- Ох уж мне эти бюджетные программы. – проворчал Том, потерев щетину рукой. –Перезагрузка каждый день, а то и по два раза. Если дотации федеральные, то экономия превыше разумной эффективности. Никаких ценностей у начальства. Только проверки и политики. Словно мы не когнитивно-реабилитационный центр, а контора консультантов. Что у тебя, кстати, из грязной работы на сегодня?

  - Доброго утра и тебе, Том. – не оборачиваясь, с усмешкой ответил Алекс. – Так, похоже что перечень стандартный. Пенсионеры, посттравматические коррекции по страховке и пара преступников с комплексной изоляцией центров желаний. Здесь стереть память, там улучшить воспоминания, ещё изменить поведение личности…

  - Опять ты увиливаешь, друг.

  Том уже смотрел на перечень проектов коллеги, перегнувшись через плечо и не переживая о требованиях конфиденциальности и профессиональной независимости. Об этике он вряд ли вспоминал. Алекс уже не раз думал, что работу коллега сохранил благодаря уравновешенному поведению, порядочности и терпению. Неверные вещи Том игнорировал и стирал из памяти. Нарушение части правил в нём сочеталось с упрямой честностью и разумным недоверием к другим людям. АИ что-то постоянно заставляло Тома присматривать за Алексом, несмотря на одинаковые должности.

   - Ты смотри, тебе снова добавили критические задачи. Вот эта девушка. Признаётся в утрате интереса к жизни. Просит вернуть к стандартным установкам личность или к точке архивации до момента семейных отношений. Решается задача полным стиранием участка. Услуга ценой в мой долг по ипотеке, чёрт побери. А ещё за бортом муж и маленькая дочь, вот это номер. Наберётся на грустную историю. Как по-твоему, а?

   - Думаю, можно посмотреть на проблему в другом свете. – выдохнул Алекс, потирая лоб. – Лучше решиться , чем конфликтовать с собой. Может отец и дочь смогут найти в себе силы. Отыщут жену и мать без конфликтов в семье, недовольства и психологических проблем. У женщины будет новый шанс, она даже не вспомнит о потере следующим утром. А её родные…

   - Получат предложение о скидке на наши услуги в тот же вечер. – перебил его с усмешкой Том. – Дружище, зачем ты здесь? Я приходил сюда с десяток лет, когда ещё отрасль оставалась государственной, совсем не коммерческой. За бюджетную зарплату. Хотел исправлять жизнь и помогать лечить людей. Так было здесь и так до сих пор работают на востоке, воплощая многовековые традиции. Они там считают, что проверенные веками мысли эффективнее. Например, для восточных практик в норме вещей собирать прошлое. И исправить время можно, если собрать разбитую керамику, склеив и заполнив золотом трещины. Прошедшее и непременные его следы выделяются, а не затираются в полученной вещи. Она прежняя и новая, разбитая и целая – вот парадокс, загадка в лабиринте условностей. Достояние и достижения ценятся пережитым.

   - Но мы западнее и живём своей культурой. – кивнул в ответ Алекс. – И здесь в цене сегодняшний день. Работа выгодная, нет смысла жаловаться. Здесь мы самые меткие стрелки с приличной оплатой. Мы решаем, что удалить по указанной задаче. Уничтожаем или корректируем, а потом составляем отчёты. Пишем, почему результат верный, насколько вмешательство решило проблему. За монеты превращаем прошлое в желаемое или стираем ненавистное в пыль. Если человек сам хочет забыться и медики не видят противопоказаний. Мы даём людям право на ошибку. Сегодня можно стереть часть информации о себе и снаружи, и внутри, приняв соответствующее решение. Никогда прежде не было таких возможностей у людей. Кто не хотел бы хоть раз начать жить с чистого листа? А нам с опрометчивых богатеев достанется приличная пенсия.

  Руки принялись разбирать задачи, сами по себе, неосознанно. Алекс размышлял, насколько случайным оказался разговор. Вроде бы обычное обсуждение, но мужчина привык уделять время сомнениям после пары крупных ошибок. Следил за собой, чтобы не допускать новых. Он специально не поворачивал голову и подёрнул плечами, когда голос Тома зазвучал вновь.

   - До точки кипения мы здесь заработаем, не до пенсии. – сказал Том, медленно растягивая слова. – А затем перестанем помогать людям. Как только серьёзные ребята захотят прибрать такие возможности и деньги. Поднимут общественный резонанс. Например, по нескольким запросам суда забвение приравняют к смерти, удаление к убийству, корректировку памяти – к насилию над личностью. Право искусственного изменения когнитивных функций оставят только карательной медицине, признав результаты клинических испытаний спорными, а коммерческие услуги - непростительной вольностью. Стоит прибыльной стороне дела временно почить из-за публичных скандалов или потери популярности, как и наш хлеб, и вся польза дела, и все настоящие и нужные операции отчаявшимся людям с медицинскими показаниями – всё полетит к чертям. Не устоят ценности перед популизмом. Я не знаю, в какой части волны мы сейчас, но обратный удар от современных вольностей будет. И нас накроет. Вспомнишь мои слова.

  Мужчина выдержал паузу. Грудная клетка замедлила движения, руки опустились. Помещение осталось тихим, застывшим на пару минут, после которых Том махнул рукой в сторону собеседника и вернулся на рабочее место. Он развернул проекции перед собой движением пальцев, позволив интерфейсу и динамическому ощущению проснуться. Алекс только сейчас заметил и прервал выбиваемую собственными фалангами дробь. Он выдохнул и покачал головой, крепко сжав руки.

   - Я понимаю, почему ты так раздражён. – сказал он медленно и тихо – Бурчишь себе под нос уже два дня, после получения большого пакета работы. Массово затираешь память по решениям суда, верно? И сверхурочно, пока все спят? Не крути, я же тоже участвовал в таких чистках. Знаменитости с неуместными мнениями, то ли оступившиеся, то ли устранённые политические оппоненты, размешанные среди обычных преступников. Смелые и глупые, безрассудные и опрометчивые, богатые и бедные, Геростраты и Ганнибалы – все равны перед обществом. Принудительная коррекция никому не приносит радости. Как по мне, необходимая жестокость с нами всегда. Денег в этом месяце прибавят за вредность, в следующем снабдят задачами от медиков, спокойными и однозначными. Но ты же всё равно недоволен и будешь переживать, верно?

   - Да, я недоволен. – с раздражением, чуть повернув голову, ответил Том. – Потому что не согласен. Раньше мы правили учебники истории, вплоть до фотографий в них. Вымарывали по одному неугодных. Сокращали неудобные моменты. Трактовали сомнительные факты. А теперь просто затираем начисто. Мы перестали видеть такие ошибки, перестали прощать. Мельчаем, потому что не сомневаемся, не слышим неприятное, не терпим и не учимся. Покупаем выходы, пути к отступление вместо решений. Есть воля большинства, пока я выполняю условия, я со всеми и не буду выкинут на обочину. Двигаюсь в культурной массе, не желая смотреть по сторонам и в зеркала. Тошнит только и противно. Ты сам-то спокойно спишь по ночам?

   - Том, это наши лишние переживания. – сказал Алекс, запустив правую руку в волосы и потерев затылок. – И знаешь, лучше переживать их в баре. Пошли вечером, выпьем по бокалу и поговорим за пределами этих стен…