– Веселая. Может поднять настроение. Но я думаю, что она сложная, – ответил я.

– Сложная? Хах, что тогда говорить про мою мелодию, которую ты хочешь выучить? Невозможно? Расслабься, ничего нет невозможного. Много попыток и тебе все удастся, и, конечно же, должно быть желание, – сказал Оливер.

– Я готов.

Последующие пятьдесят минут Оливер показывал мне поэтапно, как зажимать струны левой рукой, на каком ладу, как переставлять пальцы, чтобы было удобнее и быстрее. А про правую руку объяснял, какой палец, за какую струну отвечает. Большой палец за 6, 5, 4, указательный за 3, средний за 2, а 1 струну, каким удобнее: или безымянным, или мизинцем. С перестановкой аккорда менялся и бас. Бас это 4-6 струны. Я еще плохо улавливал, почему где-то нужно играть 5, а где-то 4, но Оливер сказал, что со временем пойму и стану играть, не задумываясь, какую струну мне нужно будет извлекать.

– На сегодня все. Час истек, если хочешь, можешь остаться здесь и пробовать играть, ключ тебе оставлю, закроешь только все тут, – предложил мне Оливер.

– Нет, я домой к себе пойду, то есть в общежитие, у меня сосед съехал, там удобнее будет, да и после одиннадцати часов меня не пустят.

– Ох, эта учеба, ну ладно, давай. Завтра покажешь, как все запомнил.

С Оливером мы попрощались, а Рэм пробил мне на кассе чехол, который я взял под свою гитару. Не самый дорогой, да, и на дорогой у меня денег нет, просто удобный.

После я отправился к Лунэсс, взяв в руки свою первую гитару в черном чехле. На улице начало уже заметно холодать, и я подумал, что завтра нужно будет одеться потеплее, а то болеть вовсе не хочется.

Когда Лунэсс открыла мне дверь, она не была похожа сама на себя, сильно уставшая и измотанная.

– Что с тобой? – спросил я обеспокоенно.

– Что-то голова заболела, сейчас пройдет. Как у тебя все прошло?

– Может, тогда чаю выпьем, расслабишься, отдохнешь, а я тебе расскажу.

– Хорошо, давай сделаю.

Во время нашего разговора Лунэсс не отводила от меня глаз. Ей было интересно, и я это видел, но также видел и то, что с ней что-то не так.

– Тебе не стало лучше от чая? – спросил я.

– Если честно, то нет. Спать захотелось.

– Тогда иди укладывайся, а я приберусь тут, и не возражай, я сам справлюсь.

Хоть я и не любил убираться, но деваться было некуда, живя в общежитии, за меня никто не будет делать мою работу, а у Лунэсс тем более, ей нужна сейчас помощь.

Уложив ее спать, я закрыл за собой дверь дубликатом ключей, которые она дала мне для удобства.

Сейчас она поспит до утра, и все будет хорошо, просто переутомилась и переволновалась за меня, – идя к себе «домой», успокаивал я сам себя, не заметив, как оказался в своей комнате.

То, что Оливер мне показывал и объяснял, половину я забыл, и это очень меня огорчило, но я решил повторить то, что помнил, чтобы сегодняшний час занятий не прошел зря.

Пальцы меня не слушались как на левой, так и на правой руке. Ритм был не тот, звук не тот, вроде все делал то же самое, что на занятии, но получалось вовсе не так, как нужно. Спустя двадцать минут подушечки пальцев начали жутко болеть, невозможно было зажать какую-либо струну кроме первой, которая легче всего зажималась, из-за того что была самой тонкой. Часы показывали одиннадцать с четвертью часа, что означало – пора ложиться спать, чтобы не проспать завтра первую пару.

***

Второй парой у меня стоял предмет в другом корпусе, в котором мы с Лунэсс могли пересечься и пообщаться, но почему-то ее не было со своей группой.

– Извините, вы не видели Лунэсс? – поинтересовался я у двух знакомых из ее группы.

– Нет, может, позже придет. Это первая пара у нас, – ответили они мне.

После этого я немного успокоился и зашел в аудиторию, где принялся вспоминать, что и как вчера вечером играл на гитаре.

Придя на работу, я увидел, что Лунэсс не было. Может, я неправильно запомнил ее расписание и сегодня у нее больше пар, чем у меня? – подумал я и пошел здороваться с Рэмом и Оливером, которые разговаривали между с собой рядом со складом.

