Я отрицательно покачала головой, сообразив, что использовала современные понятия, которых в этом времени ещё не было. М-да… А у нас с мисс Барнс и впрямь много общего. Я тоже никогда не любила выступать перед большим количеством народа, хотя до нервных припадков дело не доходило. Ну, не зря же считается, что Путешественники во времени – родственные души…

– Давайте споём что-нибудь ещё! – горячо попросила я. – Хочу ещё!

Анабелл рассмеялась, но не стала возражать и перевернула страницу в нотной тетради.

При более близком знакомстве эта женщина неожиданно начала вызывать у меня симпатию. Я очень быстро убедилась, что личина строгой, суровой компаньонки была лишь маской для окружающих, под которой скрывался гибкий, проницательный ум. Анабелл очень трезво смотрела на окружающий мир, принимая его таким, какой он есть. Я уже поняла, что меня она атаковала, заподозрив во мне шпионку, но едва убедившись, что меня никто никуда не засылал, она стала относиться ко мне как к союзнику – в некотором роде вынужденному, но вполне надёжному. Надёжному не потому, что она так быстро уверилась в моей лояльности, а потому, что мне попросту было некуда деваться. Со мной она была вполне откровенна и не скрывала, что я нужна ей, в первую очередь, просто как средство достижения цели, но относилась ко мне, кажется, вполне дружелюбно. Именно это мне в ней больше всего и нравилось – она всегда была очень честна и высказывала своё мнение открыто, не заботясь о чувствах собеседника. Поскольку нас связывала общая тайна, о которой не должен был знать никто из окружающих, мы чувствовали себя заговорщиками. Ведь, как известно, общие секреты могут сближать ничуть не хуже общих интересов.

Спустя пару дней после этого необычного открытия мисс Грэм ушла из дома по делам. Насколько я поняла из её уклончивого ответа, она собиралась не только за обычными бытовыми покупками, но и на встречу с кем-то из Путешественников, чтобы доложить, как у неё продвигаются дела. Этой долгожданной передышки я ждала очень долго, и самым моим большим желанием было просто поваляться на кровати, наконец-то расслабившись. Но времени на отдых не было. Едва за Анабелл закрылась дверь, я поспешила в свою комнату и достала дневник сэра Реджинальда. Надо бы уже закончить его чтение, поскольку времени у меня почти не оставалось: и эта странная свадьба угрожающе приближалась, да и выяснить, что же скрывал сэр Реджинальд, тоже было необходимо. И я, собрав всю волю в кулак, снова засела за перевод.

Исписанные страницы подходили к концу, и я уже начала подозревать, что в дневнике на самом деле скрыт какой-то шифр, который придётся разгадывать, но затем удача соизволила мне улыбнуться.

«15 марта, 1884. Сегодня в руки Искателей наконец-то попал предмет, о котором мы столько слышали. Знаменитый «Знак равных»… Не думал, что мне когда-нибудь доведётся не то что подержать собственными руками, но даже увидеть его. И всё равно оставлять эту вещь у «Искателей» опасно. Но, пожалуй, вернуть её магам будет ещё опаснее. Гаррет предложил всем Искателям высказать своё мнение открыто, чтобы решить, что делать со «Знаком»».

«25 апреля, 1884. Большинство Искателей сошлось на том, что хранение «Знака равных» может повлечь за собой опасность для нас всех. После собрания Гаррет попросил меня задержаться и предложил спрятать «Знак» так, чтобы его никто не нашёл. Но я не желаю брать на себя подобную ответственность. Возможно, я трус… Но я не готов рисковать жизнью моей дочери».

«28 апреля, 1884. Вчера вечером на Гаррета напали. Нападающих было трое, и их можно было бы принять за обычных грабителей, но по возвращении домой он обнаружил, что в его кабинете что-то искали. Слуги клянутся, что они здесь ни при чём. Кто бы ни охотился за «Знаком равных», он не должен его получить. Страшно наделять любого мага подобной властью».

«29 апреля, 1884. Я принял решение. Гаррет отдал «Знак равных» мне. Корнуолл лежит достаточно далеко от Лондона, чтобы можно было надёжно спрятать этот артефакт. Разумеется, никто из Искателей не в курсе. Если Господь будет милостив, так всё и останется».

