— Непременно.
Мы втроём стукнули кулаками.
Кен, Гон, Аи. Они были моими товарищами, друзьями. Гон со своей непосредственностью и вспыльчивостью лез всегда вперёд и ставил на кон всё, в итоге он не только спас мне жизнь, но стал другом, который всегда протянет руку помощи.
Кен — стеснительный и неуверенный в себе парень. Он так же бескорыстно был готов на многое, на тренировках, он буквально, переступал через себя. И всё ради нас.
Аи Роки. Только теперь я понял её эти странные беседы и взгляды. Ками, каким же я был дураком! Не замечал очевидного, думал что умнее всех, а в итоге что? А в итоге она ушла…
Они все ушли! Не будет больше тренировок до изнеможения, а после весёлого разговора в барбекю, не будет больше совместных миссий… А ещё я должен занести ужаснейшие вести бабушке Кена и сестре Гона.
Аи-сенсей… Я был дураком, да я и сейчас дурак, даже теперь я не уверен. Я не знаю как к ней относится. Хотя как? Она мертва, они все мертвы из-за моей слабости!
Я проснулся… Помещение казалось знакомым, смутно. Прямо на меня заплаканными чёрными глазами смотрела мать.
— Мама? — с удивлением спросил я. — Я же должен быть на фронте! Ты…
— Успокойся, Сеиджи, — улыбнулась она, — ты в Конохе. Ты должен был пробыть без сознания максимум три дня, но в итоге впал в кому от шока на целую неделю.
Я посмотрел в окно…
— Наконец заключили мир… — она обняла меня. — Я рада! Ты жив, ты выжил, вернувшись из ада!
Воображение рисовало мою собственную мать со смертельными ранами, она шла ко мне, пытаясь закрыть рукой кровотечение, но в итоге падала и умирала. Мать, отец, Рей, Минато, Кушина, Микото, Цуме. Я видел смерти многих своих друзей и с каждой моё сердце сжималось от боли! Что нужно, чтобы эти видения ушли?
— Сеиджи? — мама удивлённо посмотрела на меня…
Я встал и нашёл свою одежду.
— Сеиджи Учиха, — сказала медсестра, когда я начал выходить из комнаты, — вам запрещено покидать палату и госпиталь!
Я не ответил… Просто исчез в шуншине.
Я брёл по Конохе, ловля дежавю, от посещения знакомых мест. Я не был в деревне два года, она не изменилась. Но когда я проходил мимо знакомого места мне воображение всегда рисовало моё времяпрепровождение с моими друзьями, а затем всё заполняла кровь. Отрубленная голова Минато, насаженная на пику. Выпущенные кишки у Кушины. Перерезанное горло у Цуме, рядом лежал её неизменный питомец.
Они все уйдут, как и Аи с Кеном и Гоном? По лицу заструились слёзы… Я побежал, я не знал куда я бежал, просто бежал по улицам, пока, наконец не вошёл в место, где не было воспоминаний. «Кладбище Конохи» — гласила надпись.
Я вошёл в место упокоения усопших… Аи Роки — гласила надпись, рядом с ней лежал Кен Даири. Бабушка Кена не выдержала смерти внука, вот она, её могила рядом. И недалеко Гон Миво… Рядом с могилой Гона, оперевшись на костыли, стояла девушка с зелёными волосами. Сестра Гона — Хара Миво. Я подошёл к ней.
— Сеиджи… — сказала она мёртвым голосом.
— Хара-сан…
— Пришёл проститься? Я слышала, что ты в коме.
— Я проснулся только что…
— Понятно.
— Хара-сан, я…
— Я всё знаю, Сеиджи. Ты винишь себя не так ли? Винишь… Я тоже виню, я хотела бы, чтобы на твоём месте был бы Гон. Но я так же осознаю, что это невозможно… — по её прекрасному лицу пробежала слеза, — я участвовала в сражении и понимаю, что это такое… Всё или ничего. Гон проиграл… Знаешь, от него остался лишь палец.
Я обнял Хару.
— Простите…
— Ты ведь сам не знаешь, за что извиняешься, — она развернулась и пошла на выход.
