– Как же вы… Жена вам изменяла, а вы каждый раз ее прощали? Как же вы силы в себе находили принять ее назад?

– Да не изменяла она! – досадливо перебил Кащеев. – Ну… то есть… если что и было, так это когда она уже совсем не соображала. Она ж не за этим уходила – ей выпить надо было.

– И в тот раз… – вкрадчиво подсказал не то Вадим, не то Руслан.

– В тот раз она вроде как с Витенькой погулять пошла, – забубнил герой студии. – Мне-то и в голову не пришло сперва. Среди бела дня, да с ребенком еще… А она сразу в тот дом пошла…

– Где приятель ее жил? – уточнил ведущий, сочувственно, но аккуратно покачивая идеальной, демонстративно небрежной прической.

– Ну да. Потому что знала, что там было вино. Я и не подумал… А у меня ведь уже и документы все были на завещание, чтоб квартиру отобрать у тех, кто…

– Какую квартиру? – удивился лощеный.

Арине удивление его показалось наигранным. Наверняка ведь перед эфиром должен был знакомиться с историями гостей, иначе, не ровен час, в лужу сядешь. Однако вот, удивляется, как будто первый раз слышит.

– Да ее квартиру, Сонькину, – все так же досадливо пояснил Кащеев. – Когда я к себе-то ее привел, она ж на вокзале ночевала, побитая вся, несчастная. Ну пожалел – пропадает девчонка. Взял к себе, приодел, вылечил, в человеческий вид привел. Видите, какая видная оказалась?

Соня еще сильнее свела плечи, сгорбилась, пряча свою «видность».

– То есть сперва вы просто хотели помочь, даже не планировали жениться?

– Да там смотреть не на что было, не то что жениться! И грязная она была, как не знаю что, – «герой» брезгливо поморщился. – Опухшая, серая вся, замызганная, в синяках. Просто пожалел сиротинку. Это уж после мы друг другу понравились. Ну и поженились – когда ясно стало, что она в положении. И пить уже не пила она совсем. Я следил. А там еще тетка ее померла и квартиру ей оставила. Соня обрадовалась было, что она теперь не нищая, ткнулась – а там желающих целая очередь на теткино наследство. Мне, в общем, оно без надобности, да ведь этак же не годится. Ну документы все собрал, что положено было, чтоб ни у кого никаких претензий. Злились они ужасно. Гадости всякие подстраивали.

Соня хотела, похоже, что-то сказать, но Кащеев зыркнул на нее сурово:

– Уйди, Сонь, не лезь, – даже плечом дернул: не мешай.

Ведущий, сообразив, что скучные подробности благополучного быта никому не интересны, попытался вернуть разговор к «горяченькому»:

– В общем, все у вас было в порядке, вы и ожидать не могли, что такой ужас может случиться?

– Ну да, – подтвердил герой. – Я ведь потому и не подумал, что она… Она как-то выправилась, вроде как и тянуться к бутылке перестала. А на самом деле… пошла как будто с Витенькой погулять, а сама к этому… не чтоб изменить, а потому что у него всегда вино было…

Он называл зеленого змия «вино»: не водка, не выпивка, не алкоголь – вино.

– Как же вы ее нашли? – Вадим-Руслан даже вперед подался, изображая почтительное изумление.

– Так когда смотрю – долго что-то гуляют, несколько часов, скоро смеркаться начнет – пошел искать. Дом-то этот я знал, сразу туда. Захожу… а они там оба – и Сонька, и этот… валяются. Она подальше, на лежанке под окошком, а он прямо у двери. Одежонки какой-то на себя навалил, скрючился весь. Холодно там было. Я сразу про Витеньку подумал, не простудился бы. А его не видать.

– Вы испугались за него? – ведущий, подчеркивая свой интерес, слегка наклонился к герою.

Тот покачал головой:

– Нет. Кажется, подумал, что Витенька, наверное, убежал от них. И разозлился. Как так можно: при ребенке довести себя до такого состояния, что ничего не соображаешь. И про ребенка не помнишь. Где он, куда делся – наплевать. Ну вот смотрю на этого… лежит, как бревно. Бью каблуком сапога… в висок ему попал – а он хоть бы хны. Только под куртку поглубже заполз. Холодно там было, – повторил Кащеев. – Я позвал: «Витя, Витенька!» И ничего. Смотрю, а из-под куртки, что там валялась, лямочка торчит. Красненькая такая. Как у Витеньки на шапке… И тут я понял – где-то здесь Витенька. Он маленький, но смышленый, уж раздетый-то точно не ушел бы никуда.

