Он садится на кровать. Он похлопывает по месту рядом с собой. Но когда он пытается обнять меня, я невольно уклоняюсь. На его лице мелькает удивление, смешанное с едва заметной хмуростью.

- Мне жаль, - быстро говорю я. - Просто, я просто не хочу, чтобы меня трогали. Ещё нет.

Он кивает и уступает мне место.

- Я все понимаю. Ты проявила невероятную силу, Лилли.      Я так зол, и мне так жаль, что тебе пришлось пройти через всё это.      Это всё из-за меня.

- Не сердись, - говорю я. - Ты не мог.

- Я мог бы, - перебивает он меня. - Что бы ты там ни собиралась сказать, я мог бы это сделать. Я позволил увести тебя прямо из-под носа. Ты не понимаешь, как я волновался, Лилли. Каким отчаянным я становился с каждым днем. Я задействовал все свои ресурсы, буквально все, что у меня были, чтобы найти тебя. И я не мог сделать этого раньше. Вот о чем я сожалею. Что я позволил тебе страдать так, так сильно..., - он делает движение, чтобы коснуться моей щеки, но, вспомнив о моей просьбе, останавливает себя.

- Мне очень жаль, - шепотом заканчивает он.

Я кусаю губу и беру его за руку.

- Ты спас меня, - говорю я. - Я до сих пор поверить не могу, что это реально. Я боюсь, что закрою глаза..., - выдыхаю я. - Противоядие! У тебя оно есть? Нужно ли мне больше?      Ты же знаешь, что они сделали. Они отравили меня. Теперь я разрушена, сломлена...

Мной одолевает отчаяние.

- ...неуравновешенная, поврежденная, безумная, совсем как Пол, совсем как мой отец. Только теперь я понимаю, что произошло. Теперь я знаю…

- Лилли, - Джереми вмешивается в мою истерику. - Лилли, ты в безопасности. Ведь ты со мной. Как только я тебя вытащил, мы сделали тебе укол. Это медленнодействующий эфир того же препарата для ремиссии, который содержится в противоядии. За исключением того, что у него более длительный период полураспада - недели, а не часы. Тебе нужно будет ставить инъекции всю оставшуюся жизнь. Но мы можем это контролировать. Мой брат разработал этот эфир. Он полностью нейтрализует действие лекарств, которые тебе дал мой отец. - Не волнуйся.

Я пристально смотрю на него.

- Это...невероятно, - бормочу я. Я дотрагиваюсь до своей головы. - Ты хочешь сказать, что мне действительно не нужно беспокоиться о видениях? А иллюзии? А фантазии?

- Нет, - говорит Джереми. - Тебе больше никогда не придется беспокоиться о своем здравомыслии.

- Спасибо, - выдыхаю я. Я чувствую легкое головокружение, почти в шоке. - Мне нужно прилечь.

- Сюда, моя драгоценная Лилли-цветок, - говорит мне Джереми. - Отдыхай.

Он притягивает меня к себе, и я ему это позволяю. Я закрываю глаза и прижимаюсь носом к его груди.

- Отдыхай. Эти демоны никогда больше не тронут тебя.

Я прихожу в себя. Сейчас середина ночи.

На груди и шее у меня что-то сжимается. На одно безумное мгновение мне кажется, что я снова связана, снова стала пленницей. Я срываю с себя простыни.      Обливаясь холодным потом, я хватаюсь за ошейник, висящий у меня на шее. Мои руки ничего не находят. Я впиваюсь ногтями в пустую кожу, пытаясь сорвать его, зная, просто зная, что он все еще там.

- Лилли, - кто-то произносит мое имя. Глубокий мужской голос, который мне кажется знакомым. - Лилли, остановись!

Руки сомкнулись над моими. Я борюсь с ними. Я все время пытаюсь схватиться за шею, снять ошейник, снять, снять...

- Лилли! - крик Джереми заставляет меня подпрыгнуть.

Я смотрю на него, он находится рядом со мной, его сильные руки держат мои, мускулы его обнаженной верхней части тела кажутся менее реальными, чем уверенность в том, что ошейник все еще на мне... Я понимаю, что делаю. Я перестаю бороться. Я в изнеможении откидываюсь на спинку кровати.

Джереми ослабляет хватку. Он начинает ласково поглаживать мои пальцы.

- Расскажи мне, что случилось, - умоляет он.

Я качаю головой, пристыженная и смущенная. Я не могу озвучить свои мысли.

