Но особенно красивой являлась все же гостиная, где Иван встречал гостей, проводил встречи и находился большую часть времени. Высокие расписные потолки украшала сияющая люстра и множество декоративных подсвечников. Мебель привезена специально из Франции. Эту залу наполняли изысканные вещи, так тонко передающие прекрасный вкус его хозяина. Особое значение в ней имел камин из черного мрамора, который топили до поздней весны. Дрова в нем тихо потрескивали, и все это величественное пространство окутывалось теплом и в доме создавался уют.

Часто, для графа играл оркестр, который состоял из крепостных, обученных музыке по его желанию. Иногда после ужина Иван садился в гостиной у камина. Читал или просто смотрел на стремящиеся вверх язычки пламени, слушал треск сгорающих дров. Сегодня он грустил. Незаметно для себя, погрузившись в мысли, он вспомнил незнакомку, так неожиданно появившуюся у него на пути. Иван закрыл глаза. Он думал, что если еще раз представит ее перед собой, то непременно вспомнит ее лицо. Но как он ни старался, у него не получалось.

– Ваше сиятельство, вам еще что-нибудь нужно? – робко переминаясь с ноги на ногу, тихо спросила девушка в строгом платье горничной.

– Нет, – ответил Иван, – можешь идти, Алена.

Граф обращался к своим слугам по именам. И хоть это и был дурной тон, менять свои привычки он не собирался.

Очень миниатюрная и даже худенькая девушка с аккуратно собранными светло-русыми волосами и добрым выражением лица покорно поклонилась, но не ушла.

– Что-то еще? – не поворачиваясь, спросил Иван.

– Простите меня, ваше сиятельство, – виновато произнесла она и прошла в комнату.

Иван отставил бокал вина, встал и повернулся к Алене. Ее вид его немного встревожил.

– Что случилось?

– Мой младший брат болен, – Алена опустила глаза, нервно теребила кончик накрахмаленного фартука, – его нужно отвести к лекарю. Позвольте мне завтра с утра отлучиться ненадолго?

– Алена, посмотри на меня, – Иван был добр к ней и это отразилось в его интонации.

Девушка несмело кинула беглый взгляд на графа, и тут же опустила глаза.

– Я ведь никогда не отказывал тебе!? Завтра можешь не выходить на работу, – продолжил Иван видя, что Алене неловко обращаться к нему.

– Но мадам Марин…

– Я сам объявлю ей о принятом решении, – ответил Иван, – очевидно ведь, твоему брату сейчас нужен присмотр и забота. Проведи завтрашний день с ним и ему станет легче, вот увидишь.

В такой чрезмерной заботе о своих крестьянах Иван не видел ничего странного. Он мог помочь прислуге понести поднос, снимал грязные сапоги у дверей, дабы не прибавлять работу горничной и всегда был прост и вежлив в общении. Он старался быть ближе к своим крестьянам, хотел быть с ними на равных и всегда жалел о том, что его аристократическое происхождение не дает ему полностью освободиться от обязательств своего титула.

– Благодарю вас, ваше сиятельство, – шепнула девушка, и робко склонилась в поклоне.

– Впредь, если тебе будет нужна помощь, незамедлительно обращайся ко мне. И возьми вот это, – Иван достал из кармана штанов несколько серебряных монет и вложил их в маленькую ладонь Алены.

– Ой, нет, нет, – забеспокоилась девушка, – если мадам Марин узнает, она лишит меня жалования за месяц…

– Я граф! Всегда по-моему будет!

Его сильный и приятный голос, звучал уверенно и властно. Он внушал доверие и успокаивал.

Девушка присела в поклоне и прошептала:

– Благодарствую, ваше сиятельство.

– Спрячь, – посоветовал Иван, кивнув на деньги.

Алена торопливо завернула монетки в белый платочек и спрятала под фартуком.

– Я буду молиться за вас.

– Ступай.

Читать и пить вино уже не хотелось. Он отставил то и другое и пошел спать. Иван прошел к широкой лестнице с резными перилами. Она приглашала на второй этаж, где и была опочивальня холостяка. Поднявшись, он вошел в свою спальню и не стал зажигать свет, а сразу прошел к окну и распахнул его. В комнату ворвался ветер и принес вечернюю свежесть весны и запах цветущего сада. Иван задернул занавески, желая спрятаться от лунного света и зажег свечу.

