– Ну, и где мой березовый сок? – послышался голос Лежнина, когда он вышел за дверь.
Я вышел посмотреть: сколько смог собрать березового сока лейтенант. На мое удивление, он держал в руках полную пятилитровую пластиковую бутыль.
– Мне отец Савва сказал, что березовый сок уже не идет. Уже на них листочки проклюнулись. Я попробовал поковырять, и действительно – сухо. Вот и набрал воду из родника. Батюшка сказал, что она живая и лучше березового сока.
Генерал, молча, с укором посмотрел на своего водителя и зашагал к храму. Я пошел за ним.
Проводив вместе с отцом Саввой генерала, я решил пройтись вдоль речки и дойти до поля, где слышался рокот трактора. Везде все зеленело буквально на глазах. Погода была изумительная, точь-в-точь как вчера, только чуть теплее. Как бы ни красиво было все вокруг, меня это не могло отвлечь от анализа всего того, что я услышал вчера и сегодня. Даже без Бенгура ничего нельзя было понять и объяснить логически, а тут еще фантасмагорическая фигура волка. Я учился всю жизнь конструировать разные изделия по параметрам и требованиям заказчика. Очень сложно создавать вещь, которой еще никогда не было. Как же бывает трудно, шаг за шагом идти к цели! И на этом пути для главного конструктора очень важно выслушать каждого из команды, проанализировать всю информацию, увидев контуры будущего решения, уметь разложить на этапы дальнейшее продвижение вперед и так далее. Из всего этого для меня всегда самым важным было именно выслушать всех: когда разные идеи, словно слои, ложатся друг на друга, они всегда вместе дают решение той или иной, на первый взгляд даже невозможной, задачи. Сейчас, шагая по сухой прошлогодней траве, через которые пробивались шелковистые стрелки новой зеленой поросли, я поймал себя на мысли, что я словно нахожусь на своей работе: надо последовательно узнать у каждого, что происходило конкретно с ним после смерти Ивана, чтобы мне понять, как все эти люди очутились здесь. Со слов Лежнина, Иван никак не мог показать Максиму мою школьную фотографию, так как он сжег все вместе со своим старым домом. Почему же тогда Максим сказал мне неправду? Пока же больше всего у меня вызывало недоумение все тот же факт, что люди, не знавшие о существовании Ивана за три месяца до его смерти, вдруг после похорон оказались здесь, и притом живут так, как будто бы они все друг другу являются очень близкими родственниками. Да что там родственники? Как раз родственники порой бывают такими врагами или чужими друг другу, что – Боже мой! Здесь же они близкие по духу, хотя все до невозможности разные на первый взгляд. Я уже знал все про жизнь Ивана до того момента, как к нему приехал отец Савва в позапрошлом году в начале сентября. И монах приехал именно потому, что Иван был один и стал чувствовать себя плохо. Я повернулся и зашагал обратно: мне не терпелось разузнать у отца Саввы про последнюю осень Ивана, а также хотелось разузнать про то, как появился образ Спасителя в храме.
Почему-то я решил, что старый монах должен находиться в храме, и поэтому, возвратившись обратно по хорошо утоптанной тропинке вдоль берега, начал было подниматься по каменной лестнице вверх, когда в глаза бросилась фигура отца Саввы, сидящего под небольшим навесом в метрах ста ниже по течению. Со стороны тропинки этот навес, похожий на автобусную остановку в уменьшенном виде, был незаметен из-за кустов шиповника, которые были обвиты и обмотаны высохшим диким хмелем. Я вспомнил сразу же картину, нарисованную женой Ивана, увидев эту беседку: именно так она была нарисована там. Уже подходя к отцу Савве, я услышал довольно сильный шум воды. Сомнений быть не могло – родник тоже есть!
Старый монах спокойно ждал, когда я подойду к нему. Он даже не повернул голову в мою сторону, а только чуть отодвинулся, чтобы я мог сесть рядом с ним.
– Я ждал тебя, – сказал он, слегка выдержав паузу. – Ты хочешь узнать про последние месяцы жизни Ивана, так?
– Да, отец Савва, если тебя не затруднит. И еще мне очень интересно было бы узнать про фреску в левом приделе храма: кто ее нарисовал?
– Ты видел живого Христа…, – то ли спросил, то ли констатировал монах и посмотрел на меня со слезами на глазах.
Волна переживаний и эмоций, которые я испытал вчера перед Спасителем, накрыла меня на мгновение, и сжало до боли мое сердце. Я опустил голову и так просидел с минуту, пока не почувствовал на моем плече руку отца Саввы:
– Надо же, с годами дни моей юности становятся все ближе, а то, что происходило, казалось бы, всего-то полтора года назад – будто произошло так давно, что даже мысленно доходишь долго.
