- Вы в порядке, сударыня? - Мужчина заглянул Юлии в глаза, подарив при этом тёплую чуть приметную улыбку.

  - Д-да, - чуть смешалась Юлия, но тут же быстро овладела собой, выпрямилась и ответила, как и подобает благовоспитанной даме, привыкшей блистать на балах да собраниях, - благодарю Вас за помощь, сударь, Ваша помощь оказалась как нельзя более кстати. Могу я узнать Ваше имя, дабы иметь возможность выразить свою благодарность более адресно и всенепременно рассказать о Вас своим подругам?

  - Последнее, право слово лишнее, - мужчина опять тепло улыбнулся, не спеша выпускать руку Юлии из своей руки, - уверяю вас, я подобной чести не достоин.

  - Право слово, Вы излишне скромны, - Юлия Романовна трепетно взмахнула ресницами и улыбнулась так, чтобы на щеках заиграли ямочки.

  - Так кто же Вы, сударь? - Яков Платонович, привыкший считать Юлию ещё одной сестрой, строго посмотрел на её спасителя.

  - О, - незнакомец вежливо коснулся шляпы, - позвольте представиться: Солнцев, Андрей Александрович. Прошу простить мою невольную дерзость в отношении Вашей супруги...

  - Яков Платонович мне не муж, - выпалила Юленька и чуть по губам себя не хлопнула, закраснелась смущённо, - прошу прощения. Я Юлия Романовна Берестова, а это, - девушка изящно взмахнула рукой, затянутой в тонкую, цвета топлёного молока, перчатку, - Яков Платонович Штольман и его супруга Анна Викторовна.

  - Штольман? - медленно и раздумчиво повторил Андрей Александрович. - Позвольте, Вы тот самый следователь, коий изобличил кошмар Летнего сада, душегуба, убивающего девиц в самом сердце Петербурга?

  Дамы, коим сия история была неизвестна, заинтересованно воззрились на Якова Платоновича, а Андрей Александрович продолжил фонтанировать воспоминаниями, с одной стороны, весьма лестными, а с другой, крайне неуместными в присутствии Юлии и Анны:

  - Газеты писали, что Вас ещё ранили во время задержания душегуба, коим оказался...

  - Довольно, - Штольман предупреждающе вскинул руку. - У Вас превосходная память, господин Солнцев.

  - В сём деле я являлся лицом заинтересованным, - Андрей грустно улыбнулся, - душегуб напал на мою сестру, но ей повезло, она убежала. А вот её подруга, княжна Озерова, не смогла.

  Теперь и Яков Платонович окончательно понял, кто перед ним. Граф Солнцев, в Затонске известный лишь тем, что является незаконнорожденным сыном господина Волкова, в Петербурге был довольно известным мастером фотографии, к коему записывались даже особы весьма и весьма влиятельные. Штольман улыбнулся, окинул графа внимательным взглядом и вопросительно приподнял брови:

  - А где же Ваш фотографический аппарат, граф? В Петербурге Вы были с ним неразлучны.

  - Вы занимаетесь фотографией, - ахнула Юленька, восхищённо глядя на Андрея и едва ли не молитвенно складывая ладони, - какая прелесть!

  - Буду счастлив запечатлеть Ваш дивный образ, сударыня, - Андрей Александрович поцеловал графине Берестовой руку и подарил тёплую улыбку Анне и Якову. - И ваши, разумеется, тоже.

  Аглаша, о коей все немного успели призабыть, захныкала и засучила ножками, как начинающая капризничать малышка. Юленька смутилась, досадливо ручку из рук графа высвободила, укоряя себя за то, что от тёплых глаз да сладких речей растаяла, хотя и не должна бы, чай, не юная дебютантка уже, и, обняв Анну и кивнув Якову, поспешила откланяться.

  - Позвольте, я провожу Вас? - Андрей Александрович даже не пытался скрыть своё огорчение из-за столь краткого знакомства.

  Вот эта его искренность Юлию Романовну и подкупила. Барышня губки поджала, бровки раздумчиво сдвинула, но потом всё же кивнула согласно:

  - Хорошо, проводите, но, - графина выразительно приподняла пальчик, - только при одном условии.

  - Готов исполнить любой каприз, - с готовностью отозвался граф.

  Юленька коварно улыбнулась, в сторону Якова Платоновича взглядом стрельнула, к Андрею Александровичу наклонилась и прошептала:

  - Вы мне о кошмаре Летнего сада расскажете, страх, как интересно!

  Граф Солнцев почтительно поклонился, принимая условие обворожительной спутницы. Яков Платонович, без труда догадавшись, какое условие выдвинет Юлия Романовна, поморщился досадливо, но смолчал. Как говорится, подозрение - ещё не есть доказательство, да и Юлия относится к тем девицам, коим чем больше запрещаешь, тем больше они настырничают. А так, удовлетворит любопытство, Аннушке всенепременно обо всё, что узнает, расскажет, да и притихнет до очередной проказы, уж сколько раз так было.

  - Продолжим путь к Ермолаю? - Штольман вопросительно посмотрел на жену, с лёгкой улыбкой наблюдающей за Юлией и Андреем.

  - Обязательно, - Анна озорно сверкнула глазами, - а как думаешь, сладится у Юленьки с Андреем Александровичем?

  Яков нахмурился, головой покачал:

  - Если и сладится, то не сразу. Юлию, было время, очень сильно обидели, такое быстро не забывается.

  Анна Викторовна навострила ушки, с любопытством на мужа воззрилась. Штольман мысленно свою разговорчивость обругал, да отступать некуда было, знал, что жена любимая пока всего не дознается, не успокоится и ему покоя тоже не даст. А потому Яков Платонович вздохнул глубоко, да и поведал негромко о жестоких проказах Амура.

  Юная графиня Берестова, красавица и умница, на своём первом балу произвела фурор, ускорив биение многих мужских сердец. Юленьку буквально засыпали стихами и цветами, посетители едва ли не в очередь выстраивались, дабы иметь честь удостоверить своё восхищение юной графине. Сама же барышня радовалась суете вокруг своей персоны лишь полгода, а потом скучать начала, причём с каждым днём всё больше и больше. Не радовали её ни стихи, ни балы, ни славословия, в коих не было самого главного для проницательного разума: искреннего чувства. В каждом своём поклоннике примечала Юленька лёгкую фальшь, словно бы горчинку в сладком яблоке, первую и едва уловимую предвестницу гнили. Может, конечно, оттого строга была барышня к своим кавалерам, что ни один из них, до поры до времени, не смог тронуть любовью сердце девичье, не раздул пламени страсти в душе её. Юлия Романовна даже думать начала, что недоступна для неё любовь, разум верным щитом сердце закрывает, да пришёл день, когда полюбила она со всем пылом первой страсти, безудержно и безрассудно.