- А знаете, что, Юлия Романовна? Давайте-ка мы с Вами посетим предсказательницу. Люди говорят, сия особа весьма проницательна и может дать ответ на любой, терзающий душу, вопрос.

  Графиня раздумывать долго не стала, охотно приняв предложение, кое как нельзя лучше соответствовало её собственным душевным порывам.

  Прорицательница, дама неопределённого возраста и довольно невзрачной наружности, приняла посетителей радушно. Петру Ивановичу сказала, что всё в его руках, лишь от него зависит собственное счастие или же беды, после чего предложила угоститься чаем или же вином с печеньем, дабы скоротать время ожидания прекрасной спутницы. Господина Миронова такое предложение вполне устроило, он охотно налил себе бокал кларета и устроился в глубоком кресле с готическим романом, коий взял с книжной полки, произведения на которой призваны были удовлетворить литературный вкусы любого посетителя прорицательницы.

  Графине же Берестовой гадалка пристально посмотрела в глаза, затем пристально изучила левую ладонь, после чего ещё и карты разложила, да не один раз, а целых три.

  - Что же там, сударыня? - не вытерпела Юленька. - Уж скажите, сделайте милость!

  - Не будет веры, не будет и счастия, - вздохнула прорицательница, - прошлое тебя к земле гнетёт, словно цепи кандальные. Оттолкнула ты того, кто сердцу дорог стал, побоялась поверить, а ему опасность грозит, - гадалка сверкнула глазами, хрипло выдохнула - смертельная!

  Юленька глухо охнула и прижала пальчики к губам. Практичная, привыкшая основываться на доводах разума часть её резонно замечала, что прорицательницу могли и специально подкупить, но сердце билось и рвалось к Андрею Александровичу. Что ж, пожалуй, пришло время воспользоваться полученным ещё в первый день по приезде в Затонск приглашением и навестить Тимофея Тимофеевича. Тем более, что очень хочется узнать, кто же из наследничков готов по костям к своему счастию карабкаться, презрев законы светские и божественные.

  Дело Љ 3. Достойный наследник. Жмурки со смертию

  Господин Волков, после того, как две его родственницы покинули земную юдоль и отправились в мир иной, со слов священников более благостный, приказал всем домочадцам разойтись по комнатам, под ногами у следователей не путаться и при этом оказывать дознанию всевозможную помощь. Братец троюродный, Емельян Макарович, вздумал было спорить, да получил тростью по голове с такой силой, что до покоев добирался при помощи слуги. Антон Андреевич хотел было возразить, что не дело бить родственников, но Тимофей Тимофеевич весьма выразительно посмотрел на господина Коробейникова, и тот разом вспомнил, что молчание суть золото и высшая добродетель человечества.

  - Вам как удобственнее, к каждому сродственнику моему в комнату приходить али их сюда приглашать? - деловито, словно речь шла о способах выпекания хлеба, уточнил господин Волков, чьи вспышки гнева сменялись благостным настроением быстрее, чем порывы ветра в непогоду.

  Антон Андреевич принахмурился, решая, как разумнее поступить:

  - Пожалуй, резоннее сначала сродственников Ваших тут допросить, а потом в покоях их обыск учинить.

  - А коли будут возражать, Вы мне скажите, я им враз ума добавлю, - Тимофей Тимофеевич выразительно крутанул в руках трость и тут же рявкнул. - Ну где там остолоп, коего я за Андреем посылал? Чего он копается, словно у меня впереди целая вечность с бесконечностью?!

  - Тутачки мы, барин, - слуга низко поклонился, коснувшись рукой пола, - вот, привёл Андрея Александровича, как Вы и просили.

  Господин Волков нахмурился, побагровел и бросил зло, почти выплюнул через плотно стиснутые зубы:

  - Ну что, мальчик, нагулялся?

  Граф Солнцев ликом закаменел, точно гора ледяная, о коей Василиса в книге читала, энциклопедией именуемой, да ответил негромко:

  - Если Вам действительно так приятно моё общество, господин Волков, будьте так любезны, следовать правилам хорошего тона.

  В глазах Тимофея Тимофеевича вспыхнуло нечто, на одобрение похожее, губы чуть расслабились, даже речь стала внятнее:

  - Ишь, какой, моя кровь, сразу видно. Не морщись, не морщись, чай, все, кто здесь обитает, о нашем родстве знают. Так вот, сударь мой разлюбезный, слушай меня внимательно: в доме моём смерть завелась, словно крыса поганая, троих уже с собой забрала, причём не абы кого, а тех, кого я своими наследниками назначал.

  Андрей Александрович молча кивнул, обо всём произошедшем в доме ему успел поведать слуга, так что известие новостью и сенсацией не стало.

  Тимофей Тимофеевич опять побагровел, на слугу зыркнул строго:

  - Вижу, тебя уж оповестили, худую весть с цепи спустили, теперь она по всему Затонску гулять пойдёт. А Штольман-то так и не пришёл ещё?!

  - Не видать пока, - седой, хоть и на пять лет моложе хозяина, управляющий низко поклонился барину, - обождать придётся.

  Господин Волков желваками поиграл, трость в руке позажимал, заставив родственников испуганно притихнуть, но всё же сменил гнев на милость, не стал громы с молниями метать, рукой махнул благостно:

  - Ладно уж, как придёт, сразу ко мне направьте, да что б без промедления. Ты, Андрей Александрович, в прежних своих покоях располагайся, да больше не уходи, не срами меня, старика, а то что люди-то скажут? Выжил мол, самодур старый, родную кровь за порог, словно тряпку грязную, вышвырнул, по чужим людям крова искать отправил. Нелепо так, срамно, а позорить себя я не позволю. Ты, Антоша, кхм, Андреевич, следствие своё проводи, что там надобно, то и делай, а коли кто станет тебе препоны чинить, сразу мне скажи, я всем враз ума через задние ворота добавлю. Васька, а ты со мной ступай, читать мне станешь. Да не скукоту свою энциклопедную, а роман выбери позанимательней, можно даже с привидениями. Страсть я люблю историйки с духами, да позабористее, чтобы кровь в жилах стыла.

  Василиса таких историй не любила, она была барышней впечатлительной и после прочтения жутких сцен спать не могла, встревоженно прислушиваясь к шорохам и скрипам за запертой дверью спальни, но спорить с Тимофеем Тимофеевичем не насмелилась. Вздохнула печально, готовясь к очередной ночи бессонной, за книгой направилась, да была остановлена за руку графом Солнцевым. Коробейников при виде того, как его барышню за ручки кавалер берёт, пусть и родственник дальний, принахмурился, покраснел и излишне резко вопрос задал Степану, коий от неожиданности поперхнулся и раскашлялся до слёз, некрасиво пятнами покраснев и носом захлюпав.