- Я вижу тебя, - говорит он. - Хочешь увидеть меня?

Я качаю головой, мне холодно и пробивает дрожь. Я не хочу видеть ничего, если только не будет вероятности, что он освободит меня в будущем. Неважно, насколько мал этот шанс.

- Жаль, - говорит он мне. - Потому что я готов показать тебе.

Он протягивает руку и снимает маску, не поднимая головы. Косматая маска кудрей скрывает его лицо.      Он проводит рукой по волосам, откидывает их назад и смотрит на меня.

Я открываю рот.      На правой стороне лица у него ужасный шрам от ожога.      Кожа вся блестящая и покоробленная, как поверхность расплавленной свечи. У него нет верхней губы. Раньше в темной комнате, когда он поднимал маску, чтобы сплюнуть в сторону, я не замечала этого уродства. Я слышу скрежет зубов. Лишь его глаза не тронуты. Он наблюдает за моей реакцией. Он видит отвращение, которое охватывает меня. Этого не остановить.

Он показывает пальцем на свое лицо.

- Это сделала женщина, - говорит он. - Молодая. Она немного была похожа на тебя.

Без предупреждения он бросается на меня. Одна рука обхватывает мое горло. Он толкает мое тело обратно на холодную, твердую плитку.

- Ты не она, - шипит он, облизывая мою челюсть языком.      - Но мне так и не удалось...наказать ее...за то, что она сделала со мной.

Он заставляет меня повернуться, прижимает мое лицо к стене. Он раздвигает мне ноги и сильно шлепает по заднице.      Он хватает меня за грудь, его дыхание прерывистое, хриплое, полное ярости и насилия.

- Вот как я это сделаю, - рычит он и толкает свой член в меня.

Глава 14

Лилли

Ничто из того, что Стоунхарт когда-либо делал со мной, не могло сравниться с тем, что я испытала потом. По сравнению с этим человеком Джереми казался ангелом. Когда он оставляет меня дрожащей, слабой, сломленной и забытой на полу, он плюет мне в лицо и обещает, что сделает это снова. Я ползу к кровати, волоча ноги по лужам воды и крови. Каким-то образом я нахожу в себе силы, чтобы подняться. Я натягиваю простыню на плечи, сворачиваюсь в клубок и рыдаю, пока не засыпаю. В следующий раз, когда дверь открывается, я не двигаюсь. Пусть думают, что я мертва.      Я все равно чувствую себя мертвой.

С меня сбрасывают простыню и кидают что-то мягкое и белое.

- Одевайся, - командует неприятный голос.

Я открываю глаза, дрожа и совершенно опустошенная.      Я уже двенадцать дней в плену, а Джереми все не приходит. Я начинаю думать, что он никогда не придет. Я прижимаю мягкую ткань к груди. Я смотрю на неё. Это халат.

- Одевай, - говорит лидер-насильник. - Быстро. Шевелись, шевелись.

Он говорит что-то на своем языке. Надо мной смеются.

Я медленно сажусь, ошеломленная, онемевшая, сломленная. Стоунхарт, я выдержу. По крайней мере, у меня была цель.      Там у него была цель. Сейчас?      Все это бессмысленная жестокость, без шанса на спасение, без шанса, что станет легче. Это не один человек, а трое. Четверо, считая Эстебана. Я машинально сую руки в рукава. Я встаю, закутываюсь в халат и тупо смотрю на них троих.

Подходит здоровяк и бросает что-то мне под ноги. Я смотрю вниз. Это газета.

- Тебя ищут, - хрипло говорит он, толкая ее ногой. - Смотри.

Я наклоняюсь, беру газету и разворачиваю ее.

Газета San Jose Mercury. На первой странице на весь лист размещена моя фотография. Жирный заголовок вверху гласит: "Пропала женщина". Ниже: "Вознаграждение в размере 10 миллионов долларов за информацию о её местонахождении". Крошечное семя надежды оживает во мне. Джереми предлагает десять миллионов долларов в качестве награды!

- Жаль, - говорит великан, - что никто никогда не получит приз.

Все трое смеются надо мной.

Их лидер делает шаг вперед.

- Десять миллионов долларов за ее киску, - насмехается он.

Он касается моего подбородка. Я слишком устала, чтобы отдернуть его. Он качает головой.

