– Ясное дело, его в долину просто не впустили, – фыркнул Трейр. – У них там строго.

– Потом где-то на востоке…

– Ну если он решил забраться во владения прадедушки Арниля, я ему не завидую.

– Он не рассказывал, где именно был, просто вернулся весь черный, измученный, постоянно на крик срывался, а подробностей не рассказывал, – вздохнула Нита. – Потом он долго решал, на юг или на север отправляться… К тому времени и бабушка, и мама умерли, мы остались вдвоем. Отец выбрал север: и ближе, и люди, в общем, понятные…

– Ага, – ухмыльнулся Трейр.

– Да-да, – поняла его девушка. – Такие понятные, что умереть на месте можно! А я напросилась с ним. Вроде как помощницей, секретарем…

– Зачем?

Нита помолчала.

– Я хотела увидеть живого дракона, – негромко сказала она наконец. – Неважно, северного, южного, степного, главное – настоящего, из тех, о ком бабушка рассказывала.

Трейр молчал.

– Ты верила, что мы существуем?

– Да. Я же говорю, бабушка рассказывала. Она сама вас видела. А я ей верила. Не зря, как видишь, – улыбнулась Нита и снова поежилась. – Холодно как…

– Я превращусь, будешь греться, – кивнул Трейр. – А что со шхуной-то случилось, в третий раз спрашиваю?

– Я не поняла, – ответила она. – Я была в каюте, когда началась буря, папа спал. И вдруг наверху все забегали, закричали… то ли руль сорвало, то ли еще что, я в морских названиях ничего не понимаю! А пока я папу разбудила, пока мы на палубу выбрались, шлюпки уже спустили, и… Про нас, наверное, и не вспомнили! – Нита шмыгнула носом. – А ведь папа столько заплатил капитану! И еще прибавил, чтобы тот разрешил поставить на палубе эту… гарпунную пушку, вот как она называлась. Капитан ругался, что она слишком тяжелая и что у него не китобойная шхуна, а обычная рыболовецкая посудина, старая к тому же…

– Ясно. Может, из-за этой штуковины кораблик и развалился, – кивнул Трейр. – Если ее плохо закрепили, она, когда началась болтанка, могла сорваться и мачты повредить или еще каких дел натворить… И что дальше было?

– Папа велел надеть спасательный жилет и привязаться к мачте, чтобы не смыло, – медленно выговорила Нита, – там в каютах воды уже по пояс набралось… Понятно было, что нам не выплыть самим, но вдруг шлюпки еще не очень далеко отошли? А потом… потом меня накрыло с головой, я чуть не захлебнулась, а следом почувствовала – я в воздухе, и мне страшно холодно.

– Сейчас тебе снова будет тепло, – усмехнулся Трейр. – Давай-ка я превращусь, а ты забирайся мне на спину и грейся. Под боком у меня спать не стоит, придавить могу.

– Но не придавил же.

– Так я тогда не спал. Полезай! Буря не скоро утихнет…

Он сменил облик, дождался, пока девушка устроится у него на загривке, а потом сложил крылья, как это делают лебеди, укрывая птенцов. Нита зарылась в серую шерсть и, согревшись, почти сразу уснула.

Буря не утихала еще трое суток, то немного унималась, а то снова разгуливалась в полную силу. Можно было бы умереть от скуки за это время, но Трейр оказался отменным рассказчиком, и слушать его Нита могла часами. Этому всех детей обучают, пояснил он, потому как зимой ничего нет лучше, чем теплый очаг, добрая еда и хороший рассказчик. Вернешься этак с мороза, отогреешься и усядешься со всеми вместе: женщины шьют или вяжут, мужчины чинят снасти или мастерят что-нибудь (с пустыми руками разве что совсем маленьких детей увидишь). Рассказывают обыкновенно старики, они всяко больше повидали на своем веку, да и старинных историй знают видимо-невидимо… А уж если это старый дракон, так он как возьмется говорить – только к следующей луне и остановится, когда в горле пересохнет! Тогда он хлебнет как следует да продолжит…

Нита вполне в это верила: обычно Трейр был немногословен, но если уж пускался в россказни, то откуда что бралось! Тогда ей вспоминалась бабушка: она вот так же сидела, вязала что-нибудь и рассказывала старые-престарые сказки, которые Ните никогда не надоедали.