- Ты же царапала шею.

Он дотрагивается до того места, где мои ногти кровоточат. Я вздрагиваю.

- Но почему?

- Я думала...я думала, что ошейник все еще на мне, - бормочу я.

Джереми подносит мои руки к своим губам. Он целует мои пальцы один за другим. Мягкость этого жеста заставляет меня чувствовать себя вдвойне смущенной, вдвойне пристыженной.

- Его нет, - твердо говорит Джереми. - Его нет, Лилли. Они все были уничтожены. В мире не осталось ни одного человека, который мог бы причинить тебе вред. Я об этом позаботился.

- Как? - шепчу я.

- Как? - смеется Джереми. - Легко.      Я знал, где они все находятся.

- А...Пола? - задаюсь я вопросом.

- И Пола тоже, как я и обещал тебе.

- Но..., - я все еще не могу прийти в себя, все еще пытаюсь осмыслить все, что произошло со мной в последнее время. - Но Эстебан. У него был один. Он надел его на меня. И на тебя! Как же Эстебан, Хью и Роза. Что с ними? Ты до сих пор ничего не рассказал мне о спасении!

- Хью и Роза..., - Джереми замолкает на мгновение, - ... умерли.

- Что? - я резко выпрямляюсь. - Нет! Как?

- Они выбрали путь труса, - Джереми качает головой. - Ты помнишь историю, которую я рассказывал тебе о своей матери, отце и пистолете?

- Конечно, - тихо отвечаю я. - Такое невозможно забыть.

- Значит, ты знаешь, каким человеком был мой отец. Встреча, которая была устроена между мной и тобой, должна была стать его величайшим достижением. Это была кульминация всего, что он замышлял. Он нашел союзника в лице Эстебана. И ты это прекрасно знаешь. Но его настоящей сообщницей была Роза.

Джереми крепче сжимает мои руки.

- Черт, - говорит он. - Я должен был это предвидеть.      Но я был неосторожен, и это едва не стоило мне тебя.

Он нежно прикасается к моей щеке.

- Теперь ты снова со мной. Слава Богу.

- Хью? - мягко напоминаю я ему.

- Они с Розой приняли цианид, когда приехали боевики.

- Боевики? - повторяю я.

- Это должна была быть целая армия, Лилли.      Это был единственный способ, который позволил мне вытащить тебя оттуда. Наемники. Что ты помнишь в последним?      Ты помнишь тряску, ударные волны в воздухе, взрывы?

- Я...да, думаю, что да, - говорю я.

Воспоминания о последних мгновениях перед моим спасением расплывчаты. Это почти так же, как если бы я смотрела на них из-за завесы мутной жидкости.

- В тот день шла небольшая война, Лилли, -  Джереми говорит мне. - Мои люди против людей Эстебана - это был единственный способ вытащить тебя отсюда. Я рисковал всем. Но это был единственный способ быть уверенным, что, возможно, только возможно, я смогу вытащить тебя оттуда живой.

- Что случилось с Эстебаном? - выдыхаю я. - Он жив или...мертв?

- Нет, не умер, - говорит мне Джереми. - Его схватили. Он задержан как экстремист-террорист. На его имущество наложен арест. Все, что у него было, было конфисковано.

- Ого, - говорю я.

- Ни хрена себе, - бормочет Джереми.

Я смотрю на него...и начинаю смеяться.

Я смеюсь, потому что его ответ такой резкий. Я смеюсь, потому что все еще не могу смириться с тем, что меня спасли. Я смеюсь, потому что мне приятно смеяться, черт возьми. Еще лучше чувствовать себя свободной, иметь возможность делать это. Джереми смотрит на меня с притворным негодованием.

- Разве я сказал что-то смешное? - размышляет он. - Это очень серьезный вопрос.

Он делает паузу...а потом расплывается в самой лучезарной улыбке, которую я когда-либо видела.

Я обвиваю его шею руками, переполненная необузданной радостью. Он крепко обнимает меня, прижимая к своему телу. В этот тихий, интимный момент мой смех превращается в рыдания. Джереми крепко обнимает меня. Он гладит меня по шее, по спине. Он кладет ладонь на затылок.      Хоть я и ненавижу, когда мне напоминают, что моих волос нет, я позволяю ему это.      Я позволяю ему, потому что он позволяет мне раствориться и стать жертвой моих чувств к нему. Он не задает мне никаких вопросов. Он просто обнимает меня, пока слезы окончательно не высыхают.