"Сделайте что-то полезное для народа, идем к концу жизни, а люди и не жили по- человечески!"
"Замолвите слово в защиту фремера!"
"Посетите страну детского подземелья!"
"Спасите как-нибудь село, ведь село погибло!"
"Помогите несчастным животным! "
"Ради Бога! Бейте в набат! "
В последних строках
Человек, которому так немного надо для счастья, несчастлив может быть только по какой-то невероятной причине. Но просят ведь за редким исключением только для себя, а не для ближнего, потому как и просят терпящие то или иное бедствие. А мало-мальский благополучный человек уж коростой покрывается в своем благополучии и к состраданию не оказывается способным - ни душевно, ни хоть по-граждански обязательно - потому как одно на уме да в душе: я свое з а с л у ж и л, ну а другие, значит, не заслужили.
Будь начальник или подневольный человек - все и всех обкорнал бы под одну гребенку. Россия - страна начальников и подчиненных. Отсутствие свободы органично, как органично оно в армии, где главенствует один на всех приказ. Приказ обязательный для всех к исполнению - что прокатывается, стукая по головам, от самых верхов и до низов. И все счастьишко, кто б ты ни был по званию, можешь только выслужить. Отсюда - забюрокраченность наша кромешная, подобная войсковой канцелярщине, отношение к человеку бездушно-уравнивающее, знающее лишь два оттенка - "годен" , "негоден", а также и всегдашняя наша гигантомания, лозунговщина, страсть всякую борьбу с чем-то превратить сразу же в "кампанию по борьбе". И при царях и при вождях - все пропитано именно этим казенным духом. В мирные времена еще терпима в этом духе жизнь. Ну, а если немирные наступают времена, если Россия воевать начинает сама в себе или втягивается в какую мировую - гора из черепов растет до неба, каждую пядь каких хочешь завоеваний покупаем человеческими жизнями, да притом за ценой-то не постоим никогда - надо угробить для светлого будущего миллион, угробим! надо угробить два, угробим два! Пуля, которой убьют, будет подороже жизни того, кого ею убивали. И на войнах клали людей без счета - как подешевле.
Готовность к жертве изначальна как порыв христианский - постоять за свою веру, не дать осквернить святынь своей веры. Русские в средневековье своем - это богоносцы. Крестовым походам или ж варварским нашествиям на Русь русский отвечал святой войной: святой - значит с мукой за веру, с подвигом за веру, без раздумий, спасешься или нет. Из этой голубки русской жертвенности, ставя нацию под ружье, уже империя выковала своего орла - что ей было надо, смерть за царя. Русские любили и любят родину жертвенно, готовые гибнуть под ее стягами уж на стенах Измаила да тонуть в греческих морях. Но с какого-то часа истории уже не сам русский человек свято приносил свою жизнь в жертву во имя веры да отечества - а ею, жизнью его, стали распоряжаться как медной копейкой, приносили в жертву каким хочешь замыслами своим, даже прихотям: дающий был превращен в обязанного, а жертва человеческая - в дань.
Безраздумье русского человека позволило этому случиться. И после именно своим умом и не позволяли ему жить. Все за него решали, а чуть какое своеволие - кнутом, батогом, шпицрутеном... А кто живет не своим умом, не своей волей - тот ведь и не живет, а служит. А где служат - там и прислуживают... А где приказывают - там и помыкают, угнетают... Два рода человеческих, ненавистных друг дружке, у русских выпестовалось: Высший Чин да Младший Чин. И у низших и у высших один закоренелый навык - наказать. Начальник найдет виноватого и накажет, конечно, средь низших, поборов не постыдится, наживаться будет на их-то горбу. А низшие тоже найдут виноватого и будут жаждать наказать, конечно, его паскуду, Начальника - "партию начальства", "администрацию", "правительство", "кто поднаторел в упражнениях с народом", "законодателей и надзирателей ", "директорский корпус" - нажитое им, паскудой Начальником, считая по-справедливости, если не своим, то общим, то есть "украденным у народа"; а поборам начальским найдя противоядие в кражах - свое же, кровное, надо забрать назад, пусть хоть и украсть. Одни "казнокрады", "дармоеды"... Другие - "тунеядцы", "несуны"... Один ли народ как враги?! Но не враги, нет уж, Высший Чин и Низший Чин - суть ведь один и тот же русский человек!
И все века Низший Чин подковыривал Высшего чина письмецом...
"Ком.номенклатура делает все, чтобы реставрировать старые порядки с помощью рабочих и служащих, попадающих под сокращение или по 3-5 месяцев не получающих зарплату. Все негативные явления в области, да и в стране печатью и радио объясняются тем, что у власти Президент - пьяница беспробудная. Дума и Совет Федерации все просчеты в полите и экономике валят на одного человека?! А здесь мы видим, что Указы Президента саботируются или игнорируются. Просто абсурд какой-то! При этом наши начальники за счет государства строят себе 2-3 этажные особняки со всеми коммунальными удобствами, включая асфальтовое покрытие к дому-дворцу, приобретают импортные автомобили, ездят на курорты в кап. страны и т.д. К примеру, глава администрации Надолин М.Т. и его родственник глава Задонской районной администрации построили особняки-дворцы в селе Рогожино Задонсого района. Другие их приближенные построили такие же (почти) дачи в пригородах Липецка, Грязи, Ельца, Чаплина... С уважением. Иван Секирин."
Донос? В наше время доносы превращаются в такие вот крики души, так как донести некуда - и словно потому и вопит человек. Ему тоже больно. Вот читаешь и думаешь, а что если сие письмецо писано было б в другом веке. Ну, при тишайшем царе Алексее Михайловиче холопу Секирину, прознавши о письмеце, воевода Надолин мигом бы голову срубил. А письмецо бы сие затолкал отрубленной голове в глотку и выставил бы на обозрение всему народу, которым правил в Липецке согласно царской грамоте.
Будь донесение это от фискала Секирина тайной почтой отослано из Липецка к царю Петру великому с сообщением, что боярин Надолин ворует из государевой казны, хоромы себе да родне своей царские возводит - висеть боярину на виселице, да и родне всей тоже висеть... В другое время, наверное б, городничий Надолин рад был откупиться от приехавшего по письму ревизора из Петербурга, да и таких писем бы понадобилась, чтоб разбудить чиновников в Петербурге, добрая тыща. Потом бы произвел городничий свое тайное следствие по факту письма - и того б мещанина или купца Секирина, бедолагу, что нажаловался, сжил бы со свету.
