Я, конечно, хотел мести. Но не такой. Начальника увезли на скорой ближе к вечеру. Мне не по себе. Я помню, как дарил ему чертовы беляши. Виктор тот еще мудила, однако смерти я ему не желал.
Мне передали знакомые, нисколько меня не подозревая, что тот чем-то отравился, все бегал и бегал в туалет. Дошло всё до кровавого стула. Его там штормило нехило на унитазе. Врачи забежали в туалет в тот момент, когда Виктор блевал кровавыми кусками собственного желудка. Так мне буквально поведали некоторые сотрудники в курилке. Я лишь нервно кивал, надеясь на гиперболизацию информации, на то, что кровавые подробности наклеены поверх обычного реализма уборщицами-сплетницами. Я уверен, Виктору Викторовичу стало плохо, вот и положили его на носилки. А кровавый понос… я читал где-то про это. Бывает такое из-за мощной отравы. Увидев столько крови в унитазе, люди распространили небылицы о блевотных извержениях.
Интересен мне иной факт сего финала. Скорая прибыла без мигалок. И врачи не в халатах, хотя и представились таковыми. На машине, называемой в народе «буханкой», красовалась, по описанию свидетелей, надпись «скорая помощь». Явно наклейка. Так как одна из букв сидела криво, еще несколько символов колыхались на ветру, отклеиваясь. Вот такая у нас медицина в городе. Даже новые автомобили скорой помощи врачам не могут выделить. Но почему они лишены халатов и мигалки. Разрешается ли ездить в таком виде нашим драгоценным докторам, хотелось бы мне спросить у главврачей и юристов в администрации больницы.
Я заканчиваю работу, пишу на выходе имя и фамилию, перекидываюсь парой фраз с охранниками. На улице меня встречает весна, самый ее разгар с оранжевыми оттенками. Давно все тает, собирается в ручейки и бурлит, слепя бликами, а зелень просыпается, вытягиваясь вверх ростками и веточками. Ботинки мои хлюпают по грязи, обходя собачье кало и намекая на реальность. Это не игра. Это не сверкающие чистотой текстуры внутри Древних пирамид Египта. Я гляжу на небеса. И они настоящие, непостижимые, далекие, притягивающие своей бесконечной синевой. Пессимизм липнет ко мне в связи с недавними событиями. Мысли забиваются мелкими страхами. Меня могут взять менты в оборот, если начальник помрет. Кто-нибудь обязательно скажет, что ел Виктор, и кто ему беляши подарил. Не скажет, но намекнет. По остаткам еды в желудке трупа патологоанатомы найдут первопричину. Все указывает на меня.
Я в раздробленном эмоциональном состоянии покидаю рабочий район, колеса автобуса переносят меня в другую часть города. Ближе к моей многоэтажке. Ближе. Я выхожу, готовясь к словесной драке с бабкой. Эта дура у меня получит пару ласковых слов. Накатаю на нее заявление в милицию, если старая карга посмеет меня в чем-то винить. Просто так она у меня не отделается.
Я удивленно осматриваю двор. Никого. Куда эта старуха подевалась? Она обычно стоит у ворот и продает беляши. Сбежала что ли? Я вдруг подумал, – ее могли следаки забрать, выяснив о беляшах. Вполне вероятно, что она рецидивистка…
– Сыно-о-оч-е-ек! – Ласково позвала бабушка прямо позади меня. Как она там оказал…
Я ощутил укол в шею. В меня что-то ввели при помощи иглы. Я понял это, повернувшись и на ходу проваливаясь в сон. Последнее, что промелькнуло перед затуманенным взором, так это улыбающееся отвратительное лицо старухи, ее выпученные глаза и шприц в руке. Что она творит?! Убить меня решила?! – Кричу я про себя, а вслух лишь что-то мычу, падая в грязь.
Напоследок я слышу: «…думала съешь мои беляшики, сорванец, но придется теб…».
Я просыпаюсь на холодном металлическом столе. В голове непрерывный звон и перекаты «шариков», создающих болевые вспышки. Я связан по рукам и ногам. Пытаюсь освободиться, вяло напрягая мышцы. Без толку. Приподнимаю голову, и вижу старуху. Зрение периодически плывет. Заодно и деформируется помещение, где лежу. Тошнота подступает к горлу. Такого кошмара я даже в кинофильмах не видел. И дело вовсе не в моем состоянии.
