- О, тогда ты не имеешь значения, - быстро говорит он и возвращается к своей работе.
Полегче, говорю я себе. Помни, он очень деликатный.
- Что ты делаешь? - спрашиваю я так же, как и в детстве.
- Рисую, - говорит он мне, не поднимая глаз. - Я рисую то, что вижу снаружи.
- Могу я взглянуть?
- Конечно, - он показывает на стопку синих бумаг и продолжает рисовать. - Все они закончены.
Я иду к нему, меня мучает неприятное подозрение. Это подтверждается, когда, глядя через его плечо, я вижу, как его рука делает дикие штрихи по всей странице без карандаша, оставляющего следы.
- Сколько ты уже нарисовал? - спрашиваю я.
Я тянусь к "законченной" стопке, той, в которой все листы совершенно пустые. Он рычит и выхватывает их.
- Не прикасайся к ним! Краска еще не высохла!
- Прости меня, - говорю я.
Всего несколько секунд назад он дал свое разрешение. Глубокая печаль одолевает меня.
- Это было очень опрометчиво с моей стороны.
- Очень, очень опрометчиво, - говорит мне Пол. - Совершенно неприлично.
Он хмурится. Затем на его лица появляется выражение полного удивления.
- О, ты это слышала? - спрашивает он меня. - Чайник закипает. А ты гость. Я должен предложить тебе чаю. Хочешь чаю, Лилли?
Я невольно вздыхаю. Он знает меня. Тогда почему, останавливаюсь я. Я не могу задавать вопросы, связанные с “почему”, в присутствии Пола. Мне нужно смотреть, воспринимать и усваивать. Я сделаю все, что смогу. Он вскакивает со своего места и бежит мимо меня, прежде чем я успеваю ответить. Я поворачиваю голову вслед за ним и смотрю ему в спину, пока он занят приготовлением “чая” перед пустой стеной. - Можно присесть? - осторожно спрашиваю я.
Он оглядывается.
- Да, да, конечно. Где мои манеры? Но если ты не помощник, тогда ты гость. Я всегда гордился тем, что я превосходный хозяин. Хочешь печенье? Оно очень вкусное. Протяни руку под сиденье. Там ты найдешь его.
Он отворачивается и начинает напевать незнакомую мне мелодию. Я невольно бросаю взгляд на то место, о котором он упомянул. Я очень удивляюсь, когда замечаю коробку с дамскими пальчиками, выглядывающую из-под края.
Я наклоняюсь и поднимаю их. Пол оглядывается на меня, кивает и улыбается.
- У меня когда-то была такая дочь, как ты, - говорит он мне. - Очень красивая. Она была моей драгоценной маленькой девочкой. В детстве она любила дамские пальчики.
"Папа?" Хочу сказать я. Вместо этого я спрашиваю:
- Что с ней случилось?
- Плохой человек пришел и забрал ее. Очень, очень плохой, очень злой человек.
- Пол, - говорю я мягко. - Ты меня знаешь. Не так ли? Зачем притворяться?
Его спина напрягается. Он совершенно неподвижен.
- Нужно поддерживать внешний облик, - автоматически цитирует он.
Я задыхаюсь. Эта фраза мне слишком знакома.
- Что он с тобой сделал? - удивляюсь я вслух.
Пол оборачивается. Его глаза стали остекленевшими, далекими.
- Доктор Телфэр спас мне жизнь, - говорит он.
Одна рука движется вверх к ошейнику. Он останавливается и в ужасе смотрит на свои пальцы.
- Он научил меня тому, кто я есть. Я всем обязан ему.
- Пол, - я тихо произношу его имя. - Кто привел тебя сюда? Как ты думаешь, где мы?
- Дом доброго доктора, конечно, - говорит он. - О!
Он подпрыгивает.
- Как грубо. Я забыл о чайнике. Важно быть хорошим хозяином. Хочешь чаю? Поверить не могу своим манерам. Поверить не могу, что забыл спросить...
Он замолкает и отворачивается, занятый воображаемыми тарелками, подносами и чашками на пустой стене позади него.
Я смотрю ему в спину. Он не...не совсем здесь. Но он еще не совсем ушел. Он застрял где-то посередине. Ошейник и то, что Джереми с ним сделал, явно повлияло на него. Насколько? Это обратимо? Это важные для меня вопросы.
- Пол? - тихо говорю я. Осторожно. - Ты уже дал мне чай.
