Я весь раздулся от гордости, от успеха.

Рассказ о том, как в судебном деле о воровстве я вынес правильное решение разделить девочку не располовинивая её

Следующий суд тоже стал знаменательным в моей памяти. И снова я присутствую на очередной сунтуке. Хуан и Хуана, профессионально ставшие секретарями и судебными приставами, деловито рассаживали племя, каждый член которого повторял:

– Мы полагаемся на твою мудрость и справедливость, о Путешественник!

Меня посадили на самое почетное место, чтобы я своим присутствием придал этому событию особую торжественность. Доверие ко мне было высокое, и я сам положил на обе чашки весов Фемиды требование к себе: провести следствие по всем правилам юриспруденции без всяких скидок на отсталое общество, как вёл бы его в России и в любой другой цивилизованной стране, а вынесение приговора должно стать моей визитной карточкой.

Хуан изложил суть дела:

– Вся деревня жужжит, как потревоженный улей. Один туземец украл у другого набор из иголок, ниток и пуговиц. Этот случай пришелся на пору рождения у вора дочки. Изобличив того в краже, истец не нашел ничего иного, как потребовать только что родившуюся девочку себе в возмещение, как будущую жену.

Снова интереснейший неординарный случай.

– Так вот в чем дело? – выслушав, сказал я. – Уважаемые туземцы племени масоку! Вы не ошибаетесь во мне, я постараюсь приложить все силы, чтобы без жалости и снисхождения к виновному, сообразуясь принципами справедливости и разумности отстоять в суде ваши интересы и разрешить эту ситуацию.

Все приготовились слушать меня, проявляя при этом знаки величайшего уважения и почтительности. Я задал некоторые наводящие вопросы:

– Истец, это так?

– Да, – ответил он.

– Ответчик, это так?

– Нет, – ответил он.

– Истец, ты мотивируешь это тем, что если бы вор не украл у тебя набор иголок, ниток и пуговиц, у тебя бы родилась девочка, а не у него?

– Да, это так.

– Почему ты так решил?

– А как иначе! У меня жена была на сносях. Он украл набор. Узнав это, она неудачно разрешилась от бремени.

– Ответчик, что ты скажешь в своё оправдание?

– Всё было не так. Я принес домой набор – жена от радости сразу удачно родила.

Внимательно прислушивающийся к разговору вождь Нь-ян-нуй спросил:

– Истец, зачем тебе чужая девочка?

– Она не чужая, теперь она моя дочь, а как встанет на ноги, будет моей женой, – ответил тот.

С мест посыпались выкрики:

– Иголки, нитки и пуговицы убивают ребенка!

– Иголки, нитки и пуговицы помогают рожать!

Вторых выкриков было больше, и они заглушили первые.

Я нарисовал для себя следующую картину: большинство туземцев были на стороне истца, искренне веря в то, что иголки, нитки и пуговицы служат рождению детей, а, не наоборот, их умерщвлению. Как захотелось в этот момент обратиться к своим соотечественникам со словами: “Внимайте! Не делайте ошибок! Преклоняйтесь перед информацией и благоговейте перед знающими людьми! Живите в цивилизации! Если поймете это, тогда будете доверять только чувству, больше ему, чем прагматичному разуму, уводящего вас в никуда, в сторону, в пропасть!”

Как я не хотел, чтобы туземцы знали, как не скрывал от них истинное предназначение наборов, но этот последний случай дал мне основание окончательно убедиться в том, что туземцы не такой уж простецкий народец, как кажется на первый взгляд. Хоть и глубоко заблуждающийся, но уже догадывающийся о причастности наборов к деторождению, вкладывающий в них определенный смысл. Я с ужасом осознал, что в зачаточные мозги туземцев проник вирус познания. Ещё немного, и они окончательно раскроют все мои секреты влияния на них.

До этого я часто наблюдал любовные утехи у туземцев. По существу, подобные сценки – это пасторальные картинки, связанные с веками устоявшимся укладом жизни, который не берут ни время, ни глубочайшие изменения, в корне происходящие в мире, ни наличие постороннего фактора, каким являюсь я.

