дворе МХАТа. Стоило ему распахнуть дверь, как он оказывался в волшебном мире: во дворе сидели, курили, беседовали актеры в гриме и театральных костюмах. Под ногами вечно крутились знаменитые мхатовские кошки. Там же складывали штабелями декорации.

МХАТ был домом его маме Нине Ольшевской и отцу Владимиру Баталову. Оба были актерами. Отец играл под псевдонимом Аталов, чтобы не путали со знаменитым братом Николаем Баталовым. После оглушительного успеха в фильме «Путевка в жизнь» тот играл на сцене Фигаро и Ваську Окорока. Тетя Леля – Ольга Николаевна Андровская, его жена, была не менее знаменита. Там же, во МХАТе, играл и муж Алешиной тетки – Виктор Станицын, и еще много родственников.

Когда родители Алеши развелись, ему было всего три года. Наверное поэтому он развода не почувствовал. Просто в пять лет с мамой переехал к ее новому мужу, моему будущему отцу Виктору Ардову. Алеша был очень занятным курносым мальчиком, и отчим сразу привязался к нему. Пасынок называл его папой Витей или просто Витей. Их взаимная любовь никогда ничем не омрачалась. Алексей где-то написал: «Витя был совершенно замечательный, добрый и милый человек». Разговоров об усыновлении не заводили. Пасынок и пасынок – зачем эти сложности? Тем более что родной отец продолжал приходить к сыну.

Мама и Владимир Петрович поженились очень рано – лет в семнадцать. Не знаю, почему они разошлись, во всяком случае, сделали это без скандалов. Люди того поколения умудрялись сохранять хорошие отношения.

Алешин отец регулярно заглядывал на Ордынку, он очень полюбил нашего младшего брата Борю. Сажал его, маленького, себе на плечи и носил по комнатам. Боря перебирал редкие волоски на лысой голове дяди Володи и пел Вертинского: «В синем и далеком океане…» Мы с Алешей однажды были у его отца дома, он даже дал сыну какие-то деньги.

Когда мама вышла замуж за Ардова, они первое время ютились в крошечной комнатке коммунальной квартиры на первом этаже, на улице Садовники. Однажды в отсутствие отца туда зашли его приятели Лев Никулин и Валентин Стенич. Уселись на диван и пустились в разговоры с моей мамой. В это время распахнулась форточка и в комнату всунулась чья-то голова.

– Простите, вы не знаете, где здесь помойка?

– Вот! – воскликнули одновременно писатели и указали друг на друга.

Потом отец приобрел квартиру в писательском доме в Нащокинском переулке. Надо было срочно внести за кооператив большую сумму. Деньги появились неожиданно. Мама играла, и весьма хорошо, в покер. Ставки были приличными. Однажды ее партнером за карточным столом оказался Дмитрий Шостакович. Маме везло, а ему нет. Она выиграла крупную сумму. Так что родительская квартира была куплена, можно сказать, на деньги композитора.

В Нащокинском их соседом был Осип Мандельштам, они с женой Надеждой Яковлевной жили этажом выше. Бывало, когда Мандельштам вел к себе на пятый этаж какого-нибудь гостя, он по дороге звонил в нашу дверь. Если открывала мама, говорил: «Здесь живет хорошенькая девушка». Потом раскланивался и шел дальше.

Меня из родильного дома привезли в октябре 1937 года в другую квартиру – в Лаврушинском переулке. Илья Ильф, который дружил с папой, зашел к нам, увидел какую-то немолодую женщину и подумал: «Какая строгая у Виктора теща!» А это была Анна Ахматова.

У Алеши была верующая бабушка, мать Владимира Петровича. Его покрестили во Владимире, где он и родился. По желанию бабушки назвали Алексеем в честь Александра Невского, которого незадолго до смерти постригли в монахи и дали имя Алексей.

Через год после моего появления на свет родители еще раз поменяли место жительства. Они переехали на Большую Ордынку, в ту самую квартиру, которая благодаря Анне Ахматовой стала впоследствии называться легендарной. Так сложилось, что она жила у нас чаще и дольше, чем у себя в Питере.

