Обратившись к нему жена, осторожно спросила:

– Может ты пойдешь в магазин, купишь что-нибудь для Эммы.

Муж удивился.

– Я? – на его теле пробежали мурашки. – да ни за что на свете, я что идиот?

Жена тотчас сказала:

– Ты не идиот Петр. Просто если Эмма сегодня не поест, у нее закончится молоко, а она кормящая, не забывай об этом Петр.

– Прасковья, я знаю лучше тебя, что наша дочь беременна.

– И?

Петр внимательно посмотрел на Прасковью. И увидев в ее взгляде непоколебимое решение выпроводить его из дома, он сказал:

– Ты давно хочешь жить одна. Наши политические взгляды не совпадают, ты стала коммунисткой.

Прасковья подтвердила:

– Совершенно верно.

– Но разве коммунисты не атеисты? Они не верят ни в бога ни в черта.

– Это так. – согласилась Прасковья. – мы не верим ни во что. Есть только товарищ Сталин, и товарищ Ленин.

– И больше никого?

Прасковья заявила однозначно.

– Никого.

Петр невзначай предложил:

– Тогда может тебе сходить в магазин, заодно и корову подоишь!?

Прасковья усмехнулась.

– Еще чего? Ты муженек больше ничего не желаешь?

В это время сидящая за столом, и наблюдавшая очередную брань своих родителей, Эмма небрежно бросила:

– Да хватит пугать друг друга ведьмой из чащи леса. Вот я тоже не верю. Все это байки, байки и есть.

Прасковья запротестовала.

– Это не байки! Эта быль.

Дочь усмехнулась.

– Разве? – в ее тоне можно было уловить оттенок усмешки. – это только страшилки которыми пугают детей, не больше. И я не верю в это все. Так и знайте.

В это мгновение в дверь постучали. Все присутствующие находящиеся в доме вздрогнули. Они посмотрели на входную дверь, и непонятный, жуткий страх овладел всеми ими. Они готовы были сейчас убежать, убежать прочь из этого дома. К чертовой матери, подальше отсюда, куда глаза глядят.

К входной двери подошла Прасковья, она страшилась того, что сейчас было за этой дверью. Того, кто к ним стучался? И кто бы это ни был, он был настойчив. Скверный, противный чей-то голос кричал.

– Откройте черт Вас побери.

Прасковья осторожно спросила:

– Кто там?

– НКВД. Это дом Руких?

– Да.

– А Эмма Руких здесь проживает?

– Да.

– Откройте, у нас к ней есть вопросы.

Прасковья открыла дверь. Ввалившись в дом двое мужчин в форме, и наследив тотчас повсюду, где только было можно, один из них подошел к сидящей за столом девочки.

– Вы Эмма Петровна Руких?

Не понимающая в чем дело Эмма торопливо, заикаясь сказала:

– Да, это я.

– Вы арестованы.

Прасковея, услышав от них словно приговор. Ей стало плохо, и она упала.

Человек в форме бросил на Прасковью презрительный взгляд, и удар в Эмму в лицо, плюнул.

– Так пойдешь или помочь?

– Эй! – воскликнул Петр. – что Вы себе позволяете?

Но в тот же миг, он получил от какого-то человека кулаком в живот.

– Заткнись. – бросил он. – или тоже желаешь прогуляться? – он посмотрел на Эмму. – что сидишь или тебе особое приглашение надо? Он подошел к ней и ударив ее в кровь по глазу, сказал. – так пойдет сука.

На втором этаже заплакал младенец. Услышав его плач, человек в форме спросил:

– Кто эта?

Эмма в бессознательном состоянии простонала.

– Мой ребенок.

– Эй, капитан Зверев, принесите этого Выродка. – он посмотрел пристально на Эмму, жестоко улыбнулся, и сказал. – посмотрим, что за чудо ты нагуляла, шлюха. – он ударил ее снова по лицу. И взяв ее подбородок в свою мощную руку. Повернул ее лицо к своему и с оскалив свою улыбку спросил. – чего же тебе советские мужички плохи? Шлюха!

Со второго этажа спустился капитан Зверев. В руках у него лежал кулек. Он подошел к начальнику и показал его ему.

– Что ж. – сказал начальник, посмотрев на младенца. – дети не отвечают за своих родителей. – он с презрением посмотрел на меня. – шлюха.