Я вернулся к могиле Аи. Что мне ей сказать? Я только открыл рот и ничего не произнёс. Слова, всё что у меня осталось — слова… И друзья, друзья, которые могут умереть. Боль, я спокойно причинял её другим, но теперь получил её, сполна получил. Что мне нужно чтобы не было так больно? Я побрёл прочь с кладбища. Ноги несли меня туда, где проживала Аи-сенсей. Мы знали её местожительство, но никогда к ней не ходили. Она сама не хотела. Дверь в квартиру была открыта настежь… Я вошёл, её вещей не было. Аи жила в квартире, выданной Листом, по смерти хозяйки её личные вещи — сжигались, а в квартиру заселяли новых жильцов…
Я осмотрел комнату, под столом лежал обрывок бумаги… На нём её подчерком было написано «… убить. Я поняла, что люблю Сеи…». Что это? Часть дневника? Он всё ещё пах парфюмом сенсея, на секунду у меня даже возникло смутное чувство, что она жива.
— Так и знал, что найду тебя здесь, — произнёс знакомый голос.
Я включил шаринган и сразу напал. Шиноби поднял руку и заблокировал мой удар.
— Что ты делаешь? — спросил Або Учиха.
— Я не ожидал тебя увидеть здесь…
- Хм-м. Знаю я, кого бы ты хотел увидеть здесь, — он взял у меня с руки бумагу и спалил её.
— Что ты делаешь? ЭТО…!
— Она мертва, — сказал Або Учиха, — пора бы тебе отпустить её и жить дальше… Идём, надо поговорить на полигоне.
Он развеялся, это был теневой клон. Он уничтожил последнюю память о сенсее! Убить! Шуншин!
Або стоял спиной ко мне, когда я появился за ним. Я тут же атаковал его, но он среагировал невероятно быстро, скрутив меня и повалив на землю. Он сел на меня телом.
— ПУСТИ!
— И что тогда?
— Я УБЬЮ ТЕБЯ!
— Вот как, собственного отца, из-за спаленного клочка бумаги… — появился передо мной ещё один Або, оригинал, как я понял.
— Это было…
— Клочок бумаги! Она мертва, Сеиджи! МЕРТВА! А ты настолько расклеился, что готов всю жизнь посвятить клочку бумаги?
— Отпусти меня!
— Я видел смертей гораздо больше чем ты, мальчишка. На моих глазах погибла моя невеста! Мне в иллюзии показали, как погиб мой сын и твой брат! Но знаешь в чём между нами разница? Разница в том, — он впечатал мою голову в землю, — я умею отпускать! Ты жив! ЖИВ! А они мертвы! Ты думаешь, они хотели бы, чтобы ты расклеился из-за их смертей?
Я покачал головой… Клон приподнял мою голову и в этот момент глаза отца округлились.
— Н-не может быть…
— Что? — выплюнул я.
— Мангёке Шаринган…
Мангёке? Шаринган? Откуда…
— Теперь я понял твоё эмоциональное состояние, к сожалению… Я не смогу вернуть твою психику на место, сам вернёшь её, или подохнешь. Мангёке Шаринган это не только уникальные техники, но и эмоциональное состояние, связанное со страданиями, приносимых потерями дорогих людей… Иными словами — их обладатели — ходячие концентраторы ненависти.
Я слушал и вникал… Мангёке, так вот что за ощущение! Опять ощущение всемогущества. Я чувствую… Я…
— Отец, — сказал я. — А что это за цифры над твоей головой?
— Цифры?
— Да. Шестьдесят шесть дробь восемьдесят три…
— Не понял. Хотя это может быть связано с твоей особенностью. Взгляни на клона, что ты видишь?
— Ничего…
— То есть, с помощью твоего мангёке, минимум можно различать клона… Кхм-м, а какие у тебя техники? А цифры? Стой, только не говори мне, что это сроки жизни!
— Не знаю. Понятия не имею насчёт цифр. А насчёт техник…
В самом деле какие? Аматерасу? Цукиёми? Камуи?
— Ты завалил двадцать восемь шиноби Ивы, когда тебя нашли, вспомни что там было…
Аи-сенсей тогда умерла… Моё сердце опять начало наполняться болью… Вдруг я вспомнил ощущение от активации техники.
— Сору, но Даншу! — сказал я, левый глаз резнуло. Поляну покрыло отчаяние, смерть и боль. Отец отступил назад. От него начала исходить розовая субстанция.
«Хочу! ХОЧУ!» — говорило моё сознание. — «Съесть! ПОГЛОТИТЬ!»
— Деактивируй, Сеиджи! Деактивируй технику!
Деактивировать? Но я же ещё не закончил. Я боюсь потерять отца, а если сейчас поглощу его, то он навсегда останется со мной!
Но тут холодный рассудок внял просьбе отца. Техника прервалась.
— Кхм… Что я могу сказать? Похоже на иллюзию по площади, но не обычную. Я будто Они из сказок увидел, желающего растерзать меня и забрать мою душу.
— Душу?
