Южная Башня безмолвствовала, лишь шелестела вилица, отмечая продвижение человека. Достигнув следующего перекрестка, Лаэнд повернул налево. За долгие путешествия по Южной Башне он не обнаружил разрушений, вызванных вилицей. Под ногами шуршал рыхлый покров сухих листьев. При каждом шаге распространялся чуть ощутимый сладкий запах, поднималась невесомая желтая пыль.

Путь преградили заросли вилицы, создавая непреодолимое препятствие. Тупик. В дебрях раздался переливчатый смех. Лаэнд направил луч фонаря на звук. Выхваченные светом из темноты шевелились переплетения стеблей, покачивались листья. Сверкнули глаза.

– Опять развлекаешься? – прошептал Лаэнд, не рассчитывая на ответ. – Иди сюда.

Глаза скрылись, словно растворились в луче фонаря. По воздуху забили раздвигаемые стебли, долетел топот убегающих ног. Лаэнд покачал головой. Каждый раз среди зарослей вилицы ему представало нечто. Глаза, неясные очертания человеческого тела и… всегда виде́нию предшествовал смех, напоминающий звон колокольчика.

Лаэнд вздохнул – вилица вынуждала его сделать крюк, чтобы все-таки добраться к пожарным лестницам у лифтовых трансмиттеров. Спустившись в инженерный зал, он под тусклым сиянием аварийных ламп проверил показания приборов. Показатели работы оборудования, препятствующего обветшанию Южной Башни, были удовлетворительными.

«Мне не мешали проводить настройку, и я добился устойчивого равновесия, – подумал Лаэнд. – Прямо сейчас бери и заселяй. – Под его весом скрипнуло операторское кресло. Закинув ногу на ногу, он сцепил пальцы на животе. – Трансформаторы преобразуют энергию в заданном режиме. Воздух фильтруется, температура поддерживается… Хотя бы здесь начальство не лезет со своими ценными указаниями».

Лаэнд приложил палец к комвоксу. Несколько раз пискнул переключатель частот. Тишина. Кривая улыбка тронула губы. В Южной Башне связь отсутствовала. Непонятно почему. Он закрыл глаза. Перед внутренним взором из зарослей вилицы сверкнули глаза, на границе света и тьмы мелькнуло бледное лицо – обрывочные воспоминания, накопленные за несколько лет, объединялись, получая хрупкий, лишенный целостности образ создания, повторяющего человека.

«Странно, – подумал Лаэнд, – рабочий день в самом разгаре, а мне не скучно. Рабочий день кончится, и опять начнется скука. Собственно, она начнется сразу, как только я вернусь из Южной Башни. – Он вздохнул. – Вот Бёртас Фамстан. Считывает данные из мозга мертвецов в монументарии, а по большей части занят своими делами, ему, наверное, и домой не хочется. Правда, мне тоже домой не хочется».

Опечатав дверь инженерного зала, Лаэнд зашагал к тоннельному трансмиттеру. С некоторых пор у него складывалось впечатление, будто вилица обладает некой разновидностью мышления – и намеренно выбрал коридор, занятый непролазными зарослями. Как обычно в подобном случае заросли успели исчезнуть. Путь был свободен. Он посветил под ноги, но рыхлый покров сухих листьев не сохранил следов смеющегося создания.

«Потому что оно в моем воображения, – подумал Лаэнд. – Бёртас Фамстан мог бы считать то, что я видел. Тогда бы он нагородил выводов. Но для этого сначала нужно умереть. – Он сорвал листок – влажный, мясистый, трепещущий на ладони. – А ты пойдешь со мной».

Во включенном состоянии тоннельный трансмиттер представлял собой серебристое кольцо с мутно-белым подобием густой жидкости внутри. Перенос вещества происходил при одном условии: передающее и принимающее кольца должны располагаться точно друг напротив друга, даже малейшее смещение не допускалось.

Переступив кольцо, Лаэнд очутился на цокольном этаже Юго-Западной Башни. Листок вилицы исчез с ладони, не пропущенный карантинным фильтром. Он кружил у тоннельного трансмиттера в Южной Башне.

Лаэнд обесточил тоннельный трансмиттер, чтобы не допустить проникновения любопытных в Южную Башню, закрытую Колониальной администрацией для посещений посторонних.

– Лигир, Лигир, слышишь меня, Лигир? – раздался в ухе вялый голос из комвокса. – Лигир?

