Вы должны кое-что знать. Это фантастический мир: для одних больше похожий на антиутопию, для других – на идеальное общество. Но, читая про альтернативную Вселенную, в романе вы встретите много знакомых слов, явлений и образов. Поверьте, людям из мира «Зарницы» они опротивели не меньше, чем нам с вами.
Глава 1: Зима, танки и первое ранение в голову.
Люди и техника двигались через степь, пыльную от беспокойных ног и колес. В колонне списанных машин ехало несколько самоходных минометов, два танка, штук десять комбайнов и еще столько же тракторов, на прицепах везли что-то громоздкое, с поверх накинутым брезентовым грязным тентом. Следом волочилась громада на съемных шасси, своим видом напоминавшее пилотируемый комплекс для полетов на средние дистанции «Заря-90».
Сельскохозяйственный филиал Южного Машиностроительного Завода в очередной раз переезжал из одного провинциального города в другой, а в шумном потоке рабочих людей и машин, скупленная почти за бесценок военная техника, перегонялись легко и практически незаметно для лишних глаз. Что же касалось присутствующих, непроизвольно замечавших плохо замаскированные под сельскохозяйственные машины космические комплексы, то все они предпочитали молчать по той причине, что свои глаза лишними не считали. Да и остальных органов лишиться не хотелось. Многие работники заводов при переездах предпочитали соглашаться на бесплатный проезд на поезде, некоторые за прибавку к зарплате примыкали к конвою обеспечения. Николай отправил беременную жену поездом, а сам пошел в сопровождении колонны. Если напрямки через степь, идти было недалеко, ближе, чем ехать поездом или по трассе. Под утро обещали плотный туман, и колонна ускорилась, чтобы дойти до назначенного пункта за два часа.
В чистом звездном небе беззвучно полыхнуло. Некоторые из мужчин остановились и задрали головы. Сентябрьская ночь в степи была прохладной. Идти в дождь никому не хотелось. Через мгновение последовал еще один всполох, а потом – еще один. Вспыхнули три рыжие зарницы. Николай слушал, как некоторые из парней вслух считают до пятнадцати, а потом смотрел, как тыкают пальцами в салютующее им небо. Должна была быть третья очередь. Ребята снова считали, а зарницы снова озаряли радостные и чумазые лица наблюдателей через каждые назначенные им пятнадцать секунд. После девятого залпа рабочие зааплодировали, послышалось первое «ура!», следом – второе, такое же разрозненное. В третий раз оно прогрохотало на всю округу в стройном единозвучии. Николай тоже аплодировал. Краем уха он услышал скупое ворчание:
– Чего «ура»-то? Как будто мы там для красоты бахаем, а не тута по тридцать кэгэ на горбу таскаем.
Следом один из мужчин воскликнул:
– Пацаны, а прикиньте, они моими снарядами стреляли?
Проследив, откуда доносился задорный голос, Николай узнал молодого парня, собиравшего артиллеристские снаряды, Николай заприметил еще в начале недели – его перевели с Ракетостроительного завода. В целом, парень был славным, и за всю неделю Николай его ни разу пьяным не видел.
Рация бригадира затрещала и разразилась невнятным призывом дяди Саши выйти на связь. Дядя Саша прокашлялся, отозвался и деловито отошел в степь подальше от рабочих. Пользуясь внеплановой остановкой, некоторые закурили. По возвращению бригадир скомандовал пятиминутный привал и последующий переход до назначенного пункта уже без остановок и бегом. Николай смотрел на теплые угольки окурков и подмигивающие им холодные огоньки звезд и, как бы успокаивая себя, вспоминал, что Тату переведут в Центральный городской Отдел логистики, аккурат к седьмому месяцу беременности. А там уже и рожать. Окончание привала было отмерено громким криком дяди Саши, который, вопреки предстоящему марш-броску, был полон энтузиазма и просто светился не то радости, не то буквально – лоснясь от проступившего пота, не то фигурально – получив те самые новости, что прохрипела ему рация.
