– Зарплата – три копейки. Контингент – истеричные дети богатых родителей. Давай дерзай!..

Вскоре «мужика-лягушку» отправили на пенсию. Вот тут-то Шакира и загорелась, ох как загорелась. Почему бы ей не сесть в директорское кресло? Пословица «кто смел, тот и съел» имеет весьма глубокий смысл. Во-первых, в случае успеха увеличивается зарплата, во-вторых, ты становишься главным и приказывать будешь ты, в-третьих – в твоём распоряжении оказываются карманы богатых родителей.

Пока девушка сгорала изнутри этими тайными мыслями, им неожиданно назначили нового директора – молодого парня. Его звали Хикмет и он… был деревенским. Учительский коллектив был переполнен старыми девами… Все глаза оказались теперь нацелены на Хикмета. И надежды тоже… Но Хикмет увидел Шакиру – и всё. А она уже не могла позволить себе ломаться. Раз директорское кресло не досталось самой, так пусть в нём восседает хотя бы её муж. Ведь деньги всё равно будут в её распоряжении.

До женитьбы Хикмет казался деловым человеком, но когда его впрягли в семейную арбу, выяснилось, что он просто-напросто мерин. Он не смог везти свой груз и оказался не в силах заставить работать других. Коллектив немедленно сел ленивому мерину на шею. А вот её – дуру, которую угораздило родить от этого недоумка двоих детей, – ей-богу, убить было мало! Шакира начала срочно исправлять свои ошибки. Махнув рукой на школу, записалась на бухгалтерские курсы. Затем заочно окончила финансово-экономический институт. Но самой её большой ошибкой оставался Хикмет. Она понимала: если не развестись с ним сейчас, пока дети маленькие, потом будет поздно – дочь и сын пожалеют отца. Шакира дала мужу безжалостного пинка под зад… Двухкомнатная квартира принадлежала Хикмету, однако добрый деревенский недотёпа не стал ничего требовать и, взяв чемодан, тихо ушёл. Ох, как скучали по нему дети! Из-за их плача: «папа, папа…» у Шакиры полголовы поседело. Иногда к ней в голову даже приходила недопустимая мысль: а может, вернуть его назад? Но сколько раз ни запрягай мерина, который не в силах тащить, телега жизни с места не сдвинется, и нищета, скаля зубы, всегда будет стоять рядом.

А так в её руках оказалось самое лучшее оружие – свобода. Можно было ловить богатых мужиков, вытягивать у них деньги, можно было, надавив на жалость («дома – двое сироток!»), слегка поправить своё материальное положение… Шакира была красивой. А молодость – сама по себе клад. Детей она с трёх лет начала отправлять в разные лагеря и дома отдыха. А сама вечерами… вечерами «зашибала деньгу». Ну, разумеется, не так, как уличные женщины. Огонь в очаге одинокой женщины взмывает до небес. Желающих погреться у очага Шакиры было много, но это и стоило дорого. И если те, у кого карман не пустовал, задерживались в её квартире на пару дней, то бедные старались поскорее улизнуть, не в силах выдержать такие расходы. Одно было странно – мужчины никогда не предлагали жениться на ней. Однажды она завелась и попыталась одного затащить в загс, но потерпела неудачу. Тогда из мести Шакира начала приходить к нему в офис, затем вызвала ужасный скандал, позвонив его жене и сообщив, что она – любовница её мужа… Наконец, мужчина, устав от преследований, через своих знакомых устроил её на работу в одну очень богатую организацию. Здесь Шакира начала получать такие деньги, о которых раньше даже мечтать не смела.

Теперь любовники ей были не нужны, она была сыта, одета-обута, и уже можно было отбросить личину «несчастной женщины» и начать приговаривать, как её покойная мать: «слава Аллаху»… Но избалованный рот, познавший вкус денег, требовал: «ещё, ещё!» И хотелось более хорошей квартиры, более роскошной шубы, отдыха за границей… Желаний становилось всё больше с каждой минутой. Организация, где она работала, была прибыльной: большие и круглые числа приятно щекотали ей сердце и ласкали душу. А однажды… однажды ей выпало счастье поговорить с самим шефом. По приказу этой мымры – заместителя шефа – Шакира осталась поработать с документами. Было около девяти вечера. Вдруг скрипнула дверь. Мамочки, так это же сам шеф!..