Я полон впечатлениями, которые производили на меня туземцы. Объяснения в любви на острове, как и всюду на земле, признаны высшим проявлением чувств. Это такой же непреложный природный механизм продолжения рода, как и на моей родине. Если бы не одно “но”. Да, проявление чувств высокое, но вот само половое таинство есть процесс низшего порядка, потому что низведено до простой потребности на глазах у всего населения. А в отношении знаков внимания с некоторых пор не было выше подарков, чем подаренные из моих рук воздушные шары и наборы из иголок, ниток и пуговиц, называемые в простонародье, напоминаю, буф-буф (по звуку лопания шариков) и карассо (от моего слова “хорошо”). Можно это подвергнуть осмеянию, но я видел обращенные в новую сексуальную веру парочки, которые просиживали часами, обсуждая преимущества изделия, которое вертели в руках, потом вставали и уходили куда-то в лес, но чаще оставались прямо тут на месте. Любовные недоразумения происходили крайне редко, главным образом из-за дележки буф-буф и карассо. Девушки при этом плаксиво поджимали губки, не желая делиться с юношами, а они на это реагировали нервной дрожью. Да пусть будут посрамлены мои отечественные моралисты, однако я ни разу не услышал неделикатного замечания туземцев друг к другу в случае чьей-то оплошности, неловкости или неумения в обращении с подарками, как у меня на родине.

Однажды, я тактично поинтересовался у Нь-ян-нуя:

– О вождь! Смелый, хваткий, мудрый! Благословенный богами и духами, любимый народом масоку, почитаемый всеми видами животных и растений, притягивающий своей мудростью морских анемон, сколопендр, скорпионов и тарантул, располагающий к себе все мелкие и крупные твари, всех опасных насекомых, угомонивший злых духов, загнавший и закупоривший их в пещере, и прочая, прочая, прочая, что испытывает народ масоку, применяя буф-буф и карассо?

Неожиданно я получил сполна критику, возможно в мой адрес.

Нь-ян-нуй немного подумал и сказал:

– Я тоже задавал себе и всему народу масоку этот вопрос и чаще получал один и тот же ответ. Мне говорили разные люди, и мужчины, и женщины, что буф-буф и карассо – это хорошо, они органично вошли в нашу жизнь, но жаловались, что они люди бедные, оттого, что буф-буф и карассо мало, а у кого их много – те богатые и праздные люди, которые делиться ими ни с кем не желают, и богатеют они ещё больше. Я вижу, что народ из-за этого стал злой и готов взять в руки копья и стрелы и направить их против богачей.

Из этого разговора я вынес для себя следующее, что народ масоку больше волнует социальная несправедливость, упирающаяся в неудовлетворительную распределительную систему.

Критику я отнёс на свой счет, на счет странной игры природы и ограниченного воображения туземцев.

Итак, я сижу на сунтуке, гляжу в глаза вора, выискиваю в них чувство раскаяния, и мучительно рассуждаю, какой вынести вердикт. Наконец, я ударил палкой о дерево и сказал первое слово.

– Слушается дело о разделе имущества! Сошлюсь на пример: в случае, если бы кто-то из туземцев воспользовался без разрешения чужой пирогой для рыбной ловли, то он должен отдать хозяину половину своего улова. Так?

– Так, – в знак согласия закивали все присутствующие головами.

– Значит, в данном случае истец имеет полное право забрать себе половину девочки, а вторую половину оставить ответчику.

– Имеет.

– Случай осложняется тем, как одну часть девочки оставить истцу, а другую – ответчику? Как разделить не располовинивая девочку?

Раздался общий вздох.

– Действительно, как?

Кто-то выкрикнул:

– Путешественник знает, как это сделать. Он всё может! Он разделит!

Я продолжил логическую цепь рассуждений.

– Кокос можно разделить?

– Можно, – ответили все хором.

– Рыбный улов – можно?

– Можно.

– А живого человека, как?

– Никак.

– Может ли девочка составлять необходимую техноло-гическую сумму, которую возможно разделить на самодоста-точные части, не нарушая при этом единства, целостности и живучести всего организма? Теоретически можно, а практически?..