Наконец меня усадили на какое-то кресло, и, судя по ощущениям, привязали к нему ремнями. Я услышал звук удаляющихся шагов, а затем хлопнула дверь, и я остался в одиночестве.

Прошло несколько минут, наполненных звуком моего хриплого дыхания. Способность двигаться постепенно возвращалась, и я смог поднять голову и оглядеться, насколько мне позволяли жесткие ремни.

Оказалось, что меня притащили в комнату без окон, посреди которой находилось кресло, напоминающее стоматологическое. К нему я теперь и был пристегнут широкими кожаными ремнями. Напротив меня стоял простой прямоугольный стол, за ним – деревянный стул. Освещалась комната одной-единственной лампочкой, болтающейся под потолком.

Я напряг мышцы и постарался освободиться от ремней. Не удалось, слишком уж туго они были затянуты. Кровь плохо поступала к кистям рук, и они начали неметь.

Вдруг щелкнул замок, и распахнулась дверь. В комнату вошли трое – старик преклонных лет и двое высоких широкоплечих мужчин в темном камуфляже. Мужчины разошлись в стороны и встали по углам комнаты. Старик медленно прошагал к столу и тяжело опустился на стул. Он был лысым, в круглых очках, из-за отблесков на которых не было видно его глаз. Впалые щеки покрывала щетина. На нем был черный старомодный костюм размера на три больше, чем нужно, и широкий галстук со странным узором.

Старик положил на стол перед собой пухлую папку и, раскрыв ее, углубился в чтение каких-то бумаг. Он листал страницы трясущимися пальцами, а я все смотрел на его галстук. В тусклом свете лампочки было сложно разобрать узор. Это были… Маленькие единороги?

Вдруг старик резко захлопнул папку.

– Как вы сюда попали? – спросил он. Голос у него был громким и четким, что совсем не сочеталось с его внешним видом.

– Я не знаю, – сказал я, – Послушайте… Я не понимаю, что происходит. Я не знаю, где я…

Старик поднял правую руку, требуя тишины. Я замолчал.

– Молодой человек. Поверьте мне, в ваших же интересах начать говорить. Спрошу еще раз. Как вы сюда попали?

Я облизал пересохшие губы. Мысли в голове путались, но я постарался взять себя в руки.

– Я не знаю, понимаете? – медленно проговорил я, – Я не помню даже, кто я такой. Даже имени своего не помню. Я был на борту вертолета. Он упал. Затем я очнулся в какой-то комнате.

Я замолчал и посмотрел на старика. Его лицо было непроницаемым.

Один из громил двинулся было ко мне, но старик снова поднял худосочную руку, остановив его.

– Если вы нам врете, мы узнаем, – сказал старик.

– Я не вру.

Старик поднялся на ноги, подошел к двери и постучал в нее. Дверь приоткрылась, из коридора на лицо старика упала полоска света. Он что-то тихо сказал кому-то, кто стоял за дверью, слов я не разобрал. Затем дверь закрылась, и старик снова повернулся ко мне.

– Подготовьте его, – сказал он.

Громилы двинулись ко мне.

– Нет! – крикнул я.

Они нажали на какие-то рычаги на моем кресле, и спинка опустилась так, что я оказался почти что в лежачем положении.

– Что вы делаете? – спросил я, вертя головой и стараясь, чтобы в мое поле зрения попал хоть кто-то из троих.

Я услышал скрип открывающейся двери, в комнату зашли еще по меньшей мере трое человек.

– Отпустите! – заорал я, но меня, понятное дело, никто не послушал. Я почувствовал на лбу новый ремень, который фиксировал голову так, что я теперь не мог ее повернуть. Затем я ощутил, как к коже моего лица крепят какие-то присоски. Показался старик. Он наклонился надо мной, заслонив свет лампочки.

– Сейчас мы проверим, насколько вы ничего не помните.

– Что вы?.. – выдохнул я.

– Давай, – скомандовал старик.

Комната исчезла. Исчезли и все звуки. Осталось только биение моего сердца, но и оно вскоре затихло. Меня словно погрузили с головой в тягучую вязкую жидкость.

«Мы никому не расскажем, хорошо?»

Мелькнула вспышка света. Я почувствовал ужасающий первобытный страх. Он нарастал, накрывая меня. Я пытался кричать, но не мог.

Трещины на стекле.

Красная кровь.