- Некоторые люди просто безумны. Я пробовал её вчера вечером. Это стоит не больше, чем киска моей суки собаки!

Опять смех.      Бездушно. Громко. Жестоко.

- Я хочу это увидеть, - говорит здоровяк.

Он приподнимает полы моего халата. Я слишком устала, чтобы защищаться.

- Десять миллионов долларов! Чувак должно быть, думает, что там спрятаны бриллианты?

Раздается смех.      Жестокий, жесткий смех. Лидер отдает команду на своем родном языке. Здоровяк ухмыляется и отступает назад.

- Пора устроить шоу, - говорит он.

Меня берут под обе руки и выводят из комнаты через коридор в белоснежную стерильную операционную. На месте стола, к которому я была привязана, стоит один высокий табурет. Тоже белый, тоже стерильный. Перед ним находятся камера и штатив. Меня усаживают. Я моргаю, не зная, что делать, что думать.

Я полностью во власти этих людей. Эстебан входит в комнату. Он смотрит на меня и улыбается. Его глаза все еще безумно блестят.

- Держи ее, - просто говорит он.

Я вздрагиваю, когда мои руки болезненно скручивают за спиной. Эстебан включает камеру. Мигающий красный огонек смотрит мне прямо в лицо. Эстебан встает рядом со мной. Затем он задумчиво начинает расхаживать вокруг меня. Мое дыхание громкое и отчаянное. Это единственное, что нарушает тишину.

Вдруг Эстебан прыгает на меня. Он прижимается своей щекой к моей и обращается к камере.

- Привет, мистер Стоунхарт, - говорит он. - Видишь, кто у меня здесь? Он поворачивается ко мне и улыбается. - Это твоя драгоценная Лилли. Не так ли? По крайней мере, надеюсь, так до сих пор и есть. Вся Калифорния знает ее лицо, знает ее имя, благодаря твоим объявлениям. - Он подносит газету к объективу. - Но..., - он глубоко вздыхает. - Только я знаю, где она.

Он замолкает, берет камеру и начинает ходить по комнате.      Он направляет её на свое лицо и продолжает говорить.

- Ты наверное думаешь, как ее вернуть. Ты наверно думаешь о том, что от тебя требуется. Продолжай думать.      Со временем, если она будет хорошо себя вести, у тебя появится шанс. Но сейчас, мистер Стоунхарт, я советую тебе: подумай о своих грехах.

Эстебан начинает смеяться.      Звук превращается в безумный смех.

Он ставит камеру на штатив, направляя ее на меня. Он подходит ко мне и гладит по волосам.

- Такая хрупкая вещь. Такая драгоценная вещь. Такая..., - он хватает меня за волосы и крепко тянет. - ...неожиданно ценная вещь.

Он снова поднимает газету и смотрит на первую полосу.      Он смотрит на фотографию, потом на меня, потом снова на камеру.

Он постукивает пальцем по губам.

- Да, - говорит он, - эта женщина...определенно та же самая. Десять миллионов долларов?

Он свистит.

- Это достаточная сумма для ее благополучного возвращения. Достаточная, - он задумывается на мгновение. - Возможно достаточная для искушения одного из моих людей.

Позади меня раздается жужжащий звук. Я пытаюсь дернуться назад, чтобы посмотреть, что это такое. Неподвижные руки удерживают меня на месте, ограничивая мои движения.

- Но мы не можем этого допустить. Не так ли? - Эстебан спрашивает камеру. - Нет. Нет, нет, нет, нет, нет. Хорошо, - говорит он, поднимая палец, - что я знаю, как остановить это искушение.

Краем глаза я вижу, что это. Триммер для бороды.

 - Нет, - я начинаю дрожать. - Нет, пожалуйста, не надо..., - Эстебан игнорирует меня. Он держит мою фотографию в газете. - Красивая девушка, - говорит он. - Такие пышные, красивые волосы. - он делает знак одному из своих людей. - Отрезай.

- Нет, нет, нет. Нет! - кричу я.

Лезвия врезаются мне в череп. Я начинаю плакать, рыдать, когда падают длинные пряди волос. Эстебан приставляет камеру к моему лицу.

- Видишь? - кричит он. - Видишь, что ты заставил меня сделать?

Меня трясет, когда все кончается. Слезы застилают глаза. Эстебан хватает меня за голову и поворачивает к камере. Потом наклоняется ко мне и улыбается.