—…Одна нога застряла в стремени, когда другой я уже зацепился за карету. Тут лошадь шарахнулась в сторону. Через секунду рысак еще припустит и меня разорвет пополам – скорость-то бешеная! В последний момент догадался оттолкнуться от кареты и рухнул наземь. Конь потащил меня волоком… Встаю, шатаясь как пьяный, перед глазами все плывет, из разодранного плеча льется кровь. С края поля бегут режиссер и администраторы, белые как полотно: «Василек, живой?! Слава богу!»

О том, что на съемках трилогии о неуловимых мстителях молодые артисты все трюки выполняли сами, долгие годы не упоминали. И мы отмалчивались. Иначе режиссеру Эдмонду Кеосаяну крепко влетело бы от начальства. В разгар работы над «Неуловимыми мстителями» на съемках фильма «Директор» под Бухарой погиб тридцатитрехлетний Евгений Урбанский. Во все киногруппы страны полетели срочные телеграммы с распоряжением начальства: лихачить в кадре актерам запретить, в трюковых сценах обязательно дублировать их профессиональными каскадерами.

В нашем случае ситуация осложнялась: я, Витя Косых, сыгравший Даньку, Миша Метелкин – Валерка и Валя Курдюкова – Ксанка были еще и несовершеннолетними. Нам с Витей на начало съемок исполнилось по пятнадцать, а Мише с Валей и вовсе по тринадцать. Но мы со свойственной юности бесшабашностью рвались в бой, желая все делать сами. И скакать, и драться, и стрелять, и падать – все-все…

Когда от помощника Кеосаяна узнали о телеграмме, сидели, помню, с ребятами в конюшне у Московского погранучилища, где жили, и горячо обсуждали: неужели вместо нас в кадре будут спортсмены какие-то? Считали ведь, что все должно происходить по-настоящему, взаправду. Выходит, людей придется обманывать?

Да и потом, если на то пошло, то и мы – да-да, все четверо! – спорту не чужды. Косых – кандидат в мастера по самбо и конкуру, Валя – по художественной гимнастике. Я в школе серьезно занимался стрельбой, плаванием, сдал кандидатский минимум по троеборью. Миша тоже увлекался спортом, кандидатом стал после премьеры. Таково было требование Кеосаяна – он искал подростков не просто со спортивными навыками, а с целым списком умений.

К примеру, исполнителю роли Яшки-цыгана необходимо было не только уверенно держаться в седле, метко стрелять, но еще и петь, танцевать, играть на гитаре. (Забавный факт: в книге Павла Бляхина «Красные дьяволята» вместо цыгана был китаец, а у режиссера Ивана Перестиани, экранизировавшего «Дьяволят» еще в 1923 году, – негр.) Подходящую кандидатуру искали долго, около полугода.

Об этом мне рассказал ассистент режиссера Владимир Селезнев. Он специально приехал в нашу деревню близ города Вязники Владимирской области. Скажу нескромно: я оказался последней надеждой киногруппы. Киношники уже отчаялись найти подходящего паренька. «С ног сбились, – признался Селезнев. – Все союзные республики прочесали, восемь тысяч человек отсмотрели – и таборных цыганят, и оседлых. Подходящие вроде ребята. Но один танцует, но не поет. Второй и голосист, и на лошади скачет, а двигается как медведь. Третий пистолета в руках не держал…»

С остальными «неуловимыми» складывалось легче. Витя – пасынок известного артиста Ивана Косых – жил в Москве, успел удачно засветиться в картинах «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» и «Мимо окон идут поезда». Его близкий друг Миша Метелкин тоже снимался, правда в эпизодах. Он из генеральской семьи. Шуструю Валю ассистенты нашли в московской спортивной школе, где она считалась одной из лучших. Курдюкова, как и я, родилась в совсем простой семье: отец работал на шарикоподшипниковом заводе, мама в торговле.

Меня порекомендовал Юра Цурило. Он тоже из Вязников, мне приходится четвероюродным братом. Сейчас известный актер, а тогда учился в столице в Щукинском, в свободное время подрабатывая в массовке. Узнав, что Юра из цыган, помощники Кеосаяна попросили его помочь. Брат посоветовал попробовать меня: мол, Василек у нас хоть и пастух, но поет, танцует, занимается спортом. Вот ассистент Селезнев и поехал в Вязники смотреть товар лицом. Обрисовал мне перспективы:

– Тебя, Вася, вся страна узнает! Наше кино не про какую-нибудь любовь – оно о героях, которые с белыми сражались!