- Что? - он оборачивается и выглядит шокированным. - А я и не знал. Нет, вот здесь... - он делает жест за спину.
На полпути он останавливается. Странное выражение глубокого замешательства мелькает на его лице. Затем он, кажется, впадает в себя. Он смотрит на меня широко раскрытыми от ужаса глазами. Зрачки у него маленькие и черные. Сжались, словно в битве с каким-то внутренним демоном.
- Ха, - говорит он наконец. - Ты права. Он у тебя перед глазами. Должно быть я принес его, а потом ...
Он быстро моргает.
- Забыл.
- Нет, - качаю я головой. - Ты не забыл. Ты его не принес. Ты не принес его, потому что...
Я делаю глубокий вдох.
- Потому что его не существует.
Он задыхается и отшатывается.
- Как ты могла такое сказать? - требует он голосом, полный сарказма.
Я встаю. Пол оглядывает комнату, словно загнанный в угол зверь. Его взгляд мечется к двери.
- Заперто, - говорю я. Это ложь, но я рассчитываю, что он мне поверит. Я осторожно делаю шаг вперед. - Пол.
Повторяю я. Я подчеркиваю его имя, чтобы он понял.
- Ты знаешь, кто я. Не так ли? И я знаю, кто ты.
Он отрывает от меня глаза. Его левая рука дергается. Он берет её правой рукой и смотрит в пол.
- Не так ли? - повторяю я.
Я делаю еще один шаг к нему. Его губы быстро шевелятся, но он не произносит ни слова. Он украдкой бросает на меня взгляд из-под бровей и издает короткий испуганный звук, похожий на мяуканье. Но он не уходит.
- Не так ли?
Я нахожусь достаточно близко, чтобы коснуться его. Я протягиваю руку и беру его за руку. Я чувствую, как он дрожит.
- А ты...папа?
Он перестает дрожать. Его глаза, прикованные к полу, наполняются слезами.
- Да, - шепчет он. По его щеке стекает слеза. - Да. Конечно. Но я...
Он непроизвольно дергается, и его свободная рука тянется к ошейнику.
- Я не могу, - заканчивает он жалким бормотанием.
Я крепче сжимаю его руку.
- Папа, посмотри на меня. Да, ты можешь.
А затем я протягиваю руку и отстегиваю скрытую защелку на задней стороне тонкой пластиковой полоски. Точно так же, как Джереми показывал мне перед тем, как я пришла сюда.
Пол задыхается.
- Нет! - восклицает он.
Он дергается назад. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он снова застегивает ошейник, снова и снова проводит по нему руками.
- В безопасности, - повторяет он снова и снова. - В безопасности. В безопасности. В безопасности.
Я делаю шаг к нему.
- Папа...
- Нет! - кричит он. - Не подходи ко мне! Не надо...о Боже! Что ты наделала?
Вдруг он падает на колени и начинает качаться из стороны в сторону. Туда-сюда. Туда-сюда. Он хватается за голову обеими руками.
- О Боже, о Боже, о Боже. Они вернулись. Они вернулись. Они все возвращаются!
- Кто возвращается? Пол, папа, поговори со мной!
- Нет, - говорит он. - Нет. Нет, нет, нет.
Его голос становится истеричным.
- Нет! - кричит он. - Голоса. Картинки. Видения! Они все, они все вернулись!
Он падает на бок, сворачивается калачиком и начинает всхлипывать.
- Нет, нет, нет, нет, - повторяет он снова и снова.
Это самое жалкое, самое страшное, что я когда-либо видела. Руки Пола пробегают по ошейнику. Он крутит его на шее, как спасательный круг, как спасательный жилет.
- В безопасности, - бормочет он. - В безопасности. В безопасности, в безопасности. В безопасности.
Я смотрю. Неуверенная. Напуганная. Джереми предупредил меня, что это может произойти, если я попытаюсь изменить мир Пола. Он сказал, что это будет угрожать его чувству реальности, и что он может сорваться. Отдалиться. Я отказывалась верить в это...пока не увидела собственными глазами. В нем мелькнула надежда. Крупица надежды. Когда Пол сказал, что знает, кто я. Я подумала, мы миновали опасную зону. Я никогда в жизни так не ошибалась. Я чувствую себя потерянной. Я не знаю, что делать. Я опускаюсь на колени рядом с ним и кладу руку ему на плечо.