– И вы начали его искать? – подсказал ведущий.

Кащеев мотнул головой, точно отгоняя страшную картину:

– Я первым делом печку открыл… и увидел…

– Представляю ваш ужас… – Вадим-Руслан округлил глаза – мол, вот как я шокирован.

Герой программы опять так же мотнул головой:

– Я, конечно, ничего не касался, я же понимаю. Вот ничего не трогая – вжик и вылетаю оттуда… милицию вызвал, а сам и близко не подхожу.

Надо же, какие все нынче образованные стали, раздраженно подумала Арина. Вот, любуйтесь: мужик только что наткнулся на тело собственного сына – маленького, любимого, единственного – другой бы в обморок хлопнулся или ребенка обнимать кинулся, вдруг живой еще, а этот помнит, что обстановку на месте событий нарушать нельзя. Вообще-то, конечно, правильное поведение – тем более что мальчику было уже все равно не помочь – но почему-то от правильности этой протокольной становилось не по себе. Арине вспомнилась свидетельница по одному из дел: муж благоверную свою по пьяной лавочке ножом изрезал, а соседка, когда опера к ней постучались, больше всего беспокоилась, чтоб в ее чистенькую квартирку грязи на ботинках не нанесли. Бывает такое: формально вроде все как положено, а по сути – как червивое яблоко куснул.

Арина уже успела проклясть и жаркий свет прожекторов, и паточно-сладкого ведущего, и форменный китель, и главное – Еву, буквально заставившую явиться на эту, чтоб ее, съемку, – когда до нее наконец-то дошел микрофон. Ну спасибочки! Вспомнили, что у них тут настоящий следователь в студии сидит – нельзя же не дать прокомментировать. Да, она злилась. Очень хотелось сказать что-нибудь… эдакое. Но Пахомов тогда уж точно не обрадуется.

– Скажите, – обратилась она к Кащееву, – а почему вы… – и осеклась: ты чего, Вершина, не на допросе все-таки. И спросила совсем не то, что вертелось на языке. – Скажите, вы с Соней первым браком женаты?

– Первым, – набычился герой программы.

– То есть раньше у вас с женщинами отношения не складывались? Не доходили до такой стадии, чтоб жениться?

– Какое это имеет значение?

– Вы ведь мужчина видный и уже в возрасте, а брак первый. Значит, вы долго искали, приглядывались, выбирали, так?

– Ну так я думал, она…

– Понятно, – улыбнулась Арина.

Ведущий вдруг осознал, что приглашенный следователь рулит куда-то не туда, и моментально перекинул микрофон в сторону восседающей метрах в пяти от Арины престарелой кинозвезды – та так и рвалась выразить свое восхищение благородством обманутого мужа и возмущение неблагодарной женой.

Как и прочие присутствующие, звезда излучала убежденность: герой программы – вообще герой, луч света в темном царстве и образец для подражания. И больше всего ее интересовало, может ли Кащеев простить свою непутевую супругу.

Арине это показалось немного странным: какой смысл задаваться вопросом – простит или не простит – если уже не прогнал.

– Прощу, – тяжко вздыхал герой. – Я на что угодно пойду, чтоб Витеньку воскресить. Я так ждал, что вот пусть у нас опять мальчик родится, так ждал, думал, Витенькой назовем – и тогда уже будет, как будто ничего не было. А родилась девочка… Но мы все равно ее Викторией назвали. Витей… Чтоб так же. И, может, мальчик еще будет.

Арина едва не поперхнулась от мотивировки кащеевского «милосердия». И заодно – от восторженной реакции студии. Удивительное дело: ей, следователю, всякое видеть и слышать приходилось, и то не по себе – а публика аплодировать готова! И впрямь – благородный герой! Не только не прогнал беспутную – да и преступную, на его-то взгляд – жену, а еще и новых детей с ней заделывает. Может, еще и сына дождется. Соня эта, конечно, не ангел безгрешный, но ее почему-то делалось жаль. От хорошей жизни так не съеживаются. Хотя откуда там хорошая жизнь.