– Девочка моя! – Нервная фрау, не сдержав-таки слез, повисает у меня на шее, всю обсыпая пудрой. – Наконец-то мы тебя увидели!

Я смущенно делаю книксен, все как учила меня фрау Магда.

– Здравствуйте, фрау Штайвиц.

– Да ты что, родная? Какая я тебе фрау? Зови меня просто Хильда. А это, кстати, Вилли. Вилли, иди сюда! – Усатый господин подходит, не меняясь в лице, приподнимает шляпу.

– Ох, я чуть не забыла, герр Штайвиц. – Доктор Магда протягивает ему какую-то бумагу. – Распишитесь вот здесь. Это согласие на удочерение. Отныне Ева будет носить вашу фамилию.

– Ева?! – Хильда отрывает лицо от кружевного платка. – Что за идиотское имя? Мне оно не нравится! Дайте ей другое!

– Ева – ее кодовое имя, – терпеливо объясняет фрау Магда. – Ее так назвали в честь Евы Браун, жены Великого Фюрера и прародительницы нашего народа. – Она благоговейно прикладывает руку к груди. – Но, если вам не нравится, вы можете, конечно, звать ее по-другому, как пожелаете.

– Алиса! – вдруг тоненько взвизгивает моя новая «мать», так что все подпрыгивают. – Я буду звать тебя Алисой, моя дорогая! Чудесное имя! Тебе нравится, милая?

Я в ответ только пожимаю плечами. Алиса так Алиса, какая разница. Все это время, пока мы двигаемся по коридору, я оглядываюсь вокруг, стараясь вобрать в себя все ощущения от этого места, запомнить все до мельчайших подробностей. Впрочем, ничего особо интересного тут нет. Те же серые стены, что и в палате, те же люди в белых халатах кругом. Скрип отворяющихся дверей, запах лекарств… Мы подходим к большой железной кабине, что, как мне объяснили, именуется «лифтом». Тут врач и медсестра расстаются с нами.

– До встречи, моя девочка, – пожимает мне руку фрау Магда и легонько хлопает меня по спине. – Береги себя. Я буду навещать тебя в твоем новом доме.

Фрау Эльза же в порыве чувств прижимает меня к своей груди, орошая мои волосы слезами. Я понимаю ее – у нее самой когда-то была дочка, похожая на меня, и она ни о чем другом не мечтает, кроме как видеть меня рядом с собой.

Я улыбаюсь обеим женщинам на прощание, и створки лифта, сомкнувшись, окончательно отрезают меня от прежней жизни…

***

Из Центра (если честно, за все время пребывания в нем я так и не поняла, чем этот Центр, собственно говоря, занимается) мы на «такси» (так называются здесь выкрашенные желтой краской автомобили на электрической тяге для перевозок) двигаемся к «станции». По пути Хильда что-то весело щебечет, а ее муж изредка поддакивает угрюмым басом, но я их почти не слушаю, глядя в окно и пытаясь все запоминать. Однако в мою память врезаются лишь небо – отчаянно-голубое, такое, что прямо больно глазам, и катящееся по нему круглое солнце.

Наконец мы выходим на «станции», где помимо нас толпится народ, все одеты точь-в-точь как мои новые «родители». Вскоре подходит поезд, как мне объяснили, на пневматической тяге, мы загружаемся в вагон, двери с шипением закрываются, и поезд мчится по рельсам вперед. «Конечная станция – Гауптштадт» – произносит приятный женский голос в динамиках.

Едем мы долго, и все это время я, примостившись у окошка, разглядываю местность за ним. Впрочем, и тут особо не на что смотреть: темный туннель, из которого временами выхватываются поля каких-то диковинных растений и небольшие, словно бы игрушечные домики на них. И как всегда – это омерзительно голубого цвета небо, которое уже начинает раздражать меня. Отвернувшись от окна, я разглядываю пассажиров в вагоне, но и тут ничего интересного – все, как я уже сказала, выглядят одинаково и особого интереса не представляют. Есть тут и дети, но они смотрят лишь прямо перед собой холодным и строгим взглядом, и с ними мне явно станет неинтересно общаться.

