В этом Таня не обманывала. Она действительно была прекрасным слушателем, куда лучшим, чем профессионал, равнодушно поглядывающий на часы и старающийся отстраниться от черных волн безысходности, которые выплескивали на него ежедневно незнакомые люди. Таня была добра, она искренне сопереживала. Именно ей Маша и рассказала про Валеру.

– Почему ты не уедешь к нему? – спросила подруга, когда Маша закончила свою горькую и нелепую историю.

– Я замужем, и у меня есть ребенок, – покачала она головой.

– Он что, не хочет жить с твоим ребенком? – удивилась девушка.

– Нет, что ты! – кинулась Маша на защиту любимого, – просто… точнее, это все не просто. Моя дочь, она обожает отца, она уже не совсем малышка, ей будет сложно это объяснить, я и так не слишком добра к ней. Да и мой муж очень хороший человек, он не заслуживает этого. И мои родители просто не переживут, они и так не любят Валеру, – Маша наконец-то сформулировала для самой себя причину, по которой она до сих пор была здесь, а не на другом конце земного шара рядом с тем, кого любила больше жизни.

– Ты говоришь о других, а как же ты? – помолчав спросила Таня.

– Но ведь у нас всех есть какие-то обязательства перед другими, – слишком бурно, словно сама в это не веря, возразила Маша.

– А перед собой?

– Что перед собой?

– Перед собой у тебя какие обязательства? Ты разве не хочешь сделать себя счастливой?

– Очень хочу, – выдохнула Маша и даже рассмеялась от горечи ситуации, – но понимаешь, если я сейчас разрушу семью, то вряд ли смогу быть счастлива, дочь будет постоянно напоминать мне об этом. Скорее всего она не найдет общий язык с Валерой, мы начнем ссориться, и он раскается в том, что впустил нас в дом.

– Ну и что? – легкомысленно пожала плечами Таня, – ты не можешь знать, как все будет, но точно знаешь, что хотя бы некоторое время ты побудешь счастливой. А потом, может, ты сама его разлюбишь и разочаруешься. Знаешь, как это бывает? Может, он просто блестит на расстоянии.

– Нет, это невозможно, – покачала головой Маша и снова уставилась в темноту, время от времени подмигивающую ей огнями проезжающих из ниоткуда в никуда автомобилей.

Миша, втайне от нее, позвонил ее матери, чтобы узнать, что случилось во время поездки. Что заставило Машу так измениться по возвращении. Да и узнать, как себя чувствует ее отец. В ответ удивленная мать поведала, что Миша что-то путает, ведь Маша улетела раньше оговоренного, потому что торопилась к болеющей дочери. И с ее отцом все в полном порядке.

Все это Миша рассказал ей сам и добавил, что он ничего не сказал ее матери о том, что, на самом деле, Маша вернулась позже. И спрашивать, где она была, он тоже не будет.

За это Маша возненавидела его еще больше. Валера, наверняка, разбил бы ей лицо или выставил из дома. Она даже на несколько мгновений задумалась о том, какой была бы его реакция? Что бы это ни было, она бы это прочувствовала. Валера бы точно не стал строить из себя святого и многозначительно молчать. Валера. Даже его имя, произносимое про себя, отзывалось тупой болью где-то под лопаткой и мешало дышать. Без него жизнь становилась все тоньше и призрачней, и вскоре в ней не осталось ни малейшего смысла.

В один из вечеров она принесла Тане всю свою «выходную» одежду.

– Вот, возьми, я почти не носила. Если вдруг не понравится, то просто выбросишь. Но я надеюсь, что хотя бы что-то тебе подойдет.

– Это что, настоящее? – Таня немедленно запустила руку в большой бумажный пакет, украшенный логотипом известного модного дома – на прошлый день рождения Миша подарил ей возможность купить все, что душа пожелает в большом аутлет-центре. И пускай это были прошлогодние коллекции, но они были действительно пошиты известными домами мод. Девушка извлекла мягкую замшевую куртку пронзительно желтого цвета, украшенную золотистой монограммой.

– Да, – кивнула Маша и даже улыбнулась, увидев неприкрытую радость на лице новой подруги, – здесь все настоящее, можешь не сомневаться.

– Ты думаешь я не могу отличить? – на секунду оскорбилась Таня, а затем, с сожалением, засунула куртку назад, предварительно аккуратно сложив и любовно проведя пальцем по швам, – я не могу это взять. Это слишком дорогой подарок.

– Возьми, пожалуйста, иначе это все придется выбросить, мне это не пригодится.

– Эй, ты что это задумала, подруга? – нахмурилась девушка и Маша впервые разглядела морщины, слишком глубокие для таниного юного возраста, оставленные многочисленными «голубчиками», использовавшими ее тело. Эти морщины не могли разгладить даже лучшие модельеры мира.

– Ничего, – пожала плечами Маша. – Просто мне хотелось, чтобы ты порадовалась, раз уж я не могу.

– И тебе их не жаль? – вздохнула Таня, косясь на пакеты.

– Бери давай, – рассмеялась Маша, а ее подруга, проигнорировавшая очередного «голубчика», зашедшего выпить крепкий кофе и многозначительно уставившегося на девушку, сдалась и, поставив пакет на соседний стул, жадно принялась рассматривать сокровища. Натянула желтую куртку прямо поверх огромного свитера, с трудом просунув руки в узкие рукава и, вскочив со стула, закружилась вокруг себя, приплясывая:

– Ну как мне? – восторженного поинтересовалась Таня, любуясь собственным отражением.

– Как на тебя сшита, – Маша улыбнулась при виде такой искрящейся радости.

Некоторое время спустя, взглянув на часы, показывавшие полночь, Маша соскользнула со стула и, расцеловав подругу в обе щеки, попрощалась.

После неожиданного признания мужа она дала ему слово, что будет возвращаться домой сразу после полуночи. Он, в ответ, пообещал не возражать против ее ежевечерних прогулок. Он ведь понятия не имел, что каждый раз, возвращаясь домой, она набирала номер Валеры, чтобы послушать гудки. Интересно, отключает ли Валера телефон на ночь или просто выключает звук, чтобы утром увидеть пропущенные вызовы? Маша предпочитала последнее, надеялась, что несмотря на обиды, Валере радостно, что каждую ночь она думает о нем.

Бредя домой по ночному парку, Маша снова пережевывала собственные мысли и в этот раз наткнулась на что-то новое. А, может, им всем вернуться? Она продолжит жить в семье и станет просто любовницей Валеры. Да, нехорошо, но из двух зол выбирают меньшее. И почему эта простая мысль сразу не пришла ей в голову? Это бы всех устроило. Она бы не травмировала ребенка, пока Вера не станет достаточно взрослой и не сможет принять ее уход. И она бы не причиняла боль Валере. И не заставляла бы его ждать.

Одна мысль, что он может и не дождаться приводила ее в ужас. Да, им надо вернуться и чем скорее, тем лучше. Тем более Миша все равно жаловался, что скучает по родине. Маша вдруг почувствовала себя счастливой. Надо предложить возвращение Мише, и чем скорее, тем лучше, пока не перегорел запал.

Миша, конечно же, не спал. Он теперь никогда не ложился спать до того момента, пока в замке не поворачивался ключ, и жена не входила в дом. Жива и относительно здорова.

Муж сидел на кухне и силился отыскать в кромешной тьме ответ на вопрос, что же пошло не так и куда исчезло пусть хрупкое, но все-таки равновесие. Ответа не было. Впрочем, он знал правду, просто упрямо не желал ее признавать. Не хотел сознаваться самому себе, что потерпел сокрушительное поражение.

Маша включила свет и тихонько села на стул напротив мужа, окатив его ароматом ночи, влаги и беспокойства.

– Давай вернемся, – немного помолчав робко предложила она.

– Куда? – бестолково спросил Миша, поднимая глаза, близоруко щурясь от яркого света.

– Домой.

– Маша, уже поздно, ложись спать, – Миша не был расположен вести беседы, слишком устал. Бессонные ночи уже начинали сказываться на работе и недосып грозил стать хроническим, но он упорно не желал сдаваться и позволять жене безоглядно делать все, что хочется. Где-то гулять до утра и подвергать себя опасности.

– Я говорю о том, что мы совершили ошибку уехав, – не пожелала сдаться Маша, изо всех сил цепляясь за шанс снова стать счастливой.