© Зернес С. П., 2019

© Оформление, издание, КТК «Галактика», 2019

Курьёз – это нелепица, смешной случай. Иначе говоря, то, чему мы радуемся, когда оно происходит с другими.

Слово это изначально французское (curieuse – «забавная вещь»). Однако в английском языке curious означает «любопытный», «любознательный». Вот как раз от любопытства-то и случаются не только курьёзы, но и великие открытия. Именно так и появилось многое из того, без чего мы сегодня не можем обойтись.

Если вы твёрдо решите что-нибудь изобрести, у вас есть два пути. Первый реальнее, но гораздо скучнее: защитить диплом, написать диссертацию, годами корпеть в какой-нибудь лаборатории. Второй менее надёжен, зато доступен каждому! Нужно прикорнуть, как Ньютон, под яблоней сорта «белый налив» или, как Архимед, приготовить ванну с душистой пеной и резиновой уточкой… Вдруг повезёт, и весь мир услышит ваше «эврика»? Но во втором варианте вам понадобится много удачи и его величество случай, он же курьёз.

А хотите маленькое открытие прямо сейчас? Оказывается, наука – это совсем не то, от чего клонит в сон. Науку делают люди, а люди – существа абсолютно непредсказуемые. Они допускают ошибки и весьма любят пошутить…

Знаете ли вы, где находится Молдавия? Ну, разумеется, знаете. А Полдавия? Вопрос посложнее!

Скажу сразу: никакой Полдавии на свете не было и нет. А между тем несколько десятков лет назад в мире науки произвёл настоящий фурор талантливый математик, член Полдавской королевской академии наук по имени Никола Бурбаки.

Началось с того, что французские математические журналы, в серьёзности которых сомневаться не приходилось, опубликовали статьи некоего господина Бурбаки. Работы были не без оригинальности.

Дальше – больше: за подписью «Н. Бурбаки» начали появляться книжные тома. Один за другим они складывались в грандиозный фундаментальный трактат «Элементы математики». Уже с первых выпусков он был воспринят как сенсация, потому что автор, похоже, поставил перед собой какую-то недостижимую цель – собрать воедино и изложить на бумаге всю математическую науку! К тому же Бурбаки впервые «перевёл» математический язык на более понятный, да ещё снабдил каждый том инструкцией, какой подготовкой должен обладать читатель, чтобы всё написанное вообще понять.

Неудивительно, что такие книги быстро превратились в популярные учебники. И возник законный интерес: а кто же собственно такой этот умник? Как ни странно, никаких сведений об авторе найти не удавалось. Учёный не появлялся на симпозиумах, не читал лекций – его вообще будто бы не существовало.

Нелепую фамилию Бурбаки во Франции носили всего два человека: малоизвестный актёр-комик и генерал Шарль Дени Бурбаки, который во время франко-прусской войны вместе с остатками своей разбитой армии бежал в Швейцарию и пытался покончить жизнь самоубийством. Никаких родственных связей с новоявленным математиком у обоих не прослеживалось. Общественность терялась в догадках, рождались слухи и легенды. Но скоро началась война, и всем стало не до таинственного учёного.

После войны неожиданное упоминание о нём снова мелькнуло в прессе. Мол, профессор Бурбаки, бывший член Полдавской королевской академии трудится ныне в университете Нанси. Разговоры возобновились, но разнородные мнения всё больше начинали сводиться к одному: Николя Бурбаки – не человек. Точнее, не один человек, а целая группа!

Сам Бурбаки выходить из тени не желал, но давал всё новые поводы для слухов, словно ему (или им) нравилось морочить людям головы. В общество математиков пришло письмо, в котором он выражал своё горячее желание вступить в это общество. В ответ секретарь предложил Бурбаки единственно возможный вариант: принять его в качестве коллективного члена, что означало более дорогой членскими взнос. Математик был возмущён и продолжал яростно отстаивать право на свою «личность», так и не показываясь никому на глаза.

