Е.Переслегина

Альтернатива? Экранопланы!

Короткая повесть

"Будет в нас всего с избытком, а не будет пустяки", - напевал Фил извечную песенку флегматика. Он все сосчитал, и их всех сосчитали, и даже пригрозили-пообещали круизом по месту предполагаемых работ. Пока, однако, они перли на это самое место на своей машине и за свои деньги.

Игра закончилась правительственным заказом на весь следующий год. Им предстояло поработать в хорошей компании, с умеренными, правда, средствами, и обрести славу строителей портов, дорог и каналов. Потому что они не выиграли космическую программу - и "сама не по-ни-ма-ю почему" - вопило радио голосом бессмертного Кукина. Это означало, что кассета закончилась и полились городские волны. Фил был всеяден до авторской песни, и в кризисные моменты строки вставали ему поперек жизни неким лыком, останавливая бег расчетов или суеты. Суета была двух сортов - прекрасная и ужасная. Прекрасную устраивала дочь - она пела, танцевала, декламировала невероятное и изображала сопло ракеты в детском мюзикле "Звезды, кто они?". Ей исполнилось восемь лет, и она находилась совершенно в своем праве видеть отца свидетелем своих побед и триумфов. Ее семнадцатилетний менеджер, похоже, имел куда меньше шансов прожить эту жизнь сколько-нибудь плотно или замечательно. Она наняла его, вычислив среди рыбаков лесного озера самого бесстрастного, и бесстрастно пригласила на работу. Это случилось прошлым летом, когда они с женой попеременно отдыхали с юной фурией в той глуши, которую артистка предпочитала Шиншильским островам.

Маша тогда еще бестактно заявила дочери, что они через десять лет поженятся с этим самым менеджером, потому что так бывает всегда. Девочка пожала плечами. Фил унес ее спать, не проясняя далеких планов. В тот вечер он принимал вахту в деревне Горбунки Каменского района Новгородской области от любимой, но разведенной жены. Начиналась недельная чудесная суета вокруг Алиски.

Еще у Фила случалась плохая суета, связанная с постоянным, неотступным вмешательством Игры в жизнь: Игры, которая путала карты и тормозила реальные дела, и приходилось еще и отдавать ей должное, потому что, не будь ее, - фиг бы они сейчас что-то считали и строили.

Двоевластие в стране, между тем, пошатывалось, но держалось. Иностранные недоброжелатели и партнеры с замиранием сердца ждали, что же еще отчебучит эта держава чудаков. Двоевластию исполнилось семь лет: за это время было натворено столько, что не считаться с вмешательством Игры в жизнь государства было нельзя, а считаться Филу не хотелось. Три года назад они развелись с Машкой, которая ушла по ту сторону Власти - в прежнее Государство - и теперь картинно улыбалась со всех плакатов: "ОДИ - наша надежда". Он остался Игроком. Она ненавидела ОДИ, но за последние годы нагородила для них больше пиаровских чудес, чем Рузвельт для своих "соединенных штанов" во время японской войны. Маша все делала наоборот и, зная все модные Протоколы Общения, встречаясь с Филом, превращала эти официальные полчаса в неофициальный ад. Он по-прежнему любил ее. Все остальное оказывалось суетой.

Проект обещал быть быстрым. Фил взялся за расчеты, свалив всю организацию на Петеньку, потому как генетика всему голова, а генезис всему шея.

Петенька любил женщин, комфорт, деньги, хорошую компанию и выглядел царем Природы, при этом он мог не спать, не есть и пахать до трех суток вчистую и еще столько же на стимуляторах и только после зверел и вырубался. Он был ценным сотрудником; он путал сроки, и в прошлом Проекте они по его милости засыпали небольшой лесной массив до елочных верхушек, но он был гением, а елки откопали эмчеэсовцы, которые имели должок и благоволили к ОДИ. Еще Петенька дружил с Анваром: они поделили Богов и отпустили Протоколы - непонятно было, понимает ли Петенька фарси так, как Анвар русский, но вот самого Анвара Петенька понимал прекрасно. Петенька опаздывал везде, но все электронные игрушки, которые он носил с собой постоянно, оглашали все виды молений Анвара. Биолог, не спрашивая группу, останавливал машину, ложился на траву и слушал укомплектованного в наилучшие CD Паваротти, пока Анвар творил свои молитвы. Петя презирал филовских бардов за их детскую музыку, а слова к своей жизни с удовольствием выбирал сам. Петенька всюду таскал за собой женщину Ляльку, которая была красива, умна, языкаста и добавляла группе проблем. Еще Петенька был генетиком и утверждал, что дети у него возьмутся только от Ляльки и что ему лучше знать, а комплексы других, с позволения сказать, ловеласов, кивал он на Фила, его не занимают.