Но вот на большом экране, висящем на стене в передней части вагона, загорается изображение. Какой-то невзрачный блондин с жидкими усиками и в одежде цвета дорожной пыли, стоя перед микрофоном, дрожащим голосом что-то вещает. Весь вагон мигом вскакивает на ноги и, воздевая кверху правую руку, с вожделением вслушивается в его слова. Меня тоже заставляют встать и поднять руку, хоть я совсем не понимаю, для чего все это нужно.

– Мой великий прадед верил в немецкий народ! – удается мне различить сквозь благоговейный шепот вокруг. – Он верил во всех нас! Он знал, что Великий Рейх будет расти и процветать и после его смерти! И вот эти времена настали, братья мои! Настал тот день, когда мы, великая арийская раса, полностью истребив проклятых жидов, цыган и масонов, живем в мире и достатке, в истинно Светлой эре! Я, Адольф Гитлер IV, торжественно заявляю это в преддверии столетнего юбилея нашей Великой Победы! Слава Тысячелетнему Рейху! Слава Великому Фюреру! Зиг хайль!

– Зиг хайль! – Вагон взрывается дружным хором голосов, так что я едва не глохну. Все повторяют это трижды, поочередно ударяя себя ладонью в грудь и снова вытягивая вперед руку. После этого наконец все усаживаются на места, и поездка продолжается. Я осматриваюсь вокруг, боясь, не пригрезилась ли мне эта кратковременная вспышка безумия.

На экране начинают мелькать другие кадры: реклама популярных средств для гигиены, одежды и косметики, отрывки из развлекательных шоу… Затем вдруг я вижу черное небо с рассыпанными по нему звездами – все точно как в моем видении перед пробуждением. Я в волнении подаюсь вперед, надеясь вот-вот разгадать эту тайну, как внезапно посреди неба во весь экран загорается солнце – яркое, косматое, один в один такое, какое я видела до этого.

– Это наше Солнце, – произносит с экрана мужской голос, – источник всего живого на нашей планете и в то же время крупнейшее в системе хранилище водорода. Впечатляет, не правда ли? А теперь взгляните на это. – На экране появляется изображение голубой планеты, расположенной прямо перед светилом. – Со временем водород испаряется с поверхности Солнца, и тогда оно становится все горячее. Его лучи раскаляют земную поверхность, иссушая воду на ней, и в конечном итоге всему живому на Земле придет конец. Меньше чем через тысячу лет наша планета превратится в раскаленный докрасна шар, на котором будет невозможна любая жизнь. – Экран демонстрирует полностью выжженную Землю под солнечными лучами. – Но не все еще потеряно, братья мои! Нас может спасти строительство огромного космического трубопровода, который, пройдя через систему Альфа Центавра, доставит водород к поверхности Солнца. Египтяне, для которых Солнце было главным божеством, знали об этом еще несколько тысяч лет назад, поскольку именно от них ведет свое начало истинная арийская раса. И именно они оставили нам записи, позволяющие найти путь к спасению через многие века. – Экран показывает какие-то древние чертежи, больше похожие на искусно нарисованную рекламу. – Вступайте в Церковь Обновленцев, братья! Вместе мы остановим неминуемое!

Я со вздохом разочарования откидываюсь на сидении. Тоже мне, нашли чем пугать народ! Изображение быстро исчезает с экрана, сменяясь новыми порциями рекламы. Я смотрю в окно и вижу, что пневмопоезд подъезжает к огромному городу. Должно быть, это и есть знаменитый Гауптштадт, где мне теперь предстоит жить.

Отсюда город поражает меня своим величием. Дома в сотню этажей, опоясывающие их кольцом электрострады и пневмодороги, всюду флаги со «свастикой» (национальным символом Рейха), огромный железный памятник со вздернутой в приветствии правой рукой, отряды людей в красивой форме повсюду. И над всем этим в помутневшем и подернутом бурой дымкой небе по-прежнему ярко сияет солнце, словно и не знает, что через тысячу лет ему суждено погибнуть, перед этим спалив дотла Землю и все остальные планеты.