Я сомневался:

– Не знаю, смогу ли. Времени свободного почти нет…

У нас дома и телевизора-то не было. Заходил, конечно, в местный клуб, когда кинопередвижку привозили. Но к поклонникам важнейшего из искусств точно не относился. Помню, задал Селезневу наивный вопрос:

– Если соглашусь, придется в Москву ехать?

– Конечно! И в Москву поедешь, и в Ялту – часть фильма планируем снимать там!

Он, наверное, думал – парень на радостях в ступор впал. Такой шанс раз в жизни выпадает! А я, если честно, испугался. Нет, не того, что придется куда-то ехать: цыган дороги не боится. Просто понимал, что ради роли придется разрушить свои мечты. Уже в пятнадцать был парнем серьезным, основательно прикидывал планы на жизнь. Окончил восьмилетку на четыре и пять, готовился поступать в сельхозучилище – на механизатора широкого профиля. Это престижная для тех лет профессия, а на селе так просто незаменимая: ты и грузовик умеешь водить, и комбайн, и трактор… Без работы не останешься.

Помимо меня в семье росло еще восемь детей. Жили не то чтобы в бедности, но цену трудовой копейке понимали. Мне с тремя старшими братьями даже пришлось учиться в интернате – там бесплатно кормили. Для семьи это стало огромным подспорьем. Кстати, не подумайте, что интернат был каким-то унылым местом для брошенных детей. Наоборот, там кипела жизнь. Проснулся, умылся, побежал на зарядку – все по графику. С тех пор порядок люблю.

Учился играть на гитаре по самоучителю. Потом освоил трубу, создал в школе духовой оркестр – играли даже на городских праздниках. В школе меня очень уважали, назначили старостой класса. Организовал мальчишек помогать нашей старенькой учительнице Зинаиде Васильевне: мы, словно тимуровцы, ей и огород пололи, и дрова рубили, и воду носили.

Деревни в шестидесятые, что и говорить, выглядели не в пример нынешним и многолюднее, и жизнерадостнее. Жили дружно – русские, цыгане… За национальность никто не шпынял. И бедность трагедией не казалась, никто не шиковал.

Летом я подрабатывал пастухом в колхозе, деньги отдавал матери. Мечтал поскорее получить профессию, помочь поставить на ноги младших братьев и сестру. Планировал создать семью. Мне уже и невесту присмотрели – цыганочку Валентину, мама ее, как и моя, была домохозяйкой, отец в колхозе работал. Родители договорились, что свадьбу сыграем через год. Нам с Валей еще не исполнилось бы восемнадцати, и в советском ЗАГСе в таком возрасте, конечно, не зарегистрировали бы. Но по цыганским обычаям можно создавать семью и еще раньше, а штамп в паспорте поставить потом. Или не ставить вовсе – многие цыгане жили без росписи десятилетиями, при этом счастливо, растили детей.

Не скажу, что влюбился в Валентину до мурашек. Но невеста мне нравилась: симпатичная, темноглазая… Мы не гуляли за ручки под луной, не ходили вместе в кино – у цыган это не принято. Лишь улыбались друг другу, случайно столкнувшись на улице. Я прекрасно понимал, что Валя – моя будущая жена, всю жизнь проведем бок о бок, заведем детей. И от этих мыслей становилось тепло на душе. Любовь в браке не самое главное, куда ценнее уважать друг друга, заботиться, вместе строить будущее. Так говорил мой отец.

Словом, жизнь распланировал на годы вперед. И вдруг надо ехать бог весть куда в кино сниматься? Как же матери буду из Москвы помогать? Я не знал тогда, что актерам деньги положены. За что? За песни и пляски? Если так, то у нас в Вязниках все артисты. Особенно по праздникам, выпил рюмочку – и пой-пляши. Мама часто исполняла романсы под гитарный аккомпанемент отца.

– А в таборе жить приходилось?