Голова начала раскалываться…

Я открыл глаза и стал жадно хватать ртом воздух. Присоски одну за другой отлепляли от моего лица.

– Что это было? – выдавил я из себя.

Где-то рядом старик тихо с кем-то переговаривался. Потом снова навис надо мной.

– Очень интересно… – пробормотал он, разглядывая мое лицо, а потом скомандовал, – Унесите его обратно!

Ремни начали расстегивать. Перед глазами все плыло, конечности не слушались. Как только моя голова оказалась свободной, я свесился с кресла, и меня вырвало. Я хотел вытереть рот тыльной стороной ладони, но меня вновь подхватили под мышки и поволокли из комнаты, на сей раз гораздо быстрее.

Упав на бетонный пол уже знакомой мне камеры, я не нашел сил подняться. Перед глазами полыхали цветные вспышки. Меня вырвало еще раз, и я отключился.

***

Проснувшись, я увидел зарешеченное окно под потолком и проглядывающее между прутьями ночное небо. Должно быть, без сознания я лежал не так долго, если на улице еще не рассвело.

Я сел и оперся спиной о стену. На языке был отвратительный привкус, голова раскалывалась. Веки стали словно свинцовыми, глаза было тяжело держать открытыми.

Я не знал, с чего начать разговор с Уистлером, но вдруг понял, что человек, сидящий у противоположной стены на стуле, не он. Ни стула, ни этого человека раньше здесь не было. На меня смотрел мужчина средних лет с аккуратно зачесанными русыми волосами и тонкой черной бородкой. На носу у него были очки-стеклышки. Одет мужчина был в костюм, галстук был темно-серым, без каких-либо узоров.

Он сидел, положив ногу на ногу, и пристально смотрел на меня.

– Эм… Здравствуйте, – сказал я.

Мужчина не ответил и продолжил разглядывать меня, словно какое-то диковинное животное в зоопарке.

– Кто вы? – спросил я.

Снова никакого ответа.

– Эй! – позвал я и помахал рукой.

Мужчина в очках хранил молчание.

– Да ты издеваешься, – пробормотал я, поднимаясь на ноги. Я двинулся к мужчине, намереваясь потрясти его за плечо, но тут кто-то тихо окликнул меня за спиной.

– Эй…

Я повернулся и понял, что голос доносится из зарешеченного окна. Кто-то был там, по ту сторону бетонной стены, я мог различить тень этого человека, падающую на прутья решетки. Видимо, я находился в цокольном этаже. Поднимали ли меня по лестнице, когда тащили в комнату со стоматологическим креслом?

Я снова повернулся, и у меня перехватило дыхание. Мужчины с бородкой не было, как и стула, на котором он сидел еще секунду назад.

– Ты слышишь меня? Ты там? У меня нет времени! – услышал я шепот, доносящийся из окна под потолком.

Как завороженный я еще несколько секунд смотрел на участок бетонного пола, где еще секунду назад стоял стул. Потом я заставил себя оторвать взгляд, подойти к стене и поднять голову к окошку.

– Кто это? – спросил я также шепотом.

– Тихо, – сказал незнакомец, – Нет времени. Держи.

На пол у моих ног что-то упало. Я нагнулся и подобрал листок бумаги, сложенный в несколько раз.

– Что это? – спросил я. Мне никто не ответил. Мой собеседник ушел, тень на прутьях решетки исчезла.

Я развернул листок и встал так, чтобы полоска лунного света падала на текст короткой записки: «Через два часа мы начнем штурм. Будь готов. Бежать будем на юго-восток. Прорываться придется с боем».

Записка была написана крупным неровным почерком. Буквы были фиолетовыми. Перечитав последнее предложение несколько раз, я сложил записку и положил ее в задний карман штанов.

Что же происходит? Кто я такой? Почему я сюда попал? Ничего не понимаю.

Я снова сел на пол и впервые обратил внимание на одежду, в которую был одет. На мне были темно-синие джинсы и футболка, которая когда-то, должно быть, была белой, однако сейчас от грязи и пота стала темно-серой. На ногах у меня были черные высокие ботинки с толстой подошвой. Я проверил карманы джинсов, но не обнаружил в них ничего, кроме записки. Я засунул два пальца за воротник футболки – никаких ярлыков не было. А потом я понял кое-что, что меня ужаснуло. Я совершенно не помню, как я выгляжу. Даже смутно. Не помню черт своего лица, не помню, какого цвета мои глаза или волосы.