– Какая идиллия! – не сдержал восторга уфолог, буквально пожирая поляну своими оливковыми, горящими от возбуждения глазами.

Он долго приглядывался, что-то высматривая, пока вдруг не сорвался с места и не засеменил к центру поляны, раскачивая висящую на плечах аппаратуру. Вот он остановился, осмотрелся, снова покружил по поляне, пригибаясь к земле и что-то разглядывая, и, наконец, вернувшись на прежнее место, помахал рукой Назарову и Хайрутдинову, подзывая к себе.

– Идите сюда! Здесь есть кое-что!

Те переглянулись и, пожав плечами, зашагали к уфологу.

Подойдя ближе, они увидели, что Столяров стоит в центре какого-то ровного, словно вычерченного циркулем круга, выделяющегося на ярко-зелёной поверхности поляны своей чуть сумрачной буроватой окраской. Они хотели войти в круг, но уфолог, предостерегающе подняв руку, предупредил:

– Оставайтесь пока на месте, не подходите! Я замерю радиационный фон, а то, кто знает…

– А вы что сами-то заговорённый, что ли, Геннадий Михайлович? Совсем не боитесь радиации? – двинулся было к нему Назаров, но уфолог опять жестом руки остановил его.

– Нет, нет! Стойте пока там – и баста! А за меня не беспокойтесь! Я этих аномальных мест столько повидал на своём веку, что для меня всякие эти радиации, ультразвуки и излучения – как мёртвому припарка.

После этих слов Столяров, вооружившись дозиметром, пядь за пядью обследовал зону круга, затем, выйдя за её пределы, обошёл со своими приборами всю поляну, всякий раз останавливаясь и внимательно разглядывая молодые деревца и травы.

Когда уфолог вернулся, Назаров и Хайрутдинов увидели у него в руках букет симпатичных жёлтых цветов и несколько отломленных сосновых вершков.

– Вот посмотрите, – сказал он возбуждённо, показывая прокурорам свои трофеи, – эти цветы растут на краю поляны, только в одном месте, возле небольшого родничка. Я раньше таких никогда не видел и собрал их специально, чтобы показать Закировой. Но это ещё не всё. Видите вершки от сосен? Они похожи на спиральки. Так вот, такую форму верхушки сосенок и елей приобретают обычно в тех местах, где летают и приземляются НЛО. Да, да, не стройте удивлённых мин! Они летали здесь, летали и садились. И круг выжженной травы в центре поляны – наглядное тому свидетельство. Ещё в нескольких местах я обнаружил находящиеся друг от друга на одинаковом расстоянии углубления. Несомненно, они оставлены выдвижными опорами летательного аппарата. Кстати, Анатолий Акимович, надо изготовить гипсовый слепок хотя бы с одного из этих углублений.

Хайрутдинов видел, что Назаров несколько растерян, обескуражен, хочет возразить уфологу, и, чтобы между ними вновь не разгорелся спор, как это было в кабинете, он решил сразу повернуть разговор в иное русло, спросив, обращаясь к уфологу:

– А радиационный фон, Геннадий Михайлович?.. С ним всё в порядке?

– Можно сказать, да, – чуть уклончиво ответил уфолог. – В зоне круга он, правда, чуть выше, чем в остальных местах, но ничего страшного… На всякий случай возьму потом пробы воздуха, воды и почвы.

А пока надо замерить и сфотографировать обнаруженные следы.

– Замерить следы, сделать гипсовые слепки… – как бы ещё не веря в происходящее, проворчал Назаров. – Ну, прямо всё по следственной науке, будто не жалобу проверяем, а расследуем дело террористов, похитивших секретный летательный аппарат вместе с участковым. Ладно, Камиль Гарипович, открывай следственный чемодан, зря, что ли, мы его сюда тащили?!

В местном самоуправлении, куда Хайрутдинов, Назаров и Столяров прибыли лишь к вечеру, их встретил новый участковый – молоденький лейтенант с редкими рыжими усиками, и, отведя их в просторный уютный кабинет, остался стоять у двери, ожидая дальнейших распоряжений.

– Вы свободны, лейтенант! – благодарно кивнул ему Назаров, когда они расселись по местам. – Только оповестите, пожалуйста, Закирову, пусть она явится сюда через полчаса.

Отдав честь, лейтенант вышел.