Поняв, что происходит, Петр воскликнул:

– Отстаньте от нее, лучше меня заберите!

Начальник посмотрел на Петра.

– Если так хочешь? – он скомандовал конвою. – взять его. Посмотрим, что ты за птица?

Зверев спросил:

– А с ней что делать?

Начальник бросил.

– Дайте ей для ума, да и все, она нам не нужна.

Так и произошло. Люди из НКВД ушли, Прасковья осталась лежать на полу без сознания, а Эмму и Петра забрали.

На следующее утро.

В дверь постучали. Спящая после вчерашнего Прасковья поднялась с постели, схватилась за голову. Она у нее ломила после вчерашнего перепоя. Дело в том, что после того, как представители закона забрали Эмму и Петра, Прасковья, чтобы забыться напилась. Вообще она и буз случая любила выпить. Этому ее сподвигла партия. Да она и сама была не прочь принять горячительного. Сегодня у нее был праздник. Наконец ей никто не мог помешать пить. Пить сколько душе угодно. Мужа не было, дочь с ребенком тоже. Наконец она отделалась от них. Кто знает, с кем спуталась ее дочь? С каким врагом народа она состояла в связи? Она была вынуждена ради партии выдать ее. Родную дочь, отдать на поругание чужакам. В систему, из которой уже не было никакого возврата.

Она встала с кровати, и спустившись на первый этаж, подошла к входной двери. И свойственно пьяной женщине промычала.

– Кто там?

– Это я. – услышала она в ответ. – Зверев.

Прасковья открыла дверь. Перед ней все было как в тумане море голубом. Все расплывалась в разные стороны. Она смотрела на Зверева и видела в нем ни человека, а нечто похожее на жабу и свинью. Она спросила, смотря на него тупым пьяным взглядом:

– А ты кто такой? – она улыбнулась и сделав потягушечки спросила. – выпить есть?

Видя перед собой абсолютно пьяную женщину, и видя, что от нее ничего путного сейчас не добьешься, он вошел в дом, и воспользовавшись ситуацией… короче проснулись они оба в постели. Они лежали, обняв друг друга.

Увидев, что в ее постели спит незнакомец, Прасковья встала с кровати, подошла к столу, на котором стояла бутылка самогона, похмелилась, и снова подойдя к нему, разбудив спросила:

– Вы кто? – но тут она признала в нем своего любовника, капитана Зверева. Он спал на кровати спокойным и мирном сном. Но вот он проснулся, открыл глаза и поздоровавшись спросил:

– Начальник не возвращался?

Прасковья ответила.

– Я только что проснулась, а тут ты? Как ты здесь оказался?

– Поутру пришел к тебе. А ты была до того пьяна, что мне пришлось укладывать тебя спать.

– И сам воспользовался ситуацией?

Зверев улыбнулся.

– Знаешь Прасковья, сколько раз я к тебе не прихожу, ты всегда пьяна? Скажи, тебе что, нравится пить?

– Я это обожаю!

Зверев предложил.

– Может тогда и закуришь?

– Почему бы и нет.

Прасковья закурила папиросу. Она уже когда-то два года тому назад она выкурила первую сигарету, и с тех пор не переставая дымила как паровоз. И лишь полгода назад она бросила курить, и лишь сейчас начала снова.

Затянувшись папироской, она спросила:

– А как там Эмма?

– А что будет с этой сукой? Она с этим, начальником.

Она осторожно спросила:

– Что с начальником?

Зверев пожал плечами:

– Ну?

В этот миг в дом вошла Эмма. Вся грязная, ссадинами на лице, она была неузнаваема. В руках у нее был ребенок.

Прасковья заворчала:

– Приперлась.

Она ненавидела Эмму. Прасковья считала, что она испортила ей всю ее жизнь. Не было б ее, она считала, что могла бы стать кем-то, перед кем все преклоняли колени. Но вместо этого, она приняла образ жизни КПСС. И никуда не могла из этого круга сбежать.

Тут она услышала:

– Эй, мама? Мама черт тебя побери, где ты там?

Эта кричала ее дочь, она только что пришла домой из отделения, в которое вчера ее отвез начальник и капитан Зверев.

Тут она услышала знакомый голос со второго этажа.

– Я тута.

– Поднимаюсь, мне нужно уложить ребенка в кроватку.