Помнится один случай, это было еще в квартире на Нащокинском. Анна Андреевна впервые поселилась у моих родителей, они изнемогали от почтительности. Но моему отцу, человеку живому и остроумному, такая атмосфера была противопоказана. Однажды вечером папа с мамой куда-то собирались. Ахматова сказала:

– Я побуду дома, хочу поработать.

Зажмурившись от страха, мой отец произнес:

– Словарь рифм на этой полке слева!

И Ахматова громко рассмеялась.

Наша легендарная квартира на Большой Ордынке, 17 всегда была открыта для гостей. В кабинете отца стояла мебель из карельской березы, в столовой – красного дерева, имелся даже кабинетный рояль. На кухне жила домработница Оля, в детской – няня Мария Тимофеевна. Вскоре у писателя Ардова появилась секретарша Наталья Николаевна. Завтрак плавно переходил в обед. Гости, которые приходили с утра, часто оставались до вечера. Среди них были эстрадные артисты, писатели и поэты, три нобелевских лауреата, между прочим, – Пастернак, а позже Солженицын и Бродский.

Наши родители дружили с певицей Лидией Руслановой. Ее, как известно, арестовали. Когда она освободилась, прямо из тюрьмы пришла к нам на Ордынку. Ардов встретил Русланову словами: «Лидка, я тебе новый анекдот расскажу».

Почему-то мне особенно запомнились вечера. Мы с маленьким Борей пьем чай, нас, детей, сейчас отправят спать. Родители играют в карты, Ахматова при этом присутствует. Папа изображал зятя-грузина, а Ахматова была как бы тещей. Если мама неудачно ходила, папа говорил с сильным акцентом: «Ви мэна парастытэ, мама, я удывляюс вашей дочэри…»

Алеша рос довольно избалованным ребенком. Однажды, еще в Нащокинском, нянька кормила его котлетами, он капризничал, отказывался есть. Ахматова долго наблюдала эту сцену, а потом вежливо спросила: «Алеша, вы не любите котлеты?» На него такое впечатление произвели ее тон и обращение на вы, что он послушно все съел.

Папа питал слабость к бракованным и уцененным предметам. Он часто покупал на Пятницкой подпорченные – давленые – конфеты. Их продавали дешевле. Когда в очередной раз стал ими угощать Анну Андреевну, она спросила: «Их хоть при вас давят?» Юмор в нашей жизни присутствовал всегда. Папа занимался этим профессионально – сочинял фельетоны и смешные рассказы, а Анна Андреевна была очень остроумной. Мы с раннего возраста все это впитывали. Помню, позвонил какой-то человек и попросил к телефону «Анну Аркадьевну». Я понял, что он перепутал отчество Ахматовой и назвал ее как Каренину. «Она уехала к Вронскому», – ответил я ему. Когда повесил трубку, подумал: «Надо было сказать «Отправилась на железную дорогу!»

Мой отец Виктор Ефимович был главой семьи: и кормилец, и добытчик. Он стал работать для печати с середины двадцатых годов. Как только стал известным, подружился с Зощенко, Ильфом и Петровым. У него выходили книги, перед войной в Театре сатиры с успехом шла пьеса «Мелкие козыри», скетчи Ардова исполняли на эстраде, смешные рассказы читал Игорь Ильинский. Пробовал силы отец и в кинематографе, правда неудачно. Он написал сценарий под названием «Светлый путь», а Григорий Александров снял по нему фильм. Я его не видел, но родители говорили, что от первоначального сценария там осталась лишь вывеска с надписью «Гостиница Малый Гранд-отель». Мама вспоминала, как на премьере картины папа, глядя на летающий в небе автомобиль и другие смелые режиссерские находки, то и дело восклицал: «Ух ты! Ух ты!» Но убрать фамилию из титров так и не решился.

Папа писал великолепные сатирические рассказы и очень любил сам их читать. Он говорил: «Когда мне удается рассмешить аудиторию, я испытываю ни с чем не сравнимую радость». Среди его поклонников попадались и весьма неожиданные. Например мне рассказывал Максим Шостакович, что его отец Дмитрий Дмитриевич цитировал Ардова. Когда на кухне раздавался какой-то громкий звук, он выкрикивал папино двустишие: «Граждане! На кухонном фронте / Горящий примус не уроньте».