– Ну, что скажете теперь, друзья? – озадаченно посмотрел на своих помощников Назаров, устало откинувшись на спинку стула. – Какими двинемся путями? Положение, сами видите, складывается непростое. А пути? Их у нас два. Обвинить в пропаже участкового неких пришельцев, что поставит нас, мягко говоря, в дурацкое положение. Или же принять решение, ссылаясь на банальные земные причины. Кадровые просчёты, верхоглядство, попустительство…

На какой-то миг Назаров призадумался, как бы перебирая в памяти всё, что ему довелось узнать в течение дня.

– Да, не спорю, то, с чем мы столкнулись сегодня там, в лесу, способно перевернуть наши представления о мире, о нашей земле и жизни в целом. Видимо, мы ещё слишком мало знаем о себе. А раз так, то, думаю, не следует лезть в какие-то дебри, а исходить из известных…

Поняв, видимо, что рассуждает слишком пространно и высокопарно, Назаров, не договорив фразы, приумолк и после некоторой заминки, нацеленно обращаясь к уфологу, продолжил уже более раскованно:

– Я уважаю ваш энтузиазм и отношусь с пониманием к вашим увлечениям, Геннадий Михайлович.

Но согласитесь, уфология – это пока ещё не наука. Скорее культ, сформировавшийся в сознании людей и подпитываемый различными сенсационными сообщениями. – По его губам скользнула едва заметная ироническая улыбка. – Вот вы говорили в кабинете у Камиля Гариповича о пришедших с Сириуса догонах, межпланетных контактах, обезлюдевших в одночасье городах… Но приведите хотя бы один подтверждающийся кинофотосъёмками или свидетельскими показаниями пример массового отлёта в иные миры землян, прилёта к нам инопланетян или их взаимных контактов. Сможете? Сомневаюсь. Да, Закирова сейчас одержима мыслью о похищении её мужа пришельцами, и, можно сказать, есть теперь на этот счёт кое-какие косвенные доказательства, о которых я по возвращении, безусловно, доложу руководству прокуратуры республики, хотя уже и сейчас знаю, какова будет реакция… При беседе же с Закировой нам следует помнить вот что. Чудеса с нами могут происходить всякие, но при этом мы всегда останемся земными людьми, живущими и действующими по земным, а не каким-то там космическим или инопланетным законам. Только в этом случае все страсти улягутся и нам не придётся вновь и вновь перелистывать это пропахшее нафталином дело. Вы согласны со мной?

Хайрутдинов молча кивнул. Назаров посмотрел на Столярова. Тот долго молчал, прежде чем поднял голову и произнёс чуть сумрачно:

– Надеюсь… надеюсь, сказанное вами не означает, что я должен скрывать от Закировой то, что мы увидели в лесу?

– Нет, напротив, – развёл перед собой ладони Назаров. – Вы можете рассказать ей всё, что пожелаете. Просто я предостерёг бы вас от излишней эмоциональности, категоричности. Ведь к каким бы выводам мы ни приходили, всё должно решаться на основе действующего законодательства – и именно эту мысль мы должны внушить Закировой. А разные там мистики, гадалки, колдуны…

В это время в коридоре послышались шаги.

Прервав речь, Назаров поставил поудобнее стул и выжидающе скрестил на груди руки. Дверь открылась, и в кабинет вошла невысокого роста миловидная женщина лет тридцати, с коротко стриженными тёмно-русыми волосами, грустными васильковыми глазами и глубокой симпатичной ямочкой на щеке. Умело наведённый макияж, сшитый из добротного материала облегающий изящную фигуру костюм и модные лаковые туфельки выдавали в ней следящую за собой сельскую интеллигентку, в прошлом знакомую с городской жизнью. Рядом с ней, держа её за руку, стоял синеглазый лобастый мальчуган лет четырёх-пяти, в яркой детской футболке, джинсовых брючках и кроссовках. Мальчуган беспокойно шарил глазами по кабинету, старался всё время прикрывать мать, как бы показывая этим, что является верным и единственным её телохранителем.

Тихо поздоровавшись и следуя приглашающему жесту Назарова, женщина прошла вместе с сыном вглубь кабинета и села на предложенное ей место, сын же, не отпуская руки матери, остался стоять возле неё, наотрез отказавшись от стула.