Трейр, по его собственным словам, был еще очень молод для дракона, а выглядел, пожалуй, ровесником Ниты, может, чуть старше. Но и ему имелось о чем поведать: он даже бывал в стране Вечных Льдов, как тут называли покрывающий макушку планеты ледник!

– Ничего интересного там нет, – приземлил Трейр девушку, когда она ахнула от восторга. – Лед кругом, где гладкий, где торосами. Медведи белые бродят, тюлени иногда выныривают. Зимой, правда, небо сияет так, что глазам больно, ну так это и отсюда хорошо видать!

– Ты про северное сияние?

– Наверное. У нас говорят – Снежная хозяйка наряды свои разглядывает, выбирает, какой ей больше к лицу, – улыбнулся он. – Если ясно, то видно, как звезды падают, – это тоже она шалит, драгоценности свои рассыпает. Иногда, бывает, целую горсть швырнет – до того красиво, что так и тянет лететь собирать! А весной хоть не надолго, а все расцветает.

– Как это? – поразилась Нита.

– Там же не везде один только лед, – пожал плечами Трейр. – Кое-где под ним земля есть. И вот поближе к границам Вечных Льдов, когда он подтает, она проглядывает. И цветы цветут.

– Здорово, наверное… – Девушка мечтательно улыбнулась. – Кругом лед – и цветы!

– Я там однажды даже бабочку видел, – похвастался Трейр. – Не знаю уж, каким ветром ее туда занесло, а поди ж ты…

– А люди туда никак не доберутся, – сказала Нита и устроилась поудобнее. Сидела она на свернутой куртке Трейра: сам он вовсе не мерз, а ей на голых камнях было не слишком-то уютно. – Папа рассказывал, да и в газетах писали про экспедиции: кто-то пропал без вести, кто-то погиб, кто-то еле выбрался. Лето короткое, а по осени корабли затирает льдами. На собачьих упряжках тоже не очень-то получается пробраться, там одного корма с собой сколько везти нужно!

– Да, с крыльями оно как-то сподручнее, – ухмыльнулся он.

– Аэропланы пока тоже как-то… не справляются, – вздохнула она. – Горючего не хватает, да и ветра там непредсказуемые. А знаешь…

– Что?

– Может, оно и к лучшему, – медленно выговорила Нита. – Должны же оставаться хоть какие-то места, где нога человека не ступала!

– Зная человеческое упрямство, точно могу сказать: рано или поздно люди все истопчут, даже дно морское, даже твердь небесную, – пресерьезно ответил Трейр.

– Небо не твердое…

Девушка покосилась на него с опаской, и Трейр невольно засмеялся.

– Конечно, нет! Я же по нему летаю, мне ли не знать… Просто так говорят, – сказал он сквозь смех. – С давних времен тянется, еще с тех пор, когда думали, будто звезды – это гвозди, на которых небо держится. А так-то, Нита, не думай, мы не вовсе дикие, знаем, что где-то там, – Трейр махнул рукой, – есть другие планеты вроде нашей. Только поди доберись туда!

– Да уж, если мы еще свою-то планету не истоптали, как ты говоришь, куда уж нам на иные миры замахиваться, – вздохнула она и уставилась в огонь, обняв колени.

За топливом для костра Трейр летал куда-то далеко, приносил хворост и плавник, а сегодня вот приволок огромную корягу, которая теперь медленно тлела, обрастая чешуей мерцающих ало-черным угольев. «Вылитая тетушка Н’Гья в гневе, – заявил он, когда Нита сказала, что деревяшка напоминает дракона из сказок, всего в броне, не мохнатого, как сам Трейр. – Она с юга. Так-то черная, но если ее довести до красного каления… Лишь бы не до белого, вот тогда – прячься, все живое!»

– Завтра буря закончится, – сказал вдруг Трейр. – Уже уходит, к рассвету небо будет чистым. Можно будет вернуть тебя к людям.

– А как ты это себе представляешь?

– Проще всего – отнести тебя к нам, а там уговориться с рыбаками, чтобы доставили куда скажешь. Но это далеко и долго. Сперва туда, потом обратно… – Трейр покачал головой, и его черные глаза блеснули алым в огненных отблесках. – Или на ближайший берег. Оттуда ты сможешь сушей добраться.

– Пешком разве что, – вздохнула Нита. – У меня из вещей только одежда и документы. И те промокли, чернила расплылись, ничего не разобрать… А все наши деньги у папы были, у меня разве что пара монеток в кармане завалялась.