Устало разделся, откинул одежду на пол. Затем подошел к небольшому распятию в углу комнаты и, опустившись на одно колено, перекрестился и поцеловал крест. Быстро поднявшись на ноги, он сдернул с волос ленту, и почти с разбега прыгнул на кровать, утонул в ее мягких перинах, и больше не сделав ни одного движения, уснул лицом вниз.

глава III

Утром следующего дня, в спальню Ивана вошла худощавая женщина с суровым выражением лица. Ее черное платье с до блеска накрахмаленным белым воротничком и идеально зачесанные волосы придавали ей еще более строгий вид. Нахмурив брови, она прошагала солдатской походкой прямо к окну и отдернула шторы. Свет слепил глаза и Иван зажмурился.

– Доброе утро, – монотонно произнесла мадам Марин.

– Уже?

Иван лениво перевернулся.

– Крестьяне уже вышли в поле.

– На то они и крестьяне.

Мадам Марин исправно вела хозяйство в доме графа и за это Иван не обращал внимание на ее строгий нрав. Так как граф не был женат, мадам было предоставлено больше полномочий, чем простой экономке. Она считала себя хозяйкой и от этого остальной прислуге в доме приходилось нелегко.       Забывшись, она могла позволить себе лишнее и в отношениях с графом, но Иван никому не позволял указывать ему. Любое действо рассматривалось, как посягательство на его свободу, а для него это было святое.

Мадам Марин присела, склонив голову в мимолетном поклоне, и вышла из комнаты. Иван наконец-то сумел открыть глаза и потянуться.

Солнце уже наполнило утро теплом. Спустившись к завтраку в отличном настроении, он увидел на столе букет полевых цветов. Иван любил запах свежей травы и из всех цветов свое предпочтение отдавал именно полевым.

– Можно подавать кофий? – спросила Наташа.

– Подавай, – ответил Иван, – кто принес цветы?

– Я.

Иван промолчал. Забота Наташи всегда была чрезмерной и не всегда нужной ему.

– Сегодня я отпустил Алену на весь день, – объявил Иван. И хотя он не повернулся, все понимали, что эти слова предназначались именно стоящей немного позади мадам Марин. Иногда она следила за тем, как молодая прислуга обслуживала графа.

– В ней нет ничего святого, – вдруг заявила мадам.

– От чего же? – удивился Иван.

– Молиться ходит в церковь, а лечиться – к ведьме, – экономка была довольна тем, что донесла на свою подчиненную. Мадам Марин имела французские корни, но уже много лет жила в России. Христианство давно стало для нее религией близкой ее душе.

После этих слов в глазах у Ивана почему-то возникла вчерашнее происшествие. Перед ним стояла босая девушка, но как он ни старался разглядеть ее лицо, его не было видно. Это секундное видение прошло, оставив странный осадок.

– К какой ведьме? – спросил Иван.

– Где-то в лесу живет старуха. Ей пошел второй век, но говорят, что она победила старость, – в этот момент из изыскано-манерной дамы мадам Марин, превратилась в сельскую сплетницу, – Церковь давно преследует ее. Она настоящая колдунья. Ходить к ней, значит идти против церкви…

– Хватит, – перебил Иван, – бред какой-то. Ведьма, колдунья. Похоже, здесь все одержимы этими разговорами, – из головы графа не выходила та молодая девушка. Незаметно для себя он порадовался тому, что ведьма – старуха, а он видел высокую и на вид стройную девушку.

Иван встал из-за стола, вытер губы салфеткой и недовольно отшвырнул ее на стул. В этот момент мадам Марин поняла, что опять влезла не в свое дело, стыдливо опустила голову и покорно присела в поклоне.

– Буду к ужину, – сказал Иван, и вышел из столовой.

– Храни его Бог, – произнесла мадам ему вслед, но увидев, что в столовую вошла Наташа, тут же сдвинула брови и приняла привычный суровый вид.

– Ну, что встала? – прикрикнула она, – живо убирай со стола.

Последние майские дни были особенно теплыми. Работа шла полным ходом, крестьяне трудились в поле, честно зарабатывали свой хлеб, получали от графа сполна и были вполне довольны своим хозяином. В то время как сам он, наоборот, взрослел и чувствовал, что ему чего-то не хватает.