Санька промолчал, остальные согласно вздохнули и опять уставились на штабной дом.
Из распахнутых окон вырывались клубы махорочного дыма и слышался запинающийся стук пишущей машинки. Лошади у коновязи рыли копытами землю.
Возле крыльца стоял часовой с коротким кавалерийским карабином за плечами. Две гранаты-лимонки висели у пояса, и, когда часовой прохаживался у крыльца, лимонки звонко чокались друг с другом. Опасливо косясь на раскрытые окна, часовой грыз каленые семечки, лихо сплевывая шелуху за плетень.
- Часовой-то, - протянул Петька. - Семечки лузгает, как на вечерке!
- Ему разговаривать нельзя, а семечки грызть не запрещается... отозвался Санька. - Видал гранаты? Он, может, подсолнухи для вида щелкает. Мол, ничего не вижу и видеть не желаю. А беляки подкрадутся, - он - раз гранату им под ноги - и амба!
Ребята с уважением покивали Саньке, разгадавшему военную хитрость часового, и опять принялись следить за штабным домом.
В окне показался бородач в кубанке и что-то коротко приказал часовому. Часовой аккуратно ссыпал с ладони остатки семечек в карман и, отвязав высокого вороного жеребца под новеньким, желтой кожи седлом, подвел его к крыльцу. Жеребец нетерпеливо перебирал точеными сухими ногами и высоко вскидывал голову.
- Это их главного лошадь! - уверенно заявил Санька. - Сейчас сам выйдет!
В сенцах хлопнула дверь, и на крыльцо вышел бородатый. На нем была кожаная куртка и подшитые кожей синие галифе. Деревянная кобура кольта била по коленям. Шашка в наборных ножнах висела у пояса. Взяв повод из рук часового, человек обернулся к окну, что-то весело крикнул и, легко вскочив в седло, с места послал коня галопом.
- И-и-эх! - восхищенно гикнул Санька. - Вот бы на таком прокатиться!
- Скинет! - отозвался Петька, не отрывая глаз от дороги. - Вон он как пластает! В ниточку!
- Без седла проскачу! - азартно выкрикнул Санька. - Хочешь на спор?
Петька засопел и решительно вывернул карманы штанов. На землю посыпались самодельные рыболовные крючки, моток суровых ниток, гайка и главное богатство - костяные бабки.
- Вот! - выдохнул Петька. - На все! У меня еще бита есть свинцовая!
Санька чуть заметно побледнел. Глаза его сузились и забегали по выжидающим лицам ребят. Потом он швырнул на землю отцовскую фуражку и с силой хлопнул ладонью по вытянутой руке Петьки:
- Разнимай кто-нибудь!
Низенький крепыш Сергунька ударил ребром ладони по рукам Саньки и Петьки, буркнул: "С разъемщика не брать!" - и отошел.
Санька поднял с земли фуражку, выбил ее об колено.
- К штабу приходите! - приказал он ребятам и через плечо кинул Петьке: - Прощайся с битой, рыжий!
Когда Петька пришел, ребята были уже в сборе. Они сидели на плетне в ряд, как куры на шестке, и Санька, самый высокий из них, походил на петуха, охраняющего свое птичье хозяйство.
- Как бородатый вернется, я у него попрошу коня, - ни к кому не обращаясь, сказал Санька. - И поскачу...
Петька подсел к сидевшему с краю Сергуньке. Плетень покачнулся, и Санька, взмахнув руками, с трудом сохранил равновесие. От этого он еще больше стал похож на петуха, и Петька, неожиданно для себя, выпалил:
- На плетне усидеть не можешь, а на жеребце берешься!
Никто не рассмеялся. Ребята, притихнув, смотрели на Саньку. Сжав кулаки, подергивая щекой, он медленно шел на Петьку.
- Беги! - не выдержал Сергунька.
Но Петька не двигался с места.
- Ну, рыжий! - выдохнул Санька. - Ну!..
Он размахнулся, далеко отводя руку. Кто-то испуганно охнул. Петька зажмурился. Но удара не последовало...
Когда Петька открыл глаза, он увидел перед собой чью-то спину в защитного цвета гимнастерке. Между ним и Санькой стоял парень лет семнадцати. Сергунька потом клятвенно уверял всех, что парень выскочил из окна поповского дома и чертом перемахнул через плетень. Теперь он стоял перед Санькой и улыбался. Гимнастерка его была неподпоясана, ворот расстегнут. Парень был худощав, но широк в плечах. Светлые волосы падали на лоб. На щеках дрожали две ямочки. Одна побольше, другая меньше. Парень крепко держал Саньку за плечи, а Санька вырывался и кричал в лицо парню:
- Пусти! Пусти, говорю! Чего лезешь?..
- А ты зачем на него налетаешь? Выбрал бы кого побольше!
- Могу с тобой! - выворачивался из цепких рук парня Санька. Становись!
- До первой крови? - деловито спросил парень.
- Хоть до второй! - Санька наконец вырвался и, сжав кулаки, встал против парня в гимнастерке.
- Ну, герой! - расхохотался тот. - В рюхи играешь?
Санька кивнул. Драться с этим парнем, пожалуй, не с руки: больно здоров, а в рюхи Санька его обставит.
- Может, покидаем? - как-то застенчиво спросил парень и оглянулся на окна штабного дома.
"Боится..." - подумал Санька и не без ехидства заметил:
- Чего оглядываешься? Ускакал ваш главный?
- Это ты в самую точку! - улыбнулся парень. - С ним, брат, не шути!
- А почему у него кожа на штанах пришита? - вмешался Сергунька. Материи не хватило?
Ямочки на щеках парня задрожали. Он прижал к себе Сергуньку и, захлебываясь от смеха, объяснил:
- Он, понимаешь, кожу очень обожает! Чтоб скрипело все на нем! А штанов кожаных найти не может. Во сне они ему снятся! Вот он заплатки и нашил. Леи - у кавалеристов называются.
- Конь у него! - вздохнул Санька и покосился на Петьку.
- Ничего конь... - согласился парень. - Только с норовом. "Зверем" кличут!
Санька опять метнул глазом на Петьку и, помрачнев, сказал:
- Играть будем или разговоры разговаривать? Тащи рюхи кто-нибудь!..
Парень в гимнастерке поначалу мазал. Палки были слишком легки для него и летели поверху, не задевая фигур.
Санька молча торжествовал.
Но вскоре парень наловчился вышибать одну фигуру за другой. Петька влюбленными глазами смотрел на него и, устанавливая очередную фигуру, восторженно выкрикивал:
- "Бабушка в окошке"! "Письмо"!..
Раз! Нет ни бабушки, ни окошка! Два... Было письмо - и поминай, как звали!
После четвертой партии потный, насупленный Санька бросил палки на траву и, ни к кому не обращаясь, заявил:
- Надоело!
Ребята деликатно молчали, а Санька, чтобы восстановить престиж, небрежно предложил:
- Бабки побросать желаешь?
- Не умею... - сокрушенно вздохнул парень, лукаво щурясь на Саньку. Никогда, понимаешь, в руках не держал!
Санька был обезоружен такой откровенностью и решил, в свою очередь, быть великодушным:
- В рюхи ты играть мастак... Но бабки похитрей - это тебе не палками махать!
Парень подтвердил, что махать палками действительно невелика премудрость, чем окончательно расположил к себе Саньку. Они уселись рядом на плетне и завели неторопливый разговор. Санька заявил, что пушка - это не пулемет, и парень согласился с ним. Затем они слегка поспорили о преимуществе русского штыка перед австрийским, и Санька вынужден был признать, что хотя австрийский тесак незаменим в хозяйстве, но четырехгранный русский удобней в бою.
- Слушай! - вдруг доверительно обратился к парню Санька. - Можешь за меня с вашим главным поговорить?
- С нами хочешь? - догадливо подхватил парень.
- А что, нельзя?
- Годами не вышел.
- А ты вышел?
- Я, брат, соврал! Прибавил себе малость.
- И я совру.
- Не поверят.
- Тебе поверили?
- Время было такое, что поверили. Теперь, брат, строго!
- Эх!.. - досадливо протянул Санька и отрубил: - Все равно к вам сбегу!
- Мать у тебя есть? - серьезно спросил парень.
- Есть... - вздохнул Санька. - Сестренка еще...
- У меня тоже - мать и сестренка... - задумался парень и, помолчав, негромко запел:
Не пылит дорога,
Не дрожат листы,
Подожди немного,
Отдохнешь и ты...
- Это что за песня такая? - недоуменно взглянул на него Санька.
- Солдатская...
