Посвящается Марине Чернявской

Я, как всегда, опоздала. Минут 15 назад узнала, что в нашем кафе проходит концерт скрипача, и торопилась изо всех сил, но, кажется, сегодня не мой день.

Грязь размазывалась под кроссовками и клокотала на каждом шагу. Капюшон моей матерчатой чёрной кофты совсем промок. Не доходя до здания, я услышала звуки скрипки. Играли что-то из классики, но мне, как профану в этом деле, понятно было только, что классика, автора произведения я не знала.

У двери курил человек лет сорока, такой же сумрачный и пасмурный, как льющий сверху дождь. На лице мужчины пробивалась трёхдневная щетина, он был одет в амёбоподобный свитер, брюки светло-серого цвета и старомодные кеды. Я поздоровалась с ним и хотела быстро пройти мимо, но он остановил меня.

– Вход только через служебный вход! – скомандовал мужчина, загородив собою дверь и указывая на угол.

Насколько я поняла, мне надлежало обойти здание. Этот тип последовал за мной. Он обогнал меня, провёл по коридору и помещению, где над кастрюльками колдовала какая-то женщина, и открыл передо мной дверь. Я вошла в ещё один короткий коридор, а мой провожатый остался.

Сквозь едва притворённую дверь лилась музыка. Она то взвивалась потоком громких звуков, то тихо спускалась, умиротворяя слух. Я заглянула внутрь. Кафе, которое я знала по школьным годам, выглядело сейчас совсем иначе: ряды стульев, на которых сидели зачарованные слушатели, несколько человек, стоявших у стены, и сдвинутые к углам столики. В помещении было душно и, честно говоря, мне стало совестно за такое большое опоздание и не хотелось искать место, где можно было бы удобно встать. Я немного посмотрела на Алексея Самогрутого, того самого скрипача, который и давал сегодняшний концерт. Полуприкрытые глаза свидетельствовали о высочайшем упоении извлекаемой им из инструмента музыкой. Он, возможно, и не заметил бы шума, если бы я вошла, но я предпочла покинуть зал. Прислонившись к стене, я думала, что делать дальше, но решение за меня суждено было принять Случаю…

Из помещения вышел симпатичный стройный парень, ростом выше меня, похоже, что мой ровесник. В полутьме коридорчика он не сразу разглядел меня, а когда увидел, ничуть не удивившись, озарился улыбкой.

– Привет! – сказал он радостным голосом. – Ты внутрь?

– Да как-то неловко уже, – замялась я.

– Тогда пошли со мной!

Он легонько обнял меня за плечо и я, самой себе поражаясь, пошла за ним. Быть может, потому, что у него был приятный бархатный голос.

Его лицо (оно показалось мне смутно знакомым) я как следует рассмотрела, только когда мы оказались в поварской.

– Можете идти, если всё готово! – сказал мой спутник уже известным мне женщине и тому типу в сером одеянии.

Они неспеша проследовали мимо нас, одарив меня недоумевающими взглядами. Мы остались вдвоём.

– Это мои братья, – пояснил парень, только я, конечно же, не поняла, кого он имеет в виду. – Ну, то есть шеф-повар кафе, Виктор, и скрипач, который играет сегодня, Алексей.

До меня потихоньку стало доходить: со скрипачом всё ясно, а этот сорокалетний кашевар, оказывается, тут главный. Вот дела!

– Будешь суп? – спросил брат повара, замешкавшись у стойки с посудой – брать или не брать вторую тарелку.

– Буду.

Он заулыбался: кому охота есть свою похлёбку в одиночестве!?

Наблюдая, как он черпает суп половником, я залюбовалась его тёмными шелковистыми волосами.

– Как тебя зовут? – спросила я, когда мы сели за стол обедать.

Он хитро посмотрел на меня:

– А ты не помнишь?

Я слегка покраснела. Неужели мы знакомы?

– Саша.

– Скажи, пожалуйста, где мы виделись?

– У Владимира Васильича. Я пошёл в театральную студию на год позже тебя.

Пока я связывала его имя и лицо со своим театральным руководителем, прошло некоторое время.

– Мы встречались дважды: когда ты со своими забегала к нам на Новогодний спектакль для малышни и на посиделки к Василичу. Это были мимолётные встречи.