– Вы что, во вторую смену работаете? – спросил он.

– Чтобы не потерять место, я готова работать даже ночью, – ответила Шакира и тяжело вздохнула. – Если я лишусь работы, кто будет кормить моих детей? Муж бросил нас. Что делать, приходится выкручиваться…

Слёзы, приготовленные специально для этого случая, с тихим стуком начали капать на бумаги. Как мастерски играла свою роль чертовка! Любой артист мог бы позавидовать!

– А как у вас бытовые условия?

– Старая квартира… Со старой мебелью…

– Ладно, не переживайте. Нас мама тоже растила одна. Горечь сиротства мне знакома. Что-нибудь придумаем. Зайдите завтра ко мне…

На следующий день добросердечный начальник предложил ей тут же, у него в кабинете, написать заявление на получение новой квартиры. Затем достал из сейфа увесистый конверт и протянул ей:

– Лично от меня вашим детям. В случае затруднения не стесняйтесь, обращайтесь прямо ко мне.

– Спасибо, спасибо, – скромно ответила Шакира.

В реальности же такое качество, как скромность, в арсенале Шакиры отсутствовало напрочь. Однако она предпочитала не лезть напролом, как делали другие. Потому что знала более сильное средство, чем скромность. Если настроить голос на волну несчастного, незащищённого создания, напустить в глаза слёз, давить на жалость и сочувствие, то можно растопить сердце любого начальника.

Теперь она уже не была той прежней девочкой из барака. Однажды Шакира имела глупость поехать туда, уступив просьбам сына показать ему место, где он родился. Мальчик с интересом пошёл внутрь здания, а она, содрогаясь от омерзения, осталась стоять на улице. Не реагируя на ахи и охи узнавших её соседей, не дрогнув ни одним мускулом на лице, она равнодушно смотрела издали на покосившееся и сгнившее здание. Вон там их бывшее окно… Видимо, теперь там живут алкаши: виднеется рваный край посеревшего от копоти тюля…

Вернувшись, Эдуард сказал:

– Мама, надо бы раздать садаку.

Внушила-таки её покойная мать своему внуку уважение к религии!

– Они эти деньги всё равно пропьют, сынок.

– Но, мама, там есть и старушки! Одна – как наша бабушка, молитвы читает.

– На уж! – Шакира со злостью сунула в ладонь сыну мелочь. – На!

…«Все по одной дорожке ходим»… – утешают себя некоторые. Как бы не так! Разными бывают дорожки, разными! Есть гладкая дорога, выложенная деньгами. Есть ухабистая и трудная дорога. Только извилистая горбатая тропинка на кладбище у всех одна и та же. Но до неё ещё есть жизнь. И кто же станет бездействовать, мол, «всё равно помирать»?! «Ты слишком жадная к богатству», – говорит ей Ниса. Зави-и-дует! Потому что сама – голая, как лесной шурале.

Вот потому-то и не делится Шакира своими мыслями с подругами. Завидуют! Если она сообщит им, что хочет сосватать сыну дочку шефа, подруги начнут мотать ей нервы: «Чего тебе ещё не хватает?!» А вот не хватает! Когда её красавчик Эдуард женится на Гульнаре, тогда, может быть, она будет довольна. Её сыну даже стараться особо не придётся. Надо только влюбить в себя девушку! Это первое и последнее, что он должен сделать. Влюблённая женщина – как нитка, вдетая в иголку, – привязана навеки.

Хоть и падала от усталости, но спать Шакира не ложилась. В двенадцатом часу вернулся Эдуард. За ним в дверях показался и Адель.

– Я на улице ждал, в сторонке, – сказал мужчина, поймав сердитый взгляд Шакиры. – На улицах полно шпаны. Дай, думаю, провожу парня. Человеку, который живёт за границей, наша страна, наверно, представляется каким-то адом. Спокойной ночи всем!..

Шакира оттеснила мужчину к двери:

– И тебе того же, и тебе!

В столовой Эдуард намазывал на хлеб чёрную икру.

– Ты что, сынок, проголодался? А что фуршет?

– Народу было невпроворот.

– Конечно, к богачам народ прёт. Это тебе не выставка какой-нибудь там живописи… Ну давай, сынуля, рассказывай подробно.

– Шеф у тебя – отличный человек. Умный, короче. Интересно только, зачем он дочке своей во всём потакает?