Четверть века Ольга Слуцкер делала богов-олимпийцев из светских людей. А теперь стала президентом Специальной Олимпиады России для людей с особенностями. О том, зачем матери пятерых детей ото бремя, она рассказа. Ксении Соловьёвой.

В 1997 году импортер заморского фитнеса в страну благополучно забытых норм ГТО Ольга Слуцкер пришла в галерею Айдан Салаховой за работой пейзажиста Пчёлина. Как и многие новообращенные коллекционеры, Слуцкер собирала русскую академическую живопись. В галерее ее внимание привлекли повернутые к стене работы. Ольга спросила, что это. «Да это современное искусство, Рауф Мамедов, – ответила Айдан. —Не для тебя. И дорого». «Нет, я хочу посмотреть». Так Слуцкер за двадцать тысяч долларов («можно было купить много Пчёлиных») стала обладательницей масштабнейшего пентаптиха «Тайная вечеря». Это был парафраз на фреску Леонардо да Винчи, вот только у всех участников трапезы имелся ярко выраженный синдром Дауна. Картина отправилась прямиком в Мекку столичного фитнеса —World Class на Житной. Не сказать чтобы держатели абонементов захлопали в ладоши от перспективы тренировать большие ягодичные мышцы с видом на лики святых, да еще и с особенностями. «Мы пришли заниматься спортом. Зачем вы портите нам настроение?», «Это сакральный сюжет. Как вы могли?» Менеджер прибежала к Ольге в слезах: «Люди грозят сдать карточки». «Пускай сдают», – произнесла мастер спорта по фехтованию Слуцкер. Один клиент прислал стопку православных книг. В качестве ответного жеста Ольга объяснила ему, что работа Мамедова – бесконечно добрая, философская. «Люди часто представляют Бога похожим на них, —объясняет Слуцкер и мне. – Люди с синдромом Дауна любят Христа так же, как мы. И ассоциируют его с собой. По крайней мере, так я понимала эту картину». Мамедов провисел в World Class двадцать лет и переехал в новый дом хозяйки в Барвихе. После ветхозаветного развода с бывшим сенатором Слуцкером в этом месте Ольга начала новую жизнь, и был особый символизм в том, чтобы повесить здесь на стену вечный сюжет о предательстве, смирении и всепобеждающей силе истинной любви. В этом доме, любовно оформленном Альбиной Назимовой, мы и встречаемся. К обеду повар приготовил белковые маффины со шпинатом и помидорами по рецепту подруги из Майами Юли Бордовских. Пока я рассматриваю картины —теперь у опытного коллекционера Слуцкер есть Уорхол, Ман Рэй, Шнабель, —хозяйка разговаривает по телефону. Из обрывков беседы следует, что нет для современного человека проблемы важнее инстаграма – в данном случае не личного, а корпоративного. «Люди, которые стали членами моей команды, должны быть готовы работать максимально четко», – чеканит Ольга Сергеевна тоном, от которого даже мне становится холодно. Впрочем, создать империю от Монако до Бишкека (пятьдесят клубов и еще столько же по франшизе) вряд ли удалось бы руководителю мягкому и нетребовательному. Несколько лет назад в новостях на Первом канале Слуцкер увидела сюжет о Специальной Олимпиаде для людей с ограниченными интеллектуальными возможностями. Ее в Лос-Анджелесе открывал тогдашний губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер. Ольга тут же позвонила Татьяне Юмашевой, дочери первого президента России и маме чудесного мальчика Глеба. У Глеба синдром Дауна, но с ранних лет его воспитывали очень спортивно —он занимается плаванием —и наравне со всеми. «Тань, вот бы Глеба туда», —сказала Слуцкер. Оказалось, Татьяна Борисовна давно знает об этом движении и имеет на него далеко идущие планы. Забегая вперед, скажу: в 2015-м Глеб Дьяченко стал серебряным призером Специальной Олимпиады и чемпионом Европы среди людей с синдромом Дауна (его коронная дистанция —двадцать пять метров на спине, он ее проплывает за 18,7 секунды). На последнем чемпионате в сентябре сборная России, за которую выступает Глеб, завоевала серебро в эстафете. Спустя еще пару лет Татьяна позвонила Ольге, одновременно позвонила и посол Специальной Олимпиады России на Играх 2015 года в Лос-Анджелесе Наташа Водянова (сейчас она —член совета директоров Специальной Олимпиады): «А почему бы тебе, Оля, не заняться этим движением в России?» «Да что вы, мне бы с фитнесом разобраться», – отшутилась Слуцкер, но внутри что-то щелкнуло.