Еще был Герберт. Он был всегда. Сколько себя помнил Фил, рядом с ним стоял Герберт. Он откликался на Уэллс, а в детстве, почему-то на "берет". Уэллс рано женился на красавице, любил ее спокойно и нежно, объездил с ней всю Россию и близлежащую заграницу, был вечно мастерски прикинут и возмутительно чисто выбрит, но образование имел восемь классов околомузыкальной школы. Как журналист Уэллс умел все, кроме мордобоя. Агрессивность других вызывала в нем такое искреннее остолбенение, что оно иногда передавалось противникам. Фил всегда думал, что из Уэллса получилась бы прекрасная женщина, гораздо лучшая, чем Ляля. Уэллс был вежлив и добр, для жизни ему не требовались Протоколы: он заплывал в людей, как золотая рыбка, и выплывал аккуратно, вроде и ничего не тронув, но смахнув ноющую проблему шелковым хвостом. Его Дарька смеялась и говорила, что он святой. Он радостно обнимал ее и был умеренно застенчив при этом.

- Ты, как это, - говорил Петенька, - гармоничен мирозданию, - и мироздание согласно кивало в ответ. Однажды Дарька призналась, что за их десятилетнюю супружескую жизнь Уэллс орал один раз. Ребята смеялись, Фил принес ей расчетик на компьютерной розочке, утверждающий, что этим можно пренебречь, и она, Дарья Альбертовна, может считать себя счастливой абсолютно и бесповоротно. Дарья училась с Лялькой в одном классе.

Любить технических исполнителей "можно было необязательно". Они были отдельно, и спасибо им было за это. Фил мог уважать человеков до бесконечности, но любить, это - пас. Такая беда с ним уже однажды случилась, и теперь вот он в месяц раз мчится на детский спектакль с дальних концов страны и мира, потому что чудеса не путешествуют рядом с нами, а живут своей отдельной творческой жизнью. Кто-то считал его флегматиком, не обращающим внимания на временные трудности.

2

Валяясь на траве, Фил вдруг понял, что Анвар прекрасно инициирует им шестиразовый короткий отдых , а иначе бы они все скурвились, особенно Петенька со своим рулем. А сейчас вокруг был лес Новгородчины: где-то здесь в прошлом году они "пасли" Алиску. Комары по июлю утихли, и рай течения внутренних голосов выглаживал внутренности извилин, которые как будто и не обязаны двадцать часов в сутки думать, считать, озвучивать и получать пресловутую обратную связь от измотавшихся в поисках сути мозгов столичных коллег. Впереди, по карте километрах в пятидесяти, была большая река, о ней мечталось. Лялька в ярком купальнике валялась на траве, напоминая о солнечных пляжах Крыма.

"Давно уж он в Венгрии не был, с тех пор как попал на войну", вспомнил Фил и проникновенно вздохнул.

Дарька, лежащая рядом с Уэллсом, вздрогнула и изогнулась вопросом к нему.

- Купаться хочешь? Я - тоже. Уже скоро.

Она вечно угадывала его простенькие бытовые мысли и делала это удивительно приятно. На Дарьке был венок из колокольчиков. Уэллс спал, не видя, какая она красавица. Эту мысль ей тоже не мешало бы прочесть.

Дарька облизнулась и кинула в него камешком. У нее были розовые плечи в веснушках - загорала она плохо, как все рыжие, но при этом на любом пляже дочерью солнца казалась именно она.

"Это никакая не работа, а отпуск", - думал Фил. Вчера они вообще все спали по восемь часов, потому что Петенька чинил свой микроавтобус, изрядно скрещенный с гусеничным трактором. А сегодня уже доедут до шлюза. А семинар - на ходу, так что еще делать? Даже в затылке не ломит. Жизнь прекрасна! Это тебе не ОДИ, где на пятые сутки хочется умереть от несообразности чужих языков и необходимости говорить на них.