Старый монах опустил руку на свой посох и погладил его:
– Это подарок патриарха. Чтобы приехать сюда, к Ивану, мне пришлось обратиться к нему и ждать. Мы с ним проговорили всю ночь – умнейший человек, дай Бог ему здоровья. Об одном жалею, что не приехал сюда хотя бы на день раньше. Странно человек устроен: порой верит тому, чего никогда не видел, а когда увидит в действительности то, чему верил – начинает сомневаться: возможно ли такое? Это я о себе. Я путанно говорю и непонятно, пожалуй. Видишь ли, когда видишь нечто целое, где каждая ничтожная часть в отдельности больше всего остального, то сложно пытаться что-то объяснить. Когда нет логических цепей, и последовательность событий во времени постоянно рождает только вопросы, то приходится лишь говорить о том, что ты видел и ничего при этом не обобщать, не делать выводы.
ПРОДОЛЖЕНИЕ РАССКАЗА ОТЦА САВВЫ
Я немного подзабыл, запамятовал: пришел я сюда в августе, а не в сентябре. Хотя, это не важно. Да, я был даже в вашем Мошкино – красивое место. Немного поплутал, конечно, так как с той стороны про Лазорево мало кто знает. Долго шел по полям, по лесам. Видел лосиху с лосенком, кабана видел. Чудесное было путешествие! Слава Богу, случайно встретил, одного егеря (так он представился) и, наконец, по его наводке вышел на правильное направление, так как дорог и троп никаких не было тогда. Я шел вот по той насыпи, по которой вы вчера приехали. Иду-иду, думаю, опять заплутал: поля заросли соснами в полтора-два метра и ничего не видно. Погода была пасмурная к тому же. Увидел верхушку высоких сосен вот той лесопосадки и начал пробираться к ним, так как кроме них – никаких ориентиров. Дошел до этой лесопосадки, сел на поваленную, видимо ветром, березу, отдохнул, перекусил, не зная, что делать дальше. Встал, а ноги старые мои затекли от усталости. Это все с другой стороны стены посадки было. Думаю, пройду, посмотрю на эту сторону. Перешел сюда, на это сторону и вначале направился не сюда, налево, а прямо, пока в какой-то момент не повернул голову и ахнул от неожиданно открывшейся красоты: белый храм с колокольней как будто взмыл над обрывом и висит в воздухе! Сейчас это не заметно, а вот когда станет все вокруг зеленым – увидишь. Я тогда, помнится, аж сел прямо на землю, в траву, и так просидел, наверное, минут двадцать: такая благодать! Только когда увидел человека, который вышел из-за храма и стал разбирать остатки лесов, зашагал, зная, что это Иван. Помню, когда стал подходить уже (Иван был занят работой и ничего вокруг не замечал), словно из воздуха рядом с Иваном возник серебристого цвета с чернением то ли облако, то ли тень. Я даже не понял, что это волк – такой огромным было очертание этой фигуры рядом с человеком. Честно говоря, я решил, что это теленок. И только когда эта тень, словно молния, слетела с обрыва, я засомневался и немного испугался, так она двинулась в мою сторону. Тут я услышал голос Иван: «Бенгур, ты куда?». Обернувшись в сторону своего друга, Иван заметил меня. Он долго присматривался, наконец, с криком: «Отец Савва!» – бросился по лестнице вслед за волком. Вот так мы и встретились с Иваном через тридцать лет.
Иван дал мне в полное распоряжение катакомбы, если можно так сказать, под храмом. Даже смеялся, мол, можешь тут монастырь устроить – над этой идеей я все думаю. Конечно, вначале он хотел меня заселить в этот деревянный свой дом, где ты остановился, но мне неудобно было его стеснять. К тому же, он, как и я, привык к одиночеству, и нам было хорошо так. Иван к тому моменту все строительные и отделочные работы закончил, и мы часто наслаждались от общения друг с другом. Я был удивлен тому, как он знает Библию. То есть знал он не только наизусть, а может еще толково и интересно объяснять язык символов Священного Писания простым языком. Его начитанность меня порой просто поражала! Вот так мы и сидели осенними вечерами в старой котельной, где мы были с тобой вчера, топили котлы, пили чай и разговаривали. Мы говорили обо всем, кроме жизни самого Ивана: он не любил вспоминать прошлое, живя только будущим днем и наслаждаясь любой работой, которую он делал. Так было вплоть до того рокового момента, когда он уехал заказывать колокола для храма.