Специальное олимпийское движение организовала Юнис Кеннеди Шрайвер, сестра президента США Джона Кеннеди и будущая теща Арнольда Шварценеггера. Первые игры провели в 1968-м. В шестидесятые, даже в Америке, даже среди истеблишмента, у людей с ментальными расстройствами не было тех возможностей, что были у людей не особенных. Их вообще, как правило, прятали с глаз долой, в монастыри и приюты. У Юнис и Джона Кеннеди была сестра Розмари —именно такой особенный ребенок. В раннем детстве она воспитывалась в семье, вместе с братьями и сестрами плавала в бассейне, играла в футбол. Позже отец семейства Джозеф Кеннеди принял решение сделать Розмари лоботомию, начался регресс, девушка была переселена в психиатрическую клинику, потом в дом при школе для особенных детей в Висконсине. Старшая из сестер американского президента скончалась в 2005-м, в возрасте восьмидесяти шести лет. Отец ни разу ее не навестил. Джозеф Кеннеди умер в 1969-м, но о том, где находится Розмари, ее братья и сестры узнали в 1961-м, после того как папу хватил удар. Юнис Кеннеди, однако, начала заниматься проблемами особенных детей много раньше. В своем благополучном доме в Мэриленде она несколько лет подряд устраивала для них летний лагерь: Юнис была убеждена, что спорт —это жизнь и что объединяет он людей лучше всяких слов. Это в итоге вылилось в организацию Специальной Олимпиады – первые Игры прошли в Чикаго. В России Специальному олимпийскому движению уже двадцать лет. Все эти годы за ним стояли подвижники и энтузиасты, люди преданные, увлеченные, бескорыстные и, как часто бывает в нашей стране в случае с подвижниками, пожилые. Олимпиада нового века нуждалась в молодом боссе, который как минимум знает, что такое контентная сетка инстаграма. Сначала кандидатура Слуцкер не нашла одобрения у одного очень большого спортивного чиновника – развернулись аппаратные игры. Однако прошлой зимой президент Специальной Олимпиады России, депутат Госдумы Юрий Смирнов сам сделал Ольге предложение его сменить. Прежде чем соглашаться, Слуцкер поехала на игры в Абу-Даби: «Помню, я зашла на стадион, в огромный лагерь с шатрами, где спортсмены ожидали выхода на парад. И заплакала. Представьте себе: сто девяносто сборных. Все спортсмены в костюмах: кто в национальных, кто в спортивных. И все с таким энтузиазмом: фотографируются, суетятся, глаза горят. Люди ждут праздника, волнуются. Их переполняет детская радость. Я давно в спорте такого не видела. Потому что спорт, в силу своей коммерциализации и политизированности, превратился в довольно жесткую штуку. Его душа, романтика ушли. Я давно живу, помню, как мы детьми приходили на состязания поболеть за великих спортсменов. Здесь, на стадионе в Абу-Даби, душа была. А еще меня поразило, что внутри нашей команды, в общении функционеров и тренеров, не было никакого лизоблюдства. Это был диалог свободных, заинтересованных в успехе своего дела людей». По стадиону пошли команды. И – удивительное дело – никто не размахивал флагами. Девушки в национальных костюмах несли таблички с названиями стран, а самих флагов не было. Оказалось, на Специальной Олимпиаде нет ни флагов, ни гимнов, ни медального зачета. Она вне политики, и так было всегда. Она про объединение, а не про гонку допинговых вооружений. Соревнуются спортсмены от тринадцати и старше. В первый день выступают все вместе, по результатам участников делят на восемь дивизионов. Справедливое решение: соревнуешься с такими же, как ты сам. Результаты в каждой группе отличаются максимум на десять-пятнадцать процентов. А еще Специальная Олимпиада, при всей своей масштабности, —это абсолютно семейный праздник. Приезжают атлеты, живущие в специальных учреждениях, но много и тех, кто живет в семьях. Вот так, семьями, с бабушками и дедушками, и приезжают. Заранее планируют отпуск, бронируют отели и болеют с трибун, создавая то самое ощущение равных возможностей.