В следующий раз Николай должен был идти конвоем в декабре. Тогда сотрудников обеспечения выбирали только из благонадежных. Подтвердить наличие оного качества надо было в кабинете, у которого столпилось уже порядка десяти человек, готовых пожертвовать обедом и перекуром ради возможности попасть в конвой. За благонадежность, как и за вредность, доплачивали. Николая вызвали без очереди. В кабинете дяди Саши было душно, но он не открывал окон.
– Коль, ну смотри, на месте надо быть прям в четыре утра. Они-то, конечно, сказали в шесть, но тут сам понимаешь, какое дело, – бубнил дядя Саша и бесцельно перебирал бумажки у себя на столе, глядя в них, а не на Николая.
Николай же плотно сжал губы, потом тихо цокнул, как бы обозначив этим звуком начало трудного для него разговора, и сказал:
– Александр Вениаминыч, давайте в этот раз меня.
Дядя Саша оторвался от бумаг.
– Коль, ты чё?
– У меня жена рожает. Врач сказал, скорее всего, во вторник.
Дядя Саша усмехнулся и в кои-то веки выдал не заготовленную заранее шутку:
– А ты у нее сам роды принимать собрался?
Николай не замялся и не обиделся. Ему всего-то надо было воздержаться от всего, сколько-нибудь похожего на авантюру. Поэтому он просто ответил, что роды принимать он точно не будет, но на всякий случай хочет быть рядом. И все же дядя Саша был непреклонен.
– Так, Коль, ты мне это прекращай. Ты понять можешь, что надо? Ну, людям надо. Таня без тебя родит. Тебе деньги, что ли, не нужны, тем более, когда вон ребенок будет?
Дядя Саша встал, чтобы открыть окно и выбросить в него засохший чайный пакетик, хотя рядом с его столом стояло мусорное ведро. Присаживаться обратно он не торопился. Встав руки в боки, дядя Саша тяжело вздохнул и продолжил уговоры:
– Там на все про все пара часов, ну, до обеда, если погода будет, как сейчас. Там пятьдесят километров, Коля, – затянул дядя Саша ударение на «о» в предпоследнем слове.
– Александр Вениаминыч… – начал было Николай, но аргументов, готовых быть озвученными в кабинете начальника, у него не нашлось.
– Коля, прекращай.
– Дядя Саша.
– Я сам не дурак, – уверенно и грозно сообщил он, – чтобы вляпываться. Ты очередь у кабинета видел? А это я полчаса назад только всем сказал, что конвой надо. Я ж тоже дуралеев брать не хочу, ты меня пойми. Техника сложная, много ее, погода, сам видишь – надолго остановишься, и заметет.
Николай тяжело выдохнул и обреченно закивал.
– Давайте, дядя Саша, пишите. – Николай встал и направился к двери. – Только там проверок никаких не будет?
Бригадир, посмеиваясь, ответил:
– Там все проверяльщики сами тем же заняты. Сейчас самая большая глупость, Коля, отказаться от глупостей. Страна развалилась, поздно бояться.
Очередь у кабинета за время их разговора выросла раз в пять. До окончания обеда оставалось около десяти минут. Николай подумал, что Тата расстроится, но ругаться не будет, и что страна не может развалиться только потому, что в ней сменился режим.
Во вторник в четыре утра Николай, дядя Саша и примерно тридцать человек рабочих стояли у входа в ангар. Грелись чаем и кипятком. В полшестого ангары начали открывать, чтобы выстроить технику в колонну. Николай насчитал с десяток танков разных моделей, столько же бронетранспортеров и боевых машин, нагруженных оружием, боеприпасами и амуницией. Бригадир раздал всем идущим в конвое винтовки и автоматы внушительных размеров, потом, осмотрев всю команду со стороны, велел надеть бронежилеты. Кое-кто из ребят уточнил, что изначально задача позиционировалась, как безопасная. Бригадир успокоил присутствующих тем, что обвешиваются антуражем для создания грозного вида, чтобы ни у кого точно не было желания приближаться к колонне.
– Я в голову, – крикнул Николай дяде Саше, но тот его остановил.
– Подожди. Ты мне не там нужен, в хвосте пойдешь, – сказал он и выдал Николаю патронташ со снарядами внушительного калибра. Бригадир осмотрел Николая с ног до головы и резюмировал. – Солидно.