Вся комната заставлена ведрами, заполненными кровавой кашей. Пол в крови и переломанных обглоданных костях, сама бабуля в фартуке, тоже измазана кровью. Запах крови узнаваем, инстинкт никогда не ошибается. Повсюду лежат резаные и драные куски мяса, и… человеческие конечности. Некоторые ведра криво стоят друг на дружке, из них торчат головы людей, ребра, внутренности и даже мозги. Меня от увиденного зрелища выворачивает. Так как не могу нормально склонить голову набок, то часть блевотины растекается по лицу. Я матерюсь и призываю освободить себя, иначе менты явятся за бабкой.
Та лишь хихикает и что-то бормочет, продолжая орудовать тесаком на втором, кажется, разделочном столе. Кровь от ударов ее инструмента хлещет во все стороны. Хруст кости и хлюпанье мягких тканей смешиваются в моей голове. Я начинаю впадать в панику, дрожу и хнычу, как ребенок. Я никак не могу осознать того факта, что прикован к столу, словно лягушка в лаборатории.
Тут я застываю. Кто-то в соседней комнате. Он стучит, тяжело шоркает чем-то о стену. Я ору «Спасите!» и все в том же духе. Бабушка резко подходит ко мне и с размаху вонзает тесак в мою ногу, лезвие отделяет коленку от голени, будто бы кость состоит из мягкого пластилина. Никаких особых усилий бабка не производила для такого удара, но скорость замаха была феноменальной для ее старческого возраста. Мой мозг получает тонну боли, я ухожу в шоковое забытье, безумно крича и затем хрипя, так как бабуля запихнула в глотку комок вонючей влажной ткани.
Ад длится сутками, неделями… я не знаю точно. Я помню боль. Я помню вкус крови. Я помню, как бабка вертит в руках мои ноги и руки. Она их отрубила по локти и колени. Я готов был к смерти. Но бабушка, прежде чем выкинуть меня на пустынную улицу, перетаскивает меня на коляску и везет в другую комнату.
Вот оно что… я купаюсь в боли, пытаясь хоть как-то соображать, мыслить. Но ничего не получается. Увидев то, что и шевелилось за стеной, я перестаю верить в свой здравый ум. Я сидел и играл в игры за компьютером… когда же это было? Не помню. А оно находилось за стеной. У меня просто сносит кукушку. Я начинаю хрипеть, плакать и дергаться. Мне хочется сбежать, уползти или улететь, лишь бы не быть тут. Не находиться рядом с чудовищем, показанным бабкой.
Бабушка же спокойно улыбается, приговаривая:
– Внучок, ты посмотри, какое свежее мясо я тебе приготовила. Вкусный молодой человек. Почти студентик. Потом еще беляшей напеку и привезу тебе новую порцию. А пока-а-а…
Она берет ведро с человеческими конечностями и головами.
И ставит перед огромной головой монстра, похожего на гигантского червя, трущегося жесткими игольчатыми боками о стены комнаты. Чудовище раскрывает свою дыру, называемую ртом, натужно булькает и ноет. Оттуда, из этой пасти с сотнями мелких зубов, несет трупами и отходами. Запах дико жгучий, пробивающий мозг. Я инстинктивно блюю желчью себе на грудь. Меня выворачивает. Я хныкаю при этом, пускаю сопли. Желание быстрой смерти приходит в голову. Но бабушка не хочет отправлять меня на тот свет.
Она поднимает ведро с моими и чужими руками, и ногами. Высыпает в пасть твари всё это. Чудище гнусаво мычит, заглатывает, пульсирует мощным тельцем. Оно активно двигает мышечными волокнами в области зубов, дробя кости и кромсая мясо. До меня где-то далеко-далеко в разуме доходит сокровенная мысль: бабка скормила этому чудовищу всех жителей дома.
Я один из последних. Но поселятся в дом еще семьи, студенты, одинокие мужчины и женщины, старики и старушки. Будущий корм.
– Вот что наговорил мне больной из палаты номер пятьдесят пять. – Сказал лечащий врач Борис Дмитриевич своему коллеге на совещании. И отложил записи. – Право, не знаю, что и думать. Такого шизофренического бреда давно не слышал. Пациенты с алкогольной зависимостью с глубинным сдвигом в сторону галлюцинаций просто курят в сторонке! Ха-ха!
– Боря, ну что ты в самом деле! – Воскликнул один из психиатров. – У меня в отделении пациентка об инопланетянах говорит. Каждый день причем. Препараты не помогают. Жаль таких больных. И нам головная боль, и родственникам лишние расходы и переживания. Но это жизнь. Жестокая и парадоксальная.