«30 апреля, 1884. Если бы я был на месте магов и знал, что данный Искатель прячет очень важный и опасный артефакт, где бы я стал его искать? Разумеется, в самом отдалённом от Лондона месте. Прятать «Знак равных» в Корнуолле нельзя, потому что именно там его станут искать в первую очередь. Полагаю, что места, лучше Лондона не найти. В моей библиотеке есть тайник, который открывается, если повернуть на сорок пять градусов статуэтку на камине. Надеюсь, этого будет достаточно».

Это была последняя запись в дневнике. Все эти отрывки нагоняли странное, давящее чувство опасности, и я попыталась стряхнуть с себя оцепенение. Не помогло. Все свои воспоминания сэр Реджинальд излагал очень подробно и последовательно, а последние шли рублеными, короткими кусками без вступления и завершения, и мне показалось, что отец мисс Барнс был по-настоящему напуган, когда это писал. Почему записи прекратились именно на этом моменте? Могло ли быть так, что кто-то выяснил, что таинственный артефакт забрал себе именно сэр Барнс, решив просто избавиться от Искателя, который узнал что-то такое, чего ему не полагалось знать? Возможно ли, что его убили?

И о каком артефакте может идти речь? Об артефактах я вообще ничего не знала, и тут моя фантазия могла разыграться вовсю.

Но зачем гадать, когда можно узнать наверняка? Я усмехнулась этой мысли и перечитала последнюю запись за 30 апреля. Я и так прекрасно знаю, как теперь поступлю. Тянуть время бессмысленно.

Я поднялась на ноги и решительным шагом направилась в библиотеку. Плотно закрыла за собой дверь и подошла к камину. Его и в самом деле украшали несколько фарфоровых статуэток, на которые я раньше не обращала внимания. Все они оказались приклеены к поверхности, и я аккуратно, чтобы случайно ничего не повредить, принялась ощупывать их по очереди. На третьей мне повезло – после небольшого усилия она вдруг с тихим скрипом повернулась вокруг своей оси. В пустой комнате отчётливо щёлкнул какой-то механизм, и я завертела головой по сторонам в поисках источника звука. На первый взгляд, всё осталось на местах, и никакие инородные предметы не спешили привлекать внимание. Убедившись, что больше никаких изменений не происходит, я отошла от камина и осмотрелась, пытаясь вспомнить, откуда шёл звук. После несколько затянувшихся поисков я оказалась возле одного из книжных шкафов. На первый взгляд он ничем не отличался от остальных, но затем я обратила внимание, что книги на верхней полке не стояли вплотную к стене, и до неё оставалась небольшая щель. Подтащив стул, я принялась вытаскивать книги, ругая собственный невысокий рост. Насколько же жизнь была легче в моём родном теле, в котором я всегда могла сама дотянуться до верхних полок!

Но вскоре я позабыла о недовольстве. За книгами в стене обнаружилась дверца, которая после поворота статуэтки «выскочила» из стены. В закрытом состоянии она наверняка сливалась с ней, и обнаружить её было почти невозможно. Ощутив лёгкую дрожь в руках, я глубоко вздохнула и решительно потянула дверцу на себя.

За ней оказалась маленькая ниша, вроде современных сейфов, в которой стояла небольшая шкатулка. «Деревянная шкатулка с вырезанными символами», – вспомнились мне слова сэра Гаррета Уинслоу, пока я вертела находку в руках. Вырезанными символами оказались руны, украшавшие шкатулку на крышке и по бокам. Я узнала руну Иваз – символ защиты, и Райду – символ пути. На ней не было замка, и я с любопытством открыла её. Некстати пришедшее на ум сравнение с древнегреческой Пандорой я прогнала.

Внутри лежал всего один предмет – тусклые старинные часы на цепочке. Я повертела их в руках. Никакого холода я не чувствовала – соответственно, тёмной магии в них не было.

Помедлив, я всё же открыла крышку и обнаружила, что это были не совсем часы. Больше всего это было похоже на раритетный секундомер – циферблат был как у часов, но стрелка всего одна, и указывала она ровно на двенадцать. Там же, на корпусе, над цифрой «XII» была небольшая кнопка. И какое-то десятое чувство мне отчётливо подсказывало, что её пока лучше не нажимать.