– Лигир слышит. – Лаэнд сдержал зевок. – Южная Башня в полном порядке.

– Лигир, для тебя есть работа.

Лаэнда охватила скука. Дотерпеть бы до вечера, а вечером его ждет на игру Ивена.

Ивена, по возвращении из рабочего поселка, отправилась к себе в лабораторию. Производящая концентраты и программы конвертации компания, где она занимала должность технолога, делила этаж в Западной Башне с другими подобными компаниями.

Минув коридоры с охранными устройствами, усиленными бойцами службы безопасности, Ивена скрылась за дверями исследовательского отдела. Приведя себя в порядок после поездки, она предстала перед ассистентом, своей ровесницей, изучающей состав вкусового образца.

– Офи, что случилось? Мы ведь сдали его в производство.

– А, Ивена. – Офи распрямилась. – Дегустационная фокус-группа забраковала наш шедевр. Это дубль.

Ивена поставила сумочку на стол.

– Придешь ко мне сегодня?

– На игру? – Офи покачала головой. – Ты знаешь, я равнодушна к играм.

– Знаю, – кивнула Ивена. – Пойдешь с Ридой в ресторан.

Офи улыбнулась.

– Мы слишком много едим, – сказала Ивена. – Сколько у тебя избыточного веса? Ты подсчитывала?

– Не хочу расстраиваться. – Глаза Офи заблестели. – А что делать в свободное время? – Она отвернулась. – Дома – скука. – Ее взгляд уперся в сумочку. – Что принесла?

Ивена разложила на столе вакуумные пакетики с образцами пищи мерхаров.

– Будешь заниматься, пока не получится удобоваримый вкус, который пропустит дегустационная фокус-группа.

– А как быть с дублем?

– Буду разбираться.

Создание вкуса требовало значительного вложения времени. Его исправление по временны́м затратам можно было приравнять к созданию. Не разобравшись за несколько часов, почему новый вкус вовсе не новый, Ивена решила отложить кропотливое дело. Она отправилась домой, оставив Офи за экраном химического анализатора.

Близился вечер, и в желудке засосало от голода.

«Осуждаю Офи, а сама не в силах ограничить себя в еде! – подумала Ивена. – Вот и рассуждай об избыточном весе, если нет силы воли…»

Рестораны быстрого питания ждали посетителей на каждом жилом этаже, на всех без исключения перекрестках магистральных коридоров, являясь неотъемлемой частью площадок для отдыха.

Оставив в кабине лифтового трансмиттера шумную толпу мерхаров, Ивена ступила на траволатор. У площадки для отдыха траволатор обрывался, начиналось потертое ковровое покрытие. Между искусственными деревьями прятались скамейки. Шумели фонтаны, звучала приглушенная музыка. Ей стоило труда промчаться сквозь завлекательные запахи, мимо прилавков, столиков и вывесок ресторанов быстрого питания. Напоминая себе о силе воли, она достигла следующего магистрального коридора. Ее опять подхватил траволатор.

Удаленно считав данные на ее магнитном ключе, предупредительно зажегся воздушный указатель. Ивена соскочила с траволатора. Перед ней вглубь квартала протянулся хордовый коридор. По пути ей встретились мерхар, ванав и три гилугела. Она не знала их. Кроме людей постоянных жителей в столице почти не было.

Ивена переступила порог своих апартаментов. За спиной затворилась дверь, щелкнул электронный замок. Глухая тишина гудела в замкнутом объеме, снаружи не доносилось ни звука. Включился приглушенный свет. Бросив одежду на кровать, она двинулась в душ. Форсунки под потолком брызнули горячей водой.

Вымывшись, Ивена почувствовала себя чистой до блеска. За ней через апартаменты протянулись мокрые следы. В гостиной она стала перед зеркалом, убрав влажные волосы с лица. Руки поднялись над головой, взгляд придирчиво заскользил по изгибам сверкающего россыпями капель смуглого тела. Слишком широкие бедра, слишком мощные плечи. Заурчавший от голода живот тоже нельзя было назвать подтянутым, но он хотя бы не свисал.

Зайдя за барную стойку, Ивена поместила в регидрат-конвертер лоток с концентратом. Пальцы пробежали по кнопкам сенсорной панели. Загорелся зеленый индикатор, регидрат-конвертер чуть слышно загудел. Вынув из холодильника пластиковую бутылку, она сделала несколько глотков многократно очищенной умягченной воды.