– Привет всем, – поздоровался я, подходя к ним.

– О, привет, юный музыкант, как твои пальцы – болят? – спросил Оливер, подшучивая.

– Здравствуй, Джон. Ты не знаешь, где Лунэсс? Она должна уже быть на месте, – сразу же начал говорить Рэм после Оливера.

В голове у меня перемешались вопросы, из-за чего получился непонятно-смутный ответ.

– Да, вроде нет, вчера только немного болели… Я не знаю, где она, и в университете ее не видел, может что-нибудь случилось?

Оливер промолчал, так как понял, что что-то произошло, и гитара подождет. Рэм же попросил позвонить ей на домашний телефон и спросить, в чем причина ее отсутствия.

Позвонить? Но я не знаю ее телефона, я даже об этом не догадался спросить у нее.

– Я не знаю ее номера, – сказал я.

– Посмотри в тетради за кассой, там должен быть записан ее номер, – ответил Рэм.

Мои пальцы путались при наборе номера, я хотел сделать все как можно быстрее, но получалось только медленнее. Что же могло случиться?

Гудки…

– Она не берет телефон. Может, я быстро схожу к ней? Туда и обратно. Узнаю в чем причина. Она недалеко отсюда живет, – сказал я, запыхаясь, хоть и не делал никаких физических упражнений.

– Хорошо, давай. Только быстро, а то на кассе никого нет. Я занят с документами, а Оливер не может работать один за всех.

Быстро надев на себя ветровку, я побежал к дому Лунэсс, перебегая через дороги, по которым часто ездят машины, не соблюдая правила движения, но меня это нисколько не беспокоило, я был озабочен только ею и о своей безопасности даже не думал.

Через пять минут я уже стоял у ее дома. На мои постукивания в дверь не было никакой реакции. Что же делать? Куда она могла пропасть? Слишком долго мне нельзя задерживаться, на работе Рэм ждет. Пока все это проносилось в голове, я засунул руки в карман, чтобы хоть как-то успокоиться от нервов и неожиданно для себя нащупал ключи, те самые, которые Лунэсс вчера дала от ее дома. Зайдя в дом, я увидел, что ее обувь как стояла у входа, так и стоит, значит, она никуда не выходила. Лунэсс лежала на кровати и что-то бормотала. Я принялся тормошить и звать ее, чтобы разбудить, но у меня не получилось. Потрогав лоб, я почувствовал, что он был очень горячий. Я позвонил в скорую помощь. Там мне сказали, что доктор скоро приедет. Затем я сообщил Рэму о сложившейся ситуации, на что он ответил, что как только я освобожусь, чтобы сразу возвращался на работу.

Доктор прибыл спустя десять минут после звонка, чему я был очень рад, поскольку, обычно их приходится долго ждать. Осмотрев Лунэсс, он выписал лекарства и дал рекомендации, чтобы теплее одевалась в следующий раз, а то так можно и воспаление легких получить, а не обычную простуду.

Во время осмотра Лунэсс проснулась, но не понимала, что происходит, будто это был реалистичный сон для нее. Она выпила лекарство, которое дал ей доктор от температуры. После чего я уложил ее обратно спать, немного проветрив комнату, чтобы был свежий воздух. Перед уходом на работу я решил оставить ей записку на кухонном столе.

Привет. Лунэсс, не пугайся, все хорошо. Это я, Джон, приходил к тебе домой, открыв дверь ключами, которые ты мне вчера дала, и вызвал доктора. У тебя был жар. Не волнуйся, к вечеру тебе должно стать лучше, и ты пойдешь на поправку. После работы зайду к тебе. Время пролетит быстро.

Устроившись на работу консультантом, я думал, что это будет самая лучшая работа, которую я мог только найти. Это так и было, но не в этот день. Рэм не предупредил никого, что в нашем магазине будут скидки до конца этой недели, поэтому сегодня пришло много покупателей, и мне пришлось учиться стоять на кассе и пробивать товары, давать сдачу, отвечать на вопросы про гарантию, про будущие скидки, про дополнительное оборудование, про номер телефона нашего магазина, про наш распорядок работы в будние дни и в выходные. Все это было написано на двери, где каждый мог подойти и получить всю нужную информацию, но нет, приходилось самому все рассказывать. И как с этим всем справляется Лунэсс каждый день, я не представлял, поскорее бы она выздоровела. Прошло всего три часа, а я уже был измотан, хоть просто общался с покупателями и ничего более.