Тем, кто пытался его разоблачить, Бурбаки платил той же монетой. Как только в Британской энциклопедии появилась заметка редактора Ральфа Боса, где было сказано, что Бурбаки – это целая корпорация, гений тут же настрочил протестующее письмо. А потом и вовсе пустил слух, что сам Бос и есть личность вымышленная.

И всё же долго так продолжаться не могло… Картан, Шевалле, Кулон, Дельсарт, Дьёдонне, Мандельбройт, Эресманн, Вейль и другие – вот кто, как постепенно выяснилось, входил в группу, творившую под единым псевдонимом «Никола Бурбаки». Все они были молоды, полны энтузиазма и явно наделены неплохим чувством юмора. Их было то ли десять, то ли двадцать человек, точно неизвестно.

И всё равно Бурбаки в своих лучших традициях продолжали распространять о себе всякие небылицы. В Москве, на конгрессе математиков Дьёдонне обмолвился: «Я глубоко уважаю господина Бурбаки, но, к сожалению, не знаю его лично». Однако когда пришло время получать деньги за изданные на русском «Элементы математики», Дьёдонне размахивал бумагой, в которой Никола Бурбаки по-дружески доверял ему получение гонорара!

Несмотря на все мистификации, кое-какие подробности о группе всё же удалось разузнать. Для участия в ней едва ли не главным критерием было умение быстро и громко говорить по-французски (что, видимо, считалось необходимым для дискуссий). Единственный среди французов поляк Самуэль Эйленберг говорил на французском языке лучше, чем на родном.

Рукопись их книги рождалась в ожесточенных спорах. Каждый год «инициативная группа» собиралась в одном из уединённых курортных местечек Франции, запасаясь провизией и напитками, и заседала. Написанный том размножался автором и раздавался остальным Бурбаки, которые нещадно критиковали работу, в выражениях не стесняясь. В итоге появлялось ещё шесть-семь вариантов, а уже они после долгих обсуждений и переделок приводились к окончательному виду.

Большой математический розыгрыш длился почти тридцать лет – с 1939 по 1968 год. Потом группа прекратила свою деятельность, но до сих пор целые математические школы находятся под влиянием трудов Бурбаки, а вот Геттингенский университет предал Бурбаки анафеме.

Для истории науки личность Бурбаки больше не тайна. Загадкой остаётся одно – как эти люди, такие непохожие, горячо спорящие и отстаивающие свою позицию, так долго уживались и работали вместе?

Бурбаки за работой

Математика – дама строгая. Ещё бы, королева наук! Какие уж тут курьёзы: с этой монаршей особой лучше не шутить. Потому что она сама нет-нет да и подкинет такую шутку, что лучшие умы человечества не понимают юмора.

Пьер Ферма не был дипломированным математиком. Он вообще не был математиком, а делал себе потихоньку карьеру государственного служащего. Доход, стабильность, положение в обществе – всё было, как говорится, при нём. Но душа просила чего-то иного, и всё больше почитывал Ферма на досуге научные трактаты.

А теперь скажите-ка, у кого из вас на книжной полке стоит «Арифметика» Диофанта? То-то. Ферма же не просто открывал перед сном главу позатянутее, чтобы скорее заснуть. Он анализировал, просчитывал и… вёл с автором мысленный диалог.

Была у Ферма привычка записывать пришедшие на ум формулировки прямо тут же, на полях книжных томов. Так случилось и на этот раз: он перелистывал страницы, задумчиво грызя в карандаш, как вдруг… Как вдруг произошло то, что сам Диофант Александрийский, прозванный отцом алгебры, счёл бы за честь. На полях его трактата появилась запись. Очень скоро её назовут Великой теоремой Ферма (так и хочется сказать: великой и ужасной). Великой в своей простоте и ужасно долго ожидавшей своего доказательства. Триста пятьдесят лет понадобилось миру на то, чтобы доказать понятную даже ребёнку вещь.