– Кого же ты играл в этом спектакле?

– Серого волка.

Я ретроспективно вернулась в тот день, конец декабря, восемь лет назад. Это был первый и последний раз, как я навещала Владимира Васильевича в рабочее время. Тогда я была студенткой областного института, чем очень гордилась, и хотела похвастать своими успехами перед каждым, кто знал меня в нашем провинциальном городке. А ещё больше мне тогда хотелось вильнуть хвостом перед Антоном, который тоже обещался прийти сегодня к Василичу. Мне было совсем не до спектакля – я старалась быть всё время на виду у своего бывшего возлюбленного и нарочито веселилась у него под носом. Огоньки чувств к Антону ещё теплились в моём сердце. Сейчас я понимаю, как глупо вела себя в ту зиму, и даже не обратила внимания на симпатичного Серого волка, сидевшего теперь напротив.

Он сразу расположил меня к себе, и после того, как выяснилось, что мы в некотором роде уже знакомы, нравился мне всё больше. У нас обнаружились общие друзья (те, кто ходили в студию параллельно со мной и продолжили обучение после моего выпуска), о которых мы и вспоминали большую часть времени.

В поварской было жарко и я расстегнула молнию на своей кофте, но когда собралась снять её, решила не делать этого. Под низом у меня был свитерок с V-образным вырезом, и Саша кинул на меня по-мужски заинтересованный взгляд.

Мы немного поговорили о его брате, который уже оканчивал своё выступление в соседнем зале. По словам Саши, после концерта планировался торжественный обед. Собственно, его мы сейчас и ели.

Музыка смолкла, послышались звуки передвигаемых столов и стульев. Мы тоже перешли в основное помещение кафе и помогали остальным.

Алексей Самогрутый по-прежнему был в центре внимания и с довольной улыбкой принимал благодарности от слушателей за блестящую игру. Затем он объявил об обеде за счёт заведения и в зале поднялась новая волна радостного гомона. Алексей представил публике шеф-повара кафе и по совместительству своего старшего брата.

– В довершение картины осталось только выставить на всеобщее обозрение тебя, – шепнула я Саше, – кстати, кем ты работаешь?

– Делаю сайты, – тоже шепнул он мне на ухо, отчего я ощутила приятное щекотание и какую-то интимность между нами.

Меня слегка пугало такое быстрое сближение, но выплыть из этого всё сильнее увлекающего водоворота не было ни сил, ни желания.

Народ тем временем рассаживался за столики. Пришлось кучковаться, и со мной за одним столом нежданно-негаданно оказался и сам виновник сегодняшнего торжества, и шеф-повар – в общем, я сидела среди трёх братьев. Они были совершенно не похожи один на другого, и ко мне в голову даже закралась мысль о степени их родства.

Коренастый и не очень опрятный Виктор. Нет-нет, он и его одежда были чистыми и добротными, но что-то неуловимое в его облике портило всё впечатление. Наверное, мешковатость вещей, которые к тому же не очень ему шли. Щуплый Алексей, одетый с иголочки, подчёркнуто накрахмаленный (не знаю, всегда ли он такой или только на концертах). От него веяло особой взыскательностью. И Саша, ни худой, ни толстый, ни высокий, ни коротышка, ни расхлябанный, ни суровый. Он был меж ними золотой серединой, хоть и младшим по возрасту. Глядя на них троих вместе, я невольно сравнивала, и моя склонность к Саше от этого только росла.

За нашим столиком было, наверное, интереснее всего, по крайней мере, тем, кто сидел вокруг. Они, вероятно, гадали, о чём идёт речь и кто мы с Сашей такие, что мэтр и шеф-повар почтили нас своим присутствием.

В качестве исключения нам двоим, как уже пообедавшим, принесли чай и пирожные. Под стук ложек мы с Александром принялись уплетать воздушный десерт. Он то и дело поглядывал на меня и усмехался: деликатно откусывать высокие пирожные у нас не получалось.

– Я не знал, что у тебя есть девушка, – сказал Алексей младшему брату.

Я перепугалась: «Как!? Девушка???» – и сразу почувствовала себя виноватой за то, что посягаю на чужого парня. Но тут до меня